— Просто вези меня, куда везешь, — говорит она, прислонившись головой к стеклу.

Мы въезжаем на территорию коттеджного поселка, затем проезжаем еще одни ворота и останавливаемся у ровного ряда таунхаусов, отделанных под темное дерево. Как архитектора меня сразу привлекли эти простые и аккуратные домики. Застройка неплотная, у каждого жильца — свой личный внутренний двор приличных размеров. Отличное место, чтобы жить… с семьей.

Эта мысль молнией врывается в мое сознание и остается там, несмотря на все мои попытки изгнать ее. Вот он, оказывается, настоящий дом. В Лондоне я десять лет снимал дорогущую квартиру около центра, но так и не думал о том, чтобы приобрести что-то свое. А здесь уже через сутки подписывал договор купли-продажи.

Начинает темнеть, в окнах соседей горит свет.

Я открываю дверь со стороны Насти и протягиваю ей руку. Но она никак не реагирует, даже не смотрит в мою сторону.

— Это шок, — комментирую я, отстегивая ремень безопасности, раз уж она сама не может это сделать. — Пройдет.

— Легко тебе говорить, — вырывается у нее.

— Поверь мне. — Я заглядываю ей в серые глаза, льдинки горят ярче, чем в нашу с ней совместную ночь. — Это не так.

В доме я помогаю ей снять туфли и пиджак. Сейчас она практически как маленький ребенок, который не может ничего сделать самостоятельно.

Зажигаю свет на кухне. До меня здесь никто не жил, поэтому все новое. Кое-какие вещи я со временем думаю заменить, но пока на это нет времени.

— Красиво, — рассеянно произносит Настя, усаживаясь на барный стул за островком.

— Приму комплимент от интерьерщика, — усмехаюсь я.

— Я уволюсь, — неожиданно говорит она. — Не смогу с ним работать.

Она даже имени его больше не произносит. Не Ярослав — он.

— Да брось. — Я достаю уже размороженное филе индейки из холодильника. — Все образуется.

— Ты прав, — слишком поспешно соглашается она. — Не уволюсь. Кто возьмет на работу беременную?

— И об этом тоже думать забудь. — Достаю банку с киноа и пересыпаю часть в стакан. — Сейчас тебе больно, но потом ты все осмыслишь, и все вернется на круги своя.

Настя хватается за голову.

— Он женится на своей ассистентке! — слабым голосом возмущается она. — На этой малолетней девице, которая едва закончила универ.

— Ну, тогда не такая уж она малолетняