— Фокусы старой христианской школы, — пожал плечами Сергей. — Если в двух словах, то завязывая сознание на одного из своих мертвых приспешников, некромант может впасть в подобие транса. В таком состоянии его невозможно будет почуять эмпатически. Однако вместе с тем, он рискует потерять часть себя в закоулках покойного разума, что чревато неприятными последствиями.
— А мертвец, случайно, не наследует при этом черты личности кукловода? Ну, как тот труп, который меня сюда привез.
— Нет, я отправил к тебе обычного кадавра, — отрицательно мотнул подбородком инфестат. — Умертвие, если пользоваться привычной для тебя терминологией.
— Подожди, но ведь…
— Да, Третий, я знаю, — перебил Макса Аид. — В свое время я испытал не меньшее изумление, повстречавшись с творением Древнего. Но реальность такова, что потенциал низшей нежити преступно недооценен. Это не глупые зомби, каковыми их все считают. Они просто заготовки, в которые на этапе создания нужно вложить поведенческую модель и назначить функции. При определенном уровне мастерства и сноровки, можно получить кадавра трудноотличимого от живого человека. Да еще и со способностью к самообучению и передаче накопленного опыта другим собратьям. Христианские паладины очень здорово поднаторели на этой ниве, широко используя умертвий в качестве гонцов или посредников. А современные разработки в области нейронных сетей и математических моделей помогли мне довести это искусство до невиданного доселе совершенства.
— Хм… позволишь полюбопытствовать? — многозначительно прищурился беглый спецназовец, вспоминая сожженные папские библиотеки и обрушенные спуски в катакомбы. — Не из Ватиканских ли архивов ты почерпнул столько интересного?
— В том числе, — не подумал даже отпираться Аид. — Я так понимаю, что ты недавно тоже посещал Рим в поисках информации об одаренных?
— Что-то вроде того, — кивнул Макс, не спеша вдаваться в подробности. — Ну а с какой целью ты решил все там уничтожить?
— Не уничтожить, а уберечь знания от попадания в неправильные руки.
— И где же ты их сохранил? — с некоторой долей иронии осведомился Изюм.
— В самом надежном месте…
Аид коснулся указательным пальцем своего виска, и спецназовцу отчего-то резко расхотелось углубляться в этот вопрос. А ну как бывший медиум решит, что он своими «неправильными руками» посягает на священные тайны прошлого? В общении с этим человеком вообще каждое слово воспринималось как шаг по минному полю…
— Инфестатов из «Флорентийского ветра» тоже ты приговорил? — попытался переменить тему инквизитор.
— Возможно, — неопределенно ответил Секирин. — Я за эти годы пустил в расход очень многих, и далеко не у каждого спрашивал имя.
— А как же тогда вышло, что ты вел вполне активную жизнь, но о тебе целых шестнадцать лет никто не слышал?
— Элементарно, Третий, — губы Аида скривились в жутком подобии на усмешку. — Я просто не оставлял свидетелей.
Смысл сказанного дошел до инквизитора сразу же, равно как и таящаяся в нем угроза. Спецназовец уже открыто выхватил ракетницу и наставил на собеседника. Пошло оно все в задницу! Эта затея изначально крайне дурно пахла…
— Ты чего? — недоуменно вскинул бровь инфестат, нисколько не испугавшись направленного в лицо короткого ствола. — На свой счет воспринял? Брось, Максим, я же сказал, тебе незачем меня опасаться. Пойдем, с тобой кое-кто хочет повидаться. Надеюсь, заодно и поймешь, что мы тебе не враги.
Изюм собирался было спросить, кто это «мы?», но Аид уже отвернулся от него и зашагал к неприметной двери в другом конце комнаты. Виноградов еще несколько секунд простоял со вскинутым оружием, ощущая себя крайне глупо, а потом грязно выматерился и отправился следом за Секириным. Нет, этот тип определенно плохо влияет на Макса! Рядом с ним даже думается со скрипом…
— И к кому ты меня хотел привести, Аи… Сергей? — задал вопрос спецназовец, оказавшись на улице, под темным бархатом бескрайнего ночного неба.
— Повнимательнее, Третий, — вновь резанул инквизитора по ушам старый позывной, которым он пользовался единственный раз в жизни, — он прямо здесь, и он ждет тебя.
