⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Королям Португалии удалось довольно ловко, правда попадая иногда в щекотливые положения, вырвать политическую власть у духовенства. Продолжалось это три столетия, сопровождалось и интердиктами и анафемами, но проходило менее кровопролитно, чем соперничество с Испанией и дворянством, восставшим против усиливавшейся централизованной власти. Только ценой бесчисленных жертв, павших в сражениях, таких, например, как при Алжубарроте (1385), мятежные гранды были усмирены.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Тогда португальское войско, усиленное английскими лучниками, окончательно разбило вооруженные силы Испании, в состав которых входили переметнувшиеся на сторону Испании португальские дворяне и их союзники. Благодаря всем этим многочисленным перипетиям португальские города, ставшие крепостями королевства, достигли невиданного расцвета.

Короче говоря, в результате реконкисты Португалия оказалась далеко впереди других европейских государств. Сначала корона утверждала себя в качестве централизованной власти, опираясь на военную повинность, но со временем стала располагать многочисленным и очень боеспособным отрядом дворянства, жаждущего приличествующей его званию деятельности. Кроме того, в народе живы были идеи крестовых походов, питавших идеологию реконкисты, культивировалась и процветала непримиримая религиозная воинственность, подобная «священной войне» Мухаммеда, которую можно было направить на внешние цели. И наконец, сами по себе военные конфликты отвели городам вполне конкретную роль, что обусловило невиданный расцвет ремесленного производства и обеспечило торговой буржуазии значительные преимущества.

Однако одним лишь этим нельзя объяснить превращение Португалии в могучую морскую державу. Португальцы были крестьянами, и если среди них попадались опытные рыбаки, то не только рыбная ловля побуждала их обращать пристальный взор на море. Например, с давних времен близкое североафриканское побережье манило завязать морскую торговлю. Особенно оно привлекало итальянских судовладельцев, банкиров и купцов, обосновавшихся в Порту и Лиссабоне после того, как эти гавани освободились от исламского владычества и стали узловыми пунктами средневековой морской торговли между Ближним Востоком и приморскими городами Севера. Стремление к развитию мореплавания было вполне очевидным. Те, кто хотели доставить свои товары на английские или фландрские рынки, отделенные от остального континента враждебной Испанией (Франция, связанная дружественными отношениями с Кастилией, тоже принимала участие в этой блокаде), хочешь не хочешь вынуждены были пускаться в морские плавания. Кроме того, нападения кастильского флота и берберских пиратов заставляли пробовать свои силы и в сражениях на море. Неудивительно поэтому, что уже Диниш I (1279–1325) велел насадить у Порту хвойные леса (древесина и смола шли исключительно на судостроение), пригласил в страну итальянских капитанов и корабелов, предоставив им значительные привилегии. Подобная политика повлекла за собой снижение цен на строительные материалы и оснастку для кораблей, судовладельцам предоставлялись поблажки при взимании пошлин, возникла система морского страхования, моряков возводили в рыцарское звание.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

К началу XV столетия Португалия стала обладательницей значительного флота. Но как только коронованные особы отводили от него взор, в глаза бросались менее приятные вещи. Торговля скорее истощала, чем обогащала страну. Завоеванное когда-то золото оседало в чужих кошельках. Торговая буржуазия требовала деятельности, рассчитанной на длительный срок. Социальные противоречия между феодальной знатью и крестьянством уже невозможно было преодолеть за счет крестовых походов или захвата новых земель; всякого рода дары уже не успокаивали ропщущее дворянство. И правители в который раз принялись изучать географические карты, дабы найти выход из удручающего положения. Но чтобы грабительский военный поход принес значительные выгоды, нужно избрать очень богатого противника, будущие военные действия не должны требовать чрезмерного количества ядер и пороха, осуществить его следует без союзников.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Португальские каравеллы XV века

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Кроме того, желательно, чтобы жертвы исповедовали иную религию, тогда наряду с богоугодной бедностью их можно будет одарить истинной верой. И разве то был не перст господень, указавший на североафриканскую Сеуту¹¹⁵, где мусульманские купцы и пираты, помимо прочих драгоценностей, прятали горы мерцающего золота из Судана?

Был 1415 год, когда тень святого креста и осененных им людей, алчущих золота, пала на Сеуту. Более двухсот кораблей доставили к городу 45 000 вооруженных солдат, и он был завоеван с минимальными потерями, погибло едва ли два десятка человек. В тот момент, когда победители в самой большой мечети Сеуты запели «Тебя, бога, хвалим», пробил час конкисты — завоевания новых земель, наступила эпоха Великих географических открытий. Разгорелось пламя, поглотившее в равной мере индийские хижины и индийские дворцы, мечети в Килве и княжеские склепы в Малакке. Миновало всего лишь столетие, а конкистадоры уже мародерствовали в Бразилии; первая португальская каравелла бросила якорь в устье Жемчужной реки у Кантона.

Во время штурма цитадели Сеуты особенно отличился принц Генрих (дон Энрики Навигатор, 1394–1460), которому только что исполнился двадцать один год. Будущие историки нарекли его «Мореплавателем», хотя плавание в Сеуту было единственным, в котором он лично принял участие. Традиционная историография приписала ему всю славу инициатора последующих исследовательских плаваний португальцев. И действительно, энергия и предприимчивость принца Энрики оказали существенное влияние на ход открытий западноафриканского побережья. Поэтому в описаниях он часто предстает как всесторонне одаренная выдающаяся личность эпохи Великих географических открытий. Он не жалел ни личного состояния, ни средств ордена Христа, магистром которого являлся, чтобы сбросить покров тайны с чудес дальних стран. Однако в действительности по приказу Генриха Мореплавателя была предпринята только треть африканских плаваний, осуществленных под португальским флагом в период с 1415 по 1460 год. Остальные были организованы короной, торговыми домами и отдельными феодальными магнатами. Это ни в коей мере не умаляет его роль первопроходца, но проясняет побудительные причины тех героических предприятий.

Согласно девизу „Deiis et moneta“ («Бог и деньги»), начинания эти преследовали цель не только открыть дорогу в Индию. Значительно большую роль играли три момента: суданское золото, торговля рабами и поиски царя-священника Иоанна. В Португалии давным-давно знали о несметных богатствах западноафриканских владык (достаточно вспомнить Каталонскую карту 1375 года) и искали пути к их сокровищам. Поставленные перед выбором, отдаться на волю качающейся поступи караванных верблюдов или вручить себя качке на волнах,

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

португальцы выбрали последнее, тем более что таким образом они могли обойти территории, относящиеся к исламской сфере влияния. Но наряду с мирской алчностью действовали и религиозные устремления. Еще очень сильны были идеи крестовых походов и реконкисты: тогда они в первую очередь направлялись против Османской империи¹¹⁶. Не последнюю роль играло и опасение, что когда-нибудь доступ к дальневосточным товарам будет вообще перекрыт. Предположение стало реальностью самое позднее в 1453 году, когда турецкие войска захватили Константинополь — последний оплот Византийской империи. Правда, и до и после падения Константинополя итальянские купцы заботились, чтобы в обмен на черкесских рабов и венецианское стекло в Европу все-таки поступали китайские шелка и малабарский перец, но эти товары из-за появившейся промежуточной торговой инстанции невиданно вздорожали. Естественно, возникло желание напиться не из ручья, а из самого источника. Хорошо бы при этом, ведь сие угодно богу, еще и нанести серьезный удар по Османской империи или, того лучше, отвоевать Иерусалим.