Док кивнул и понимающе усмехнулся, развернулся в сторону портального тупика, откуда как раз выходил Шен с Верой на руках, Барт закрыл дверь своей комнаты, слушая приглушённые голоса Веры, Шена и Дока, вроде бы, у них всё было в порядке.

Шен ушёл, Док проверил Веру всеми способами, Барт следил за его действиями, с облегчением убеждаясь, что его амулет никак на неё не повлиял, она была в порядке, напугана, но в порядке.

«Что её напугало?»

Он осторожно усилил слух специальным заклинанием, и стал подслушивать разговор Веры с Доком, но они не говорили о причине её визита, Вера расспрашивала Дока про магию, он объяснял на элементарных примерах, как ребёнку, допустил пару неточностей, Барта это слегка взбесило, он подумал, что объяснил бы лучше.

Вернулся Шен, принёс на себе след чужой магии, не классической и очень высокого уровня, Барт быстро сделал слепок и спрятал, послушал шутливый обмен шпильками между Верой и Шеном, в который раз чувствуя, что сейчас просто ежом свернётся от стыда — это было бы мило, если бы это был кто-то другой, но когда это говорил Шен, желание было только одно — исчезнуть и сделать так, чтобы никто никогда не узнал, что у этих слов был хоть один свидетель, это ощущалось опасно.

Вера с Шеном ушли на третью квартиру, Док занялся своими делами, Барт сел на одеяло в углу и ушёл в транс, изучая слепок чужой магии, которую принёс на себе Шен. Магия была очень странная, полностью завязанная на одной стихии — старая школа, сейчас так уже не делают, и стихия водная, что ещё более странно — боевые маги предпочитали стихию огня, водная считалась созидательной силой, её использовали погодники и прочие специалисты мирных профессий.

«Между прочим, зря. Самые сильные заклинания для разрушения чужой магии имеют в основе водную стихию, и для разрушения стен и укреплений, и даже заклинание лезвия в водной стихии получается качественнее, чем в воздушной, кромка чётче.»

Он попытался вспомнить, откуда это знает, и почему ему вообще пришла в голову эта мысль, это было что-то интуитивное, но он точно знал, что интуицию пробуждают факты, просто мы не обращаем на них внимания — запахи, оттенки голоса, чужие оговорки, находящиеся не на месте предметы…

«Аура, которую принёс Шен. И магический взрыв. И след ауры мага, который недавно был в портальном тупике. Это один человек.»

Его так встряхнуло от этой мысли, что он вылетел из транса пробкой, с трудом поборов желание телепортироваться по ауре Шена — это вообще было бы за гранью.

«Я должен ему сказать, чёрт, срочно…»

Он точно знал, что будет там лишним, ввалится без приглашения и испортит их тет-а-тет, но знал и то, что если скажет об этом завтра, то Шен спросит, почему он не пришёл сразу.

«Я сделаю вид, что пришёл за чем-нибудь другим. Отведу Вере глаза и суну Шену записку. И уйду, как только он отпустит. Может быть, ему понадобится телепорт. Да.»

Он достал блокнот и быстро написал, стараясь выводить буквы разборчиво: «В портальном тупике след ауры мага, который имеет отношение ко взрыву». Перечитал, нашёл ошибку, переписал, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы собраться, и телепортировался на третью квартиру.

Он появился в библиотеке, сразу же зашумел и затопал, чтобы его заметили издалека и успели привести себя в приличный вид, заглянул в кухню, поймал очень неприятный взгляд Шена и приложил бешеное усилие для того, чтобы продолжать улыбаться и дурачиться. Извинился перед Верой за свои глупые обнимашки, а когда она отвернулась, сунул Шену записку, которую Шен прочитал с невозмутим лицом и спрятал, как будто ничего нового не узнал. Барт следил за его реакцией так напряжённо, что в ушах звенело от сосредоточенности, он готов был вскочить и телепортироваться куда угодно, в любую точку мира и любую обстановку, но Шен выглядел так, как будто на ближайший час они уже везде успели.

«Что происходит?»

Он спросил это мысленно, вслух он бы ни за что не решился, но Шен как будто услышал, посмотрел на него без выражения и указал глазами на табуретку, Барт сел, немного успокаиваясь, но всё равно не зная, чего ожидать.

«Он меня не отослал, что-то точно случилось.»

