Но затем меня омывает волна сна, что снится перед самым пробуждением. И я снова сижу в одном из баров на берегу, потягивая из стакана ракию, и в этом городе забытых чудес певец на площади изливает песни из своего разрывающегося сердца.

Грэм Джойс является автором шестнадцати романов и одного сборника рассказов. За свое произведение «Правда жизни» он получил Всемирную премию фэнтези, а лауреатом Британской премии фэнтези (номинация «Роман») становился рекордное количество раз, а именно пять. Его работы переведены на двадцать с лишним языков. В 2009 году он был награжден премией имени О. Генри за рассказ «Всего лишь солдат королевы» («An Ordinary Soldier of the Queen»). В данный момент он работает над компьютерной игрой Doom 4.

Говорит автор:

«Пока я только пытался уговорить издателей опубликовать мои произведения, я какое-то время жил на греческих островах, и вот шесть месяцев я провел в Ханье — это такой городок на западе Крита. Несколько веков остров находился под властью Османской империи, и тогда селение называлось Кандией. И однажды кто-то привел меня в странный ночной клуб за складами специй, у самого берега. Человек, который сводил меня туда, внезапно покинул остров, и потом найти это заведение я не смог. Там, где, как мне казалось, должно было находиться пустое здание, стоял дом, кишащий бродячими кошками, и эта последняя деталь и вдохновила меня на создание рассказа».

Самое главное тут — прийти вовремя. Для этого необязательно, к примеру, появляться каждый вечер в одно и то же время. Надо перебрать в уме самые разные обстоятельства: насколько сейчас жарко, какие в небе облака — кучевые, слоистые или, может, те и другие вместе — вот эти все штуки. Вы хотели появиться как раз в нужный момент, чтобы хватило времени занять место с хорошим видом, но ни минутой раньше. В конце концов, терраса гостиницы «Эфрика Хаус» — это не то место, где хочется проводить больше времени, чем того требует необходимость.

Отчасти потому, что там вас окружали те самые люди, от которых вы и сбежали на Занзибар: белые, европейцы, туристы — мзунгу, как называют их местные, «красные бананы». Белые внутри, но красные снаружи, стоит им побыть пару часов на солнце. Очевидно, на острове растет какая-то порода бананов с красной кожурой.

А отчасти потому, что место и правда было не фонтан. В колониальные дни в гостинице «Эфрика Хаус» располагался английский клуб, но, с тех пор как англичане отчалили в 1963 году, заведение постепенно стало приходить в упадок.

Но вы приходили сюда не поглядеть на побитые молью охотничьи трофеи на стенах, не насладиться посредственным сервисом у барной стойки. Вы приходили, чтобы сесть как можно ближе к краю террасы, заказать пиво, дождаться, пока вам его принесут, и полюбоваться на солнце, погружающееся в Индийский океан. Там, прямо за горизонтом, находилась континентальная Африка. Удивительно, что ее отсюда не видно, думал Крейг. На самом деле было не важно, далеко она или близко отсюда — в двадцати милях или в тридцати, — если смотреть на карту, остров Занзибар казался лишь клещом, прицепившимся к огромному слону по имени Африка.

Официант угодливо скользил между столами и расставленными в беспорядке стульями; Крейг заказал у него светлое пиво «Касл». То был странный усталого вида уроженец Северной Африки, и коричневые штаны у него держались на поясе с пряжкой в форме змейки. Примерно такой был у Крейга, когда он ходил в школу — в тринадцати тысячах километров отсюда, на востоке Лондона.

Ему было неудобно заказывать «Касл», да и не хотелось, чтобы его видели с этим пивом в руках (стаканов в гостинице «Эфрика Хаус» не полагалось). Этот напиток был из Южной Африки, и все знали, что он местного розлива. То есть по сути, ничего плохого в этом не было, но все же если люди видели, что вы пьете такое пиво, то они могли подумать, будто вы и сами из Южной Африки. Покупать южноафриканские товары не возбранялось, но быть самому оттуда — другое дело.

Крейг не был родом из Южной Африки и не хотел, чтобы про него так думали, но не так велик был его страх, как нежелание снова отведать пива «Сафари», которое делали в Танзании, или кенийского «Таскера». В первом было слишком много дрожжей, а второе было таким жиденьким, словно это не пиво, а моча летучей мыши.

