Император поднял бровь:

— Если бы я только мог предположить, что твоё мелкое змеиное гнездо… Совет Кланов… будет способно на такое, — он с отвращением выплюнул эти слова, — Растоптал бы вас давным-давно.

Беркли нахмурился:

— Так ты знал о нас?

Усмехнувшись, император ответил:

— Естественно. Ты настолько наивен, Беркли, раз думал, что все члены совета преданы только тебе. Старый маразматик.

Злобный блеск появился в глазах старика.

— Тогда позволь уточнить, кто же тогда был предателем?

Император рассмеялся, его смех звучал, как гром среди криков и стонов.

— Все, Беркли, — сказал он с ухмылкой. — Трое членов совета водили тебя за нос, как последнего простака. Все твои потуги лишь забавляли меня.

Беркли ухмыльнулся, теперь открыто:

— Поэтому я и убил их, Карл.

Император нахмурился, не ожидав такого ответа.

— Видишь ли, кое-кто открыл мне глаза. А теперь… Пора закончить этот бал.

Беркли резко двинулся вперёд. Почти мгновенно гвардейцы, верные своему государю, преградили ему путь. Но даже в численном превосходстве, они не были готовы к жестокости и мощи старика. Оголив острые клыки, он быстро приблизился к первому из них, вонзив их в его шею. Кровь брызнула на пол. Раздался вопль. Затем умер следующий. Не помогали ни способности S-ранга, ни Покров, ни сверх крепкая броня. Один за другим, гвардейцы становились жертвами жаждущего крови старика.

Император, смеясь от истерики сквозь зубы, больше не в силах сохранять спокойствие, прокричал:

— Значит, ты перешёл на сторону аркадийцев⁈ Ничтожество! Ты — позор своего рода, Беркли!

Старик ответил, и его голос звучал уверенно и грозно:

— Видимо, ты не знаешь настоящую историю совета кланов. Род Беркли из южного королевства Асилара, колонии Орлеонтана. Мои предки поклялись отомстить вам. И эта месть наконец свершится!

С мощным рывком он сбросил монарха с трона, прижав его лицом к холодному мраморному полу, и прорычал:

— Не рыпайся.

В этот момент хаос и агония в зале на миг остановились, пока не наступила тишина. Все Некурат, как по команде, прекратили нападения и замерли в мёртвой стойке.

— Что происходит⁈

— Они остановились⁈

— Спасите! Моя рука!

Плач, крики, мольбы о помощи раздавались по всему залу, тогда пронзительный крик Беркли разразился, как гром:

— Кто хочет жить — закройте рты! Кто посмеет сказать хоть слово — умрёт!

Зал замер. Его слова слышал каждый, даже кто был в агонии. Однако, послушали не все. Одна из дрожащих аристократок, с ужасом в глазах, тихо прошептала:

— Помогите…

В следующий миг один из Некурат в ярости отрубил ей голову. Люди инстинктивно завизжали, но не открывая ртов. Страх сковал их, и дворец опять погрузился в молчание.

Стояла гнетущая атмосфера. Воздух был насыщен тяжёлым запахом крови, внутренностей и страха. Люди стояли, не двигаясь, словно статуи. Их лица были покрыты слоем бледности, глаза расширились от ужаса. Некоторые из них беззвучно плакали, слёзы струились по щекам, смешиваясь с каплями пота. Дыхание многих было тяжёлым и рваным, они пытались подавить страх, животный инстинкт бежать.

Так прошло десять минут. Долгие, бесконечные десять минут.

Всеобщая тишина была нарушена резким скрипом огромных дверей дворца. Они открывались медленно, нарочито затянуто, и каждый сантиметр расширяющегося прохода держал в напряжении сотни аристократов. Все устремили свой взор на вход, не понимая, кто войдёт во дворец. Двери широко распахнулись, и в мраке коридора показался стройный силуэт.

Темноволосый юноша в чёрных одеждах ступил через порог уверенной походкой. Каждый его шаг был взвешенным, уверенным, и отдавался эхом в бесконечной тишине, превращаясь в громоподобную поступь. Этот юноша, казалось, был воплощением чего-то ужасного и одновременно прекрасного. Он был красив, но какой же опасностью от него веяло. Медленно и уверенно он приблизился к трону.

Старик Беркли, стоя на колене и не поднимая головы, чувствовал его приближение и, когда темноволосый остановился рядом, тот произнёс с глубоким почтением в голосе:

— Ваш приказ выполнен, мой господин.

Старик теперь имел право называть его господином, так как исполнил задачу.

Император Орлеонтана, прижатый к холодному каменному полу и почти задыхаясь от тяжести руки Беркли на своей шее, едва мог разглядеть лицо Райана. Тот был спокойным и безразличным, словно был свидетелем не кровавой драмы, а простого повседневного зрелища.

Райан посмотрел на Карла у своих ног. Его глаза сверкнули кровавым светом.

— Ты допустил ошибку, напав на моих близких и мой дом, — прозвучали его слова, словно грозовое эхо, разрывающее тишину.

Все аристократы в зале не могли отвести взгляд от этой сцены.

Император с трудом поднял голову, и слабым голосом прошептал:

— Всё на благо империи…

Райан раздавил его голову ботинком.

Раздался всеобщий вздох. Императора Орлеонтана убили… так просто. Что за ужасная смерть.

Беркли, словно тень, мгновенно поднял корону и вручил её Райану.

— Господин, прошу. Уверен, она будет вам в пору.

Зал был окутан молчанием. Сотни аристократов, с притаённым дыханием, следили за каждым движением Райана. Он же держал в руке корону империи Орлеонтана. Сверкающую драгоценными камнями. Символ власти и могущества. Но внезапно для всех, юноша бросил корону на пол, словно выкинув ненужную игрушку, и произнёс:

— Тот, кто завладеет ей, станет новым императором.

После чего, с искренним равнодушием, уселся на трон, словно этот жест был ему совершенно безразличен.

Корона на полу мерцала, как сокровище, отражая весь блеск и величие. Аристократы ненароком обратили на неё свои взгляды. И, как ни странно, у многих в глазах отразилась голодная жажда власти. Внезапно один из них, преодолевая свои опасения, рванулся к короне, но другой аристократ, что оказался быстрее и решительнее, оттолкнул его, пытаясь сам завладеть желанным атрибутом власти.

— Корона моя!

— Как ты смеешь⁈

— Кто и достоин стать императором, так это я!

В следующую секунду зал заполнился шумом и криками. А затем… разразилась совсем иная битва. Некурат стояли в стороне, не вмешиваясь. Старик Беркли улыбался. Беррада же, сидя на троне и наблюдая за разразившейся в зале бойней, произнёс с презрением в голосе:

— Насколько жалкое зрелище. Но разве можно винить в этом людей? Может быть, это просто их сущность, внутренняя слабость. Мир, в котором мы живем, формирует нас. Он награждает агрессию, жажду власти, эгоизм. Люди лишь отражают те страхи и желания, которые мир в них внушил. Они таковы, потому что живут в мире несовершенства и конфликтов. Как думаешь, Беркли?

— Власть — лишь иллюзия, мимолётная и обманчивая, мой господин. Я полностью согласен с вами. Поступки людей исходят от мира, что поощряет ложь, предательства и убийства. Хорошим людям в нашем мире место лишь на дне социальной иерархии. Но мразь взберётся на самую вершину.

— Похоже на истину. — Райан поднялся с трона, понимая, что битва аристократов затянется, а наблюдать подобное скучно, как битву жуков. — Идём, пора забрать то, что важнее этого… Ничтожного представления.