Покосившись на соотечественника, чей силуэт в темноте выглядел еще более зловеще, Изюм подумал, что тот окончательно двинулся по фазе. Аид-то и в первую их встречу показался бойцам, мягко говоря, со странностями. Никто из отряда не мог понять, о чем он думает, какие цели преследует и что им движет. А теперь, похоже, бывшему медиуму дар и вовсе крышу набекрень своротил…
Но тут, словно в опровержение мыслям Виноградова, из непроглядного мрака пыльной пустыни повеяло чем-то неописуемо жутким, но в то же время отдаленно знакомым. В мозгу сразу же воскресли картины давнего прошлого: кишащий умертвиями Рим, изнурительный марш-бросок на пределе человеческих сил, лысые химеры, преследующие их небольшой отряд по земле и небу… Видения были настолько четкими и живыми, будто Макс пересматривал собственные воспоминания в кинотеатре с эффектом присутствия! Даже застарелый и позабытый страх восстал в душе, прямо как тогда, шестнадцать лет назад.
Но вместе с ним возродились и другие подвернувшиеся пеплом времени чувства. Надежда и вера в благоприятный исход, источником которых стал тот самый Аид. Какой бы одиозной личностью не являлся бывший медиум, но это ведь он вывел их из прокаженного города. Хотя ничто не мешало ему бросить группу на произвол судьбы и в одиночку смотаться с полуострова. Однако вместо этого он предпочел возиться с беспомощными и уставшими людьми, пробивая для них путь к свободе. Это Секирин закрыл собой солдат, когда созданные древним некромантом чудовища кинулись рвать их на части. Это он забрал из ада смердящих улиц всех товарищей Изюма. И живых, и мертвых… Видимо, инфестат такого недосягаемого уровня, как Аид, иначе воспринимал минувшие с той поры годы. И он, в отличие от Макса, ничего из этого не забыл.
Поток старых воспоминаний потускнел и истончился, а темнота перед взором инквизитора шевельнулась. Внезапно она обрела черты вытянутой звериной морды с парой тускло сияющих глаз, проступивших словно из пустоты. Ветеран от неожиданности отшатнулся, но быстро понял, что неведомое существо не выказывает агрессии, а потому слегка успокоился. Хищная грация, перекатывающиеся под толстой шкурой бугры мышц и плотоядная безупречность каждого изгиба на этом создании просто кричали о том, что оно сотворено для единственной цели. Для убийства. Причем, потягаться в этом с ним не сумеет ни один сверххищник планеты, даже если брать в расчет вымершие виды.
Сама анатомия ночного чудовища выглядела совершенно и безукоризненно. Становилось понятно с первого взгляда — оно создано отнюдь не природой. Собственно, из-за этого Изюм и предположил, что перед ним стоит настоящая химера… Легендарное порождение некроэфира, которое безуспешно пытаются сотворить инфестаты всего мира.
Тварь походила на помесь какого-то фэнтезийного дракона с саблезубым тигром. Бритвенно-острые клыки, мощные костяные наросты, устрашающего вида шипы и когти длиннее армейского штык-ножа. Вышедшее из ночной тьмы создание было значительно крупней вурдалаков Аида, которых Макс видел на записях времен Кровавой Зимы. Но вместе с тем заметно не дотягивала габаритами до монстроподобных морфов, охотившихся на спецназовца и его соратников в Риме. Однако у Виноградова сложилось стойкое впечатление, что творения древнего некроманта ничего бы не смогли противопоставить этой зверушке Секирина.
— Охренеть… — сипло выдохнул боец, не сводя завороженного взгляда с монстра, и на всякий случай уточнил: — Это и есть химера?
— Он не любит, когда его так называют. В первую очередь, это твой друг, — привел Изюма в замешательство ответ Сергея. — Прислушайся к себе, Третий. Разве ты не ощущаешь, как он общается с тобой?
Потрясенный до глубины души спецназовец неожиданно осознал, что тот странный наплыв из мешанины чувств и воспоминаний шестнадцатилетней давности исходил именно от этой адской гончей. И стоило только инквизитору принять сей факт на веру, как разум увидел в глазах химеры нечто очень знакомое…