Вера принесла ему чашку, стала задавать вопросы примерно в том же ключе, что и недавно Доку, Барт отвечал, изображая веселье, а потом резко выпал из образа, потому что Вера спросила:

— Ты когда-нибудь видел магический щит, похожий на морозные узоры на окне?

Он видел, да, потому что сам его сделал. Единственный в своём роде, нереально красивый щит, девяносто девять процентов ценности которого для науки состояло в этих самых морозных узорах — он сделал щит за пятнадцать минут, а потом три часа делал эти узоры, потому что это был щит для Веры, и ему хотелось, чтобы он был красивый. Настолько сильно хотелось, что он пошёл в библиотеку, в которую ему было нельзя, стащил учебник по математике, к которому наставники не допустили бы его с его знаниями ещё лет пять, прочитал всё, что смог понять по фрактальным размерностям и топологии гиперболических плоскостей, и исписал уравнениями пятиметровое окно, потому что ему нужно было видеть все расчёты одновременно. Когда он собрал магический каркас, то уже был в полутрансовом-полуобморочном состоянии, и настолько обалдел от этого каркаса, который сам был похож на трёхмерную модель хаотичной бесконечности, замкнутой внутри себя, что пришёл в ужас от идеи разбираться в этом всём ещё раз, или, упаси боги, кому-то это объяснять. Поэтому принял волевое решение оставить свой триумф только себе, вымыл окно, сжёг бумаги, вернул на место учебник и с облегчением выбросил эту ночь из головы целиком.

«Если она увидела эти узоры, значит, щит сработал.»

— Что случилось? На тебя напали? Что это за всплеск был в центре, вот, недавно совсем, это оно? Ты там была? Всё нормально?

Он нервничал всё сильнее, потому что смотрел на Веру, а она на него не смотрела, и отвечать не собиралась — она смотрела на Шена, а Барт меньше всего сейчас хотел на него смотреть.

— Барт, это твой щит? — голос Шена звучал так ровно, что мог означать вообще что угодно, его это всегда бесило в Двейне, Шен себя обычно так не вёл, но сегодня был день исключений.

— Мой.

Повисла тишина, Барт всё-таки поднял глаза на Шена, но ничего не увидел — он носил такие щиты, что с тем же успехом можно было смотреть на статую, от живого человека в нём была только внешность, и та тяготела к мёртвой каменности. Барт прочистил горло и ровно сказал:

— Что случилось? Я думал, он никогда не понадобится.

Шен посмотрел ему в глаза с лёгким удивлением — Барт никогда не требовал ответов на вопросы, но сегодня был воистину день исключений, во всём, кроме вечной темы.

— Что за самодеятельность? Что за свободное творчество на рабочем месте? Кто тебе разрешал…

Барт привычно смотрел в стол, как всегда, когда выслушивал эти нотации, поэтому не сразу понял, почему Шен замолчал. И вздрогнул, когда ощутил прикосновение к плечу и услышал тихий голос Веры:

— Твой папик хотел сказать — спасибо, ты спас нам жизнь.

Его так встряхнуло от этих слов, что он опять стал сканировать и рассматривать Веру, но ничего не находил, на ней были какие-то новые щиты, он всё меньше понимал, что происходит и при чём тут он. Вера объяснила:

— Не обижайся на него, мы оба перенервничали и устали. То, что там было, пробило щит на окне, но не пробило твою морозную сферу.

— А вы?

— Мы оба были под сферой, — сказал Шен, помолчал и добавил без выражения: — Спасибо.

Барт напрягся ещё сильнее, на этот раз пытаясь не представлять их двоих, стоящих так близко, что хватило одного щита.

«Или лежащих…»

Это ощущалось так неловко, что хотелось сбежать или провалиться под землю, и он не мог решить, от чего было неловко больше — от этих мыслей, от очередной нотации про творчество в магии, или от того, что он делал морозный узор для Веры, рассчитывая, что никто больше его не увидит, а увидел Шен. Его всю жизнь учили, что магия — не игрушка, что она создана серьёзными людьми для серьёзных дел, и что, балуясь магией, он проявляет неуважение к отцам-прародителям, которые исследовали законы природы, чтобы дать людям власть над её частью, исключительно с целью творить великие дела. А он ерундой страдает, за что стыд ему и позор.