Барт сначала хотел всё отрицать, потом хотел пошутить по теме, в итоге решил, что молчать безопаснее, понимающе улыбнулся и телепортировался на базу.

Уточнил у дежурного по поводу срочных распоряжений, тот послал его к Двейну, Двейн сидел на складе и перебирал ящики и документы к ним, подал Барту нужные, посмотрел на него с неодобрением и сказал, указывая на угол рта:

— Вытри.

Барт провёл рукой по губам и посмотрел на ладонь — крошки, заелся, и ему никто об этом не сказал. Понял, что голодный, вздохнул с ностальгией:

— Вкусный был тортик… Не знаешь, у Веры ещё осталось?

— Сейчас пойду узнаю, — он усмехнулся и посмотрел на часы, — господин уйдёт к Ричи работать, а я напрошусь к госпоже на… что ты ел?

— Тортик. Вкусно капец. Если тебе дадут, принесёшь и мне чуть-чуть?

— Я попрошу, — Двейн улыбался, как будто считал это ерундой, но Барт знал, что он принесёт, он понимал в этих вопросах.

По коридору мимо склада пронёсся юрист Ричи, он всегда так ходил, как будто на корабль опаздывает, пронёсся ещё раз в обратную сторону. Барт читал распоряжения по своей работе, Двейн перебирал бумаги по своей, каждый раз, когда мимо двери пыхтел Ричи, они обменивались понимающими улыбками — Ричи никто не любил, он считал себя пупом земли и хамил всем подряд. Наконец, Ричи надоело протаптывать траншею в камне, он распахнул дверь и заорал:

— Если он опоздает ещё хоть на минуту, я клянусь, я уйду, и пусть потом ищет меня у конкурентов! Ты! Иди и скажи ему, я шутить не намерен!

Двейн встал и молча вышел, Барт сделал вид, что ничего не слышал и работает себе тихонько своё, понятия не имея о чужом. Ричи бегал по коридору, Барт закончил перебирать распоряжения и занялся их исполнением, когда открылась дверь и вошёл Двейн с тортом, слегка растерянный, слегка румяный, сел на своё место и стал смотреть на торт. Барт просканировал его магически — дохлый номер, на нём стояли очень мощные щиты от чего угодно, поэтому он спросил вслух:

— Всё нормально?

— В жизни не угадаешь, что там было, — тихо сказал Двейн, не отрывая взгляда от торта. Барт улыбнулся:

— Даже пытаться не буду, когда я уходил, там был цирк с конями. Что сейчас?

— Мне сменили имя и приняли в семью.

— Чего? — Барт отложил амулет, который до этого ремонтировал, и сосредоточил всё внимание на Двейне, даже развернулся к нему. Двейн встал, подошёл к двери, выглянул в коридор, в одну сторону, потом в другую, закрыл дверь, развернулся к Барту и шёпотом сказал с серьёзностью психа:

— Меня приняли в семью Кан, полностью.

— Это как? По древним правилам, что ли? — у Барта глаза потихоньку лезли на лоб, Двейн выглядел так, как будто слегка не в себе, но улыбался:

— Да ну, какие правила… По правилам там всё очень сложно — нужен ритуал, угощения для духов, старшая женщина должна записать имя в семейную книгу, потом вышить в свитке, старший мужчина должен эту книгу закрыть и у вышивки свитка нить обрезать, потом праздник с выпивкой. Но ты же знаешь госпожу, и знаешь, что она делает с Шеном… Она догадалась, что мы родственники, уже давно, а сегодня мне торт подписала с фамилией, и Шену сказала, что надо добавить второй иероглиф, и тут же придумала его. И написала, — он кивнул на торт, Барт посмотрел туда, но ничего не понял — он не читал иероглифы. Двейн продолжил: — А Шен обвёл и вручил мне, и братом меня назвал.

— И?

Для Барта это казалось игрой какой-то, Вера и похлеще что-то могла сотворить, это ничего не значило. Но, судя по лицу Двейна, не для Двейна. Он посмотрел Барту в глаза, с той нервной досадой, которая всегда означала, что он не знает нужного слова на карнском, потом нашёл подходящее и сказал:

— Знаешь… Можешь назвать меня больным и странным, но я чувствую.

— Что?

— Что-то. Это было оно. Ритуалы — это не магия, это просто красивое оформление для значимых поступков и решений. Когда ребёнок рождается в семье, его называет мать, а пуповину перерезает отец, старшая женщина семьи принимает его и приветствует, называя по имени и приглашая здесь жить и есть, а старший мужчина обещает содержать и защищать, это основа. А ритуал уже наложился на это, просто оформление такое. Шен мне обещал защиту уже давно, мне было девять лет. Предложил меня содержать он… по-моему, когда мне было девятнадцать, я точно не помню. И имя мне дал он, но оно короткое, детское. А теперь госпожа меня назвала полным именем, причём, с фамилией, пригласила за стол и написала моё имя, а он обвёл… В общем, это полный список, всё, последний пункт выполнен. Теперь я должен пойти туда.

— Куда?

— Во дворец. И сделать праздник, хотя бы символический. Пойдёшь со мной?

Барт вообще окончательно ничего не понимал, но что-то в Двейне было такое, что заставляло вставать дыбом волосы на затылке, и он хотел с ним пойти, вообще не важно, куда, и что они там будут делать. Но ответил с осторожностью:

— Я там зачем? Меня-то в семью не приняли.

— Ещё примут.

— Ага, пять лет уже принимают, — фыркнул Барт, Двейн посмотрел на него как на щегла:

— Я двадцать лет ждал.

— Ладно, я схожу с тобой, — он поднял ладони, развернулся к своей работе, убрал артефакт в коробку и закрыл её, отодвинул на край стола. Встал и сказал с шутливым наездом: — Признайся, тебе просто нужен телепортист?

Двейн усмехнулся с лёгкой издёвкой:

— У каждого свои сильные стороны. Я, например, умею клянчить торт. Хочешь, научу?

Барт уже собрался ответить что-нибудь ехидное, когда открылась дверь и заглянул красный от возмущения Ричард, с порога вопя:

— Если этот узкоглазый ЧиКай не явится сюда сию же грёбаную минуту, я подниму ему его грёбаный процент! Ты! Иди и скажи ему, я возьму его грёбаную тай-бу и засуну его козе в такое место, куда его, судя по всему, засосало к чертям собачим, и пусть она ему там играет, и зарабатывает этим ему на пропитание, когда я брошу его одного наедине с грёбаными всюду драными котировками! Иди! И принеси мне вот это, что у тебя на столе стоит, быстро! Я тогда его прощу, может быть, и процент поднимать не буду… А что это? Пахнет вкусно, — Ричи подошёл ближе, Двейн ровно сказал Барту:

— Охраняй мой торт, если кто-то попытается тронуть — убивай, я заплачу, — и вышел из комнаты, как бы не заметив стоящего в проходе Ричи и как бы случайно толкнув плечом. Барт поставил вокруг торта самый эффектный сияющий радужными молниями щит и широко улыбнулся Ричарду.

Ричи скорчил рожу, хлопнул дверью и ушёл.

Когда Двейн вернулся, Барт уже закончил с работой и занимался своими делами по учёбе, иногда поглядывая на торт Двейна и мечтая о том прекрасном моменте, когда Двейн его будет этим прекрасным тортом угощать, слюни текли рекой.

Когда Двейн пришёл, Барт сначала радостно закрыл тетрадь, и только потом посмотрел на Двейна, который выглядел странно — он остановился у двери, закрыв её и как будто задумавшись, с лицом происходило что-то странное. Барт вообще сложно распознавал выражения его лица, у него была нетипичная для карнцев мимика, варианты «сосредоточенный», «злой» и «убитый горем» выглядели практически одинаково, что-то такое хмурое и погружённое в себя. Сейчас у него на лице было это всё, плюс непонятная ничего не понимающая улыбка, Барт тихо прочистил горло и спросил:

— Что-то случилось?

Двейн посмотрел на него и указал глазами на тетрадь:

— Ты закончил?

— Да.

— Пойдём отсюда.

Барт поднял брови, но кивнул и стал собирать вещи, Двейн взял только свой торт, почтительно, двумя руками, и подошёл к Барту ближе. Барт спросил:

— Телепортом?

— Да. Во дворец Кан, к западным воротам.

— Я там не был.

— А где ты был?

— Только на главной площади.

— Тогда на площадь, только поближе к воротам, уже поздно, там собаки. Шен тебя представлял собакам?

— Нет.