Когда мы добрались, площадь перед ратушей уже оцепили. Я поднырнула под красно-белую оградительную ленту и направилась прямо к Кузьме. Домовой смотрел за работой криминалистов и курил, стряхивая пепел на асфальт. Петя суетился здесь же, в последнее время мне практически не доводилось его видеть в лаборатории: юноша предпочитал проводить все свое рабочее время в библиотеке, выполняя только те задания, которые давались ему в приказном порядке, причем специально все делал медленно и плохо, так он добился полного отсутствия приказов. Потому я искренне удивилась, увидев молодого криминалиста на месте преступления.

— Там твой Мефистофель, у памятника, — суховато сказал Кузьма, проследив за моим ищущим взглядом.

Я нашла напарника сидящего на корточках перед телом. На этот раз пострадавший лежал лицом вниз, раскинув руки и ноги, словно собиралась лететь. Цвета его одежды и волос было невозможно разобрать, из-за большого количества липкой оранжевой жидкости, которую обычно используют для ловли насекомых.

— Такое ощущение, будто бы никто из них ничего не чувствовал перед нападением, — сказал Мефистофель, поднося мензурку к глазам. — Ни страха, ни подозрения, ни боли… Жутковато, не правда ли?

В воздухе еще остался запах его курительных смесей, видимо, он закончил работать совсем недавно. Напарник за плечо перевернул жертву на спину. В лежащем на асфальте человеке я узнала Антона, заместителя по безопасности из «Апер». Для мужчины у него были достаточно длинные волосы темно-орехового цвета, и, почему-то, мне больше всего было жаль именного их, беспощадно испорченных оранжевой липучкой.

Я присела на бордюр перед памятником. За мной пестрели розовые и фиолетовые флоксы. Передо мной лежал полуживой человек, измазанный яркой липкой жидкостью. Мефистофель сел справа от меня. Я уткнулась лбом ему в плечо.

— Не знаешь, кто это? — спросил Мефистофель, заинтересованно поглядывая на меня.

— Сотрудник «Апер», я с ним буквально час назад разговаривала, — я на секунду отняла лицо от его рубашки.

— Интересно, — отметил Мефистофель. — Но я хотел тебя отвлечь и спросил про памятник…

— Качалов? — прочитала я. — Не помню, вероятно, актер какой-нибудь. К нам в прошлом году приезжал театр его имени с постановкой «Пиковой дамы». Труппа была абсолютно бездарна. Я бы простила им все, если бы они не пытались петь и танцевать танго. У них не получалось ни то, ни другое. Я бы хотела оправдать их акустикой нашей филармонии, но мама посетила этот спектакль, когда была в их городе на конференции. Говорит, было так же отвратительно.

— Знаешь, что мне всегда в тебе нравилось? — напарник перебил меня на полуслове.

— Я идеальна в комплексе? — попыталась угадать я.

— Это-то конечно, — усмехнулся Мефистофель, — но особенно меня восхищают твои ассоциации и умение делать выводы. Часто они мне кажутся абсолютно бредовыми, но когда ты последовательно раскрываешь свои мысли, я признаю, что в них есть логика.

— Спасибо, — сквозь зубы буркнула я; обижаться было глупо, но отчего-то его слова меня задели и даже причинили боль. — У него фишка на груди была?

— А как же? — развел руки в стороны напарник. — Наш оппонент остается верен себе.

Я снова уткнулась лбом в плечо Мефистофеля. Мне нравилось вот так сидеть рядом с более сильным и более умным человеком. За нами играли на ветру разноцветные флоксы и стоял в высокомерной позе Качалов. А вперед мне смотреть не хотелось.

— Я не желаю работать на ФБД, — тихо сказала я.

Мефистофель пошевелился. Я испугалась, что он уйдет, и вцепилась двумя руками в его запястье. Он улыбнулся, но ничего не сказал, и остался сидеть рядом со мной на бордюрчике.

— Это не абстрактный протест. Я уже взрослая и просто хочу другую работу.

— Например?

— Не знаю… Как думаешь, мне уже поздно учиться на шулера? — я оторвала лоб от его рубашки.

— Это очень взрослый разговор, я еще не дорос до него, — рассмеялся Мефистофель.

— Зря ты так… Все эти фокусы с картами — это очень красиво, как и любой порок, впрочем…

Мефистофель взъерошил мне волосы. Впервые за многое время я смогла расслабиться. Это был бы замечательный момент: пешеходная часть города, лето, цветы, два молодых человека… Вот только если бы не нужно было смотреть вперед…

***

Все люди рождаются с определенными умениями, просто не все могут их у себя обнаружить. Мой брат Сережа легко нравится людям и обладает удивительно позитивным взглядом на жизнь. У моей мамы способность запоминать любые мелочи, потому она никогда не путается в своих пробирках и склянках. Отец является прирожденным дипломатом: никогда не повышая голоса, он умудряется всегда добиваться своего. Про Мефистофеля никто не может ничего сказать с точностью выше пятидесяти процентов, он не делает тайны из своего прошлого и настоящего, однако никто ничего о нем не знает.

У Ульяны, очевидно, таким талантом было умение разговаривать по телефону. Ее голос звучал спокойно и доброжелательно, приятно-низко, хотя только что ей довелось узнать о покушении на одного из ее сотрудников. Пообещав прибыть как можно быстрее, девушка положила трубку.

— Скоро будет, — передала я.

Ради производственного совещания мы все смогли уместиться в лаборатории. Юстас сидела на полу, скрестив ноги по-турецки. Мефистофель не отрывался от своих пробирок. Кузьма восседал на табуретке, которую мы с Юстас прихватили из коридора, предварительно прикрыв пятна от краски старой газетой. Я устроилась на подоконнике.

— Вам нужно как можно больше беседовать с Ульяной, — сказал Кузьма, пожевав губами.

— А смысл? Мы даже не знаем, о чем, — возразила я.

— Никто не знает, о чем. И сама Ульяна не знает, о чем. На мысль вас может натолкнуть все, что угодно. Любая ее фраза, любое ее воспоминание, даже прикосновение, — продолжал вещать Кузьма.

— Особенно прикосновение, — вскинула брови я.

— Ты даже не представляешь, насколько важны прикосновения для людей! — воскликнула Юстас. — К примеру, когда люди обнимаются, они могут многое понять друг о друге.

— Ну да, вы в разведке только объятия и практикуете. Те огромные труды по самым изощренным пыткам не считаются, — прокомментировал Мефистофель, от него снова пахло сигаретами.

Не смотря на то, что мы хихикали над Юстас, мне была близка идея возможности прочитать человека через касание. Мне хотелось верить в какую-то особую первобытную женскую магию, которая исходит не от мозга и даже не от органов чувств, в моем представлении ее источники были гораздо глубже. И в удивительную способность увидеть человека как на ладони, с помощью одной только этой ворожбы, едва дотронувшись до него… Слегка соприкоснувшись рукавами.

— Я не буду общаться с Ульяной, я плохой психолог, — сказал Мефистофель, после того как Юстас покраснела, затем побелела и вновь возвратилась к своему обычному цвету лица. — И сны мне даются гораздо лучше. Логичнее будет, если каждый из нас займется своим делом.

— Знаете, почему у вас ничего не выходит? — спросил Кузьма после долгого молчания. — Каждый из вас зациклен на своей части работы, не замечая ничего по сторонам. Это отвратительный уровень развития системного мышления. Вам всем нужна смена деятельности.

— Если Вы забыли, я должен уже завтра предоставит вам подробный отчет об анализах эмоций потерпевших, — напомнил напарник.

— Тебя никто не просит отрываться от своей работы, — голос домового звучал мягко, но убедительно. — Продолжайте заниматься своими делами, пусть Ульяна постоянно находится в вашем обществе.

— Она ненавидит меня, — Мефистофель сжал губы, отчего они стали еще тоньше и светлее.

— Вероятно, отношение девушки может натолкнуть ее на какие-то мысли, — пожал плечами Кузьма. — Придумайте, как вы сможете использовать ее негатив.

Я вспомнила, как у меня в кабинете во время неудавшегося допроса Ульяна настояла на кандидатуре Мефистофеля, назвав его отменным специалистом. Я уже собралась рассказать об этом, но решила не лезть не в свое дело.