Он уже третий вечер подряд проводил в этой гостинице и теперь был готов к тому, что люди думают, что он, возможно, родом из Южной Африки. Конечно, он остановился не в этой гостинице — о Боже, разумеется, нет! Его номер располагался в отеле «Мейзсон», в нескольких минутах пути отсюда. Кондиционер, спутниковое телевидение, ванна и душ, а еще бизнес-центр. Последний пункт и решил дело. А также тот факт, что платила за него газета.

Крейг снял резинку с хвоста и встряхнул светлыми волосами. Зачесал их назад, чтобы ничто не торчало, и снова нацепил резинку. Он снял свои большие темные очки от «Окли» и ущипнул переносицу большим и указательным пальцами. Надел очки. Сощурился на солнце, которое все еще находилось над скоплением слоистых облаков: тем самым скоплением, из-за которого посетители «Эфрика Хаус» вот уже третий день подряд не смогут насладиться закатом.

Крейг осмотрел террасу сквозь темные стекла. Он наблюдал за людьми, причем на этот раз у него была определенная цель. Новости об исчезновениях явно не мешали туристам приезжать на Занзибар. По большей части происходило это потому, что и новостей-то никаких не было. Ни для одной стороны это не составляло особой проблемы, создавать кризис никому не хотелось. Одна семья из Саттон Колфилда, вся в слезах: «Сара просто не могла уйти с кем попало, она хорошая девочка»; заплаканная мать-одиночка из Стратклайда: «От Луизы не было вестей уже три недели». Этого было недостаточно, чтобы заинтересовать таблоиды; крупные газеты не брали такие материалы, если не были уверены, что за всем этим есть какая-то реальная история. Сенсационная история. А раз новостей не было, то и в печать попадать было нечему.

Крейг взялся за историю Сары, прочтя эмоциональное письмо ее матери, которое она написала редактору его газеты. Он сказал выпускающему редактору, что по доброте душевной не может и думать о том, как хорошие люди сидят на краешке своего икеевского дивана в цветочек и ждут, рыдая, когда зазвонит телефон. Нет, это невыносимо, особенно если люди эти живут в Саттон Колфилде. Но МакНилл, вот уже три года принимавший статьи от Крейга, знал, что этот юноша брался за репортаж лишь тогда, когда за ним стояла добротная история. А так как присутствия журналиста на месте в тот момент не требовалось, МакНилл разрешил ему уехать. Ну так, втихую. Ни правительство Танзании, ни полиция Занзибара не признавали наличия проблемы — по иронии, она могла слишком навредить зарождающемуся туризму этих стран, — поэтому Крейгу нужен был какой-то благовидный предлог. Его придумала сестра Крейга, которая фотографировала для разных изданий дикую природу.

Некоторые считали, что занзибарский леопард совсем вымер, другие утверждали, что несколько особей еще сохранилось. Один из путеводителей заявлял, что, если они и остались на островах, их давно одомашнили травники — по-нашему, знахари. Водитель из местных, везший Крейга из аэропорта, от души посмеялся над этой мыслью. Позже Крейг прочел в другом путеводителе, что, по слухам, больше всего знахарей было на острове Пемба, в восьмидесяти пяти километрах к северу от Занзибара (хотя, по сути, они находились на одной территории). Если вы пытались поговорить об этом с местными жителями, они смущались или вежливо переводили разговор на другую тему. Но то была Пемба, а все исчезновения — до сего дня их, по данным Крейга, было 37 — произошли, без всякого сомнения, на Занзибаре.

Тридцать семь. Двадцать три женщины в возрасте от семнадцати до тридцати, и четырнадцать мужчин, некоторые из них постарше, около сорока. Из Дании, Германии, Австрии, Великобритании, Франции, Италии, Австралии и Штатов. По мнению Крейга, вполне себе проблема. И теперь его, хоть он и стыдился в этом признаться, разрывали на части два желания: он хотел, чтобы мир пробудился и объединил свои усилия (и, если получится, как можно раньше обнаружил Сару — или тело Сары — и тридцать шесть остальных пропавших), но одновременно надеялся, что о случившемся все узнают именно из его уст.