Дождавшись пока Петрович чуть ли не с облегчением сделает большой глоток напитка, и проглотит всю ту гадость, которую пытался подсунуть мне, я тяжело выдохнул, и внимательно посмотрела в глаза старику.
– Петрович… Вот скажи-ка ты мне, зачем ты эту тетрадку пишешь? – Ехидно усмехнувшись, я на глазах старика медленно положил тетрадку в сумку туда же, куда я только что положил МК, после чего аккуратно указал ему на чашку чая, которую тот всё ещё держал в руке. – Чему ты можешь научить своего внука, если сам не в состоянии отравить человека? Ты же мне пытался подлить яд морской осы? Или ты мне сейчас скажешь, что я ошибаюсь? Вот только ты чашки перепутал…
Видели бы вы глаза этого старика, когда он медленно перевёл непонимающий взгляд с меня на свою чашку, а потом на мою.
– Дурак ты… Петрович! – Снова криво усмехнулся я, медленно покачав головой. – А я вообще-то тебе доверял. Но ты решил поступить со мной так… Просто ликвидировать как очередной заказ? Молодец. Что ещё тут можно сказать? Я был о тебе лучшего мнения. Но ты сам приговорил себя. Если бы ты не сделал этот выбор, всё было бы хорошо. И этот МК остался бы у тебя. Я бы даже научил тебя им пользоваться. Однако, ты сам не оставил мне ни единой возможности. Теперь я заберу эту тетрадь. Ни к чему она тебе. Да и внуку твоему тоже она не нужна. Ты хочешь, чтобы он точно так же всю свою жизнь старательно травил своих близких? Или ты думаешь, что я не заметил здесь такой маленькой записи в конце, что будущий Петрович должен отравить своего предшественника? И что это за титул такой – Петрович? То есть, ты хочешь сказать мне, что это ты убил деда моего опекуна Петра? А может быть ты и Петра отравил? Просто боялся, что тот займёт твоё место? Вполне может быть…
Пока я откровенничал, глаза Петровича наливались злобой и ненавистью. А его мысли начали метаться, в панике прорывая его обычную кожуру из равнодушия. Я же в данном случае концентрировал всё то, что он в себе держал, старательно собирая сейчас всё для единого удара.
– Ты уже старый. – Продолжал я его добивать. – Ты можешь даже не думать о том, что внук твой начнет искать кого-то, чтобы отомстить… Ему это ни к чему. Оставь мальчишку в покое. И можешь даже не пытаться его звать. Этот яд действует неплохо. Насколько я понимаю ты уже задыхаешься? Ты уже не можешь даже слова сказать? Странное действие для этого яда, ты не находишь?
Подталкиваемый моими импульсами, Петрович действительно начал задыхаться. Да это было и немудрено, когда я просто представил себе у него в лёгких своеобразную пробку, которая закрыла ему приток воздуха? Кроме того, я постарался пережать ему горловые связки, чтобы он не мог даже хрипеть. Его лицо медленно наливалось кровью. А я мог только констатировать тот факт, что время старика уходит. Честно говоря, я вообще-то был о нём лучшего мнения. Но раз он не оставил мне ни единого шанса, то в данном случае он полностью сам во всём виноват. Я не хотел его смерти. Я просто вернул ему то, что он хотел сделать мне. Что поделаешь, но такова жизнь у нас в колонии. Даже те люди, которых ты считал близкими, тебя в один прекрасный момент могут просто продать. И результатом этого было то, что он задыхался прямо у меня на глазах. Действие яда, который он пытался подсыпать мне, действительно было для него необычным. Ведь в данной ситуации он чувствовал то же, что когда-то, скорее всего, испытывал и Пётр? Дело в том, что когда я сказал про Петра, то открыто почувствовал приступ злорадства и ненависти, который снова проскользнул у него в голове.
– Всё-таки это ты, тварь, отравил Петра! – Уже утверждающе ткнул я пальцем прямо в лицо старика, который уже был на последнем издыхании. – А я вообще-то хотел тебе помочь! Но раз ты сделал это, то знай маленький секрет. И ты с этим секретом уйдешь. Если встретишь Петра, то передай ему привет и скажи, что я за него рассчитался. Кроме этого, помнишь ту контузию, которую мне пришлось пережить, когда я относил тот самый вакуумный ранцевый заряд в лес, к тварям, которые собирались напасть на город? Помнишь? Так вот… Дорогой мой родственничек… После того взрыва, у меня в голове что-то сдвинулось. И теперь я могу слышать эмоции, и даже иногда мысли. Так что о чём бы ты сейчас не подумал, я всё слышу прекрасно. Слышу, что ты рассчитывал на мою смерть. И на то, что будешь доживать свою старость в секторе второго кольца. И всё только из-за того, что якобы объявишь себя и своего внука моими родственниками. От мальчишки я не отказываюсь. Я ему помогу. Поддержу… Дам работу. Но ты… Ты за всё ответишь. Я-то тебе верил. А ты, оказывается, ещё та тварь? Ну, ничего… Я прекрасно слышу твои мысли, и все те проклятия, которые ты пытаешься послать мне. Кстати… Ты не удивляйся тому, что яд действует так странно? Это я тебе помогаю. Я сейчас держу тебя за горло, и не даю тебе дышать. Это всё у меня в голове! В моей раздолбанной голове! Поэтому даже не надейся на то, что ты можешь выжить. От этого яда никто не выживал. Даже те, кто мог говорить и дышать. Но я не дам тебе такой возможности. Да и завещания ты никакого не оставишь. Этот блокнотик я заберу. Ведь это твоё завещание? Будем считать, что оно дошло адресату. Ты ведь не должен был становиться Петровичем? Да? Ведь так? Ты убил старика, и занял его место. Точно также, как ты потом убил и Петра! Зря ты это сделал… Вообще-то, если бы Пётр был жив, так и ты был бы до сих пор жив. И всё было бы в порядке. Скорее всего, я жил бы всё также, здесь, рядом… В Трущобах. Ведь убив Петра, это именно ты спустил курок, заставив всех этих придурков открыть на меня охоту! Так что, дорогой мой, царствия небесного желать тебе я не буду. Ты не заслужил этого.
Мучения старика, неожиданно для меня, продлись достаточно долго. Видимо лекарства, которыми его напичкало с моего переносного медицинского комплекса, продолжали бороться за его жизнь? Но я сделал своё дело. И мои старания тоже. Как бы старик не рвался, и не пытался освободиться из моего захвата, вся эта боль, обида, и злость, которые сейчас меня душили, перекинулись на него. Я буквально слезу пустил, когда этот старик всё-таки замер, уставившись остекленевшим взглядом, в котором пылала ненависть и злоба, уже не скрываемые его обычной шелухой равнодушия и показной приветливости ко мне, в стену за моей спиной. Может быть он попытался бы как-нибудь посмотреть мне прямо в глаза? Может быть… Но теперь и это было не суть важно.
Аккуратно взяв чашку, на которой оставались мои отпечатки пальцев, я промыл её, и тщательно вытер. Поставив, как меня когда-то учил Пётр, в середину имеющейся в доме чистой посуды. Потом, немного подумав, я её всё-таки передвинул. Если внук Петровича учился по той же системе, то он наверняка также будет искать подозрительную посуду в середине стойки. Или с краю. Я же её убрал ближе к началу. Теперь он не найдёт свежевымытую посуду. Как вывод, после того как я уберу все свои следы, доказать тот факт, что именно я помог Петровичу умереть, будет просто невозможно.
Закончив все свои дела в доме старика, я аккуратно выскользнул через имеющийся здесь второй выход. Так как и сам прекрасно понимал, что мне надо теперь засветиться где-нибудь на улице. Якобы я только иду к Петровичу.
Аккуратно проскользнув через переулки, я подошёл к магазину возле которого, как всегда, стояла та самая Тамара. И, как всегда, она была явно недовольна моим появлением. Вот кого надо всегда брать в свидетели. Что-что, а эта стерва так разоралась, увидев меня, что на это сразу обратило внимание человек пятнадцать, находящихся поблизости. Благодаря чему, я теперь со спокойной душой мог заявить о том, что у Петровича меня сегодня ещё не было. Я ведь как раз двигался со стороны третьего сектора? В сторону глубинки Трущоб. Как раз то, что мне и надо.
Не много задержавшись возле магазина, и старательно поругавшись с Тамарой, я добился нужного результата, и убедился в том, что меня запомнили. После чего двинулся дальше. Всё также, поливаемый в спину ненавистью и помоями от этой разожравшейся на бедах простых жителей красотки, которая всё никак не могла мне простить тот факт, что я старательно снабжал своим мясом не только Петровича, но и некоторых других людей. И делал всё это по стандартным ценам. Ведь Петрович никогда не действовал один? Он всегда находил себе помощников. Его помощники предпочитали либо деньги, либо, в голодное время, чистое мясо. Так что можно было понять интерес местных жителей ко мне, который старательно подогревался с моей стороны самым различным способом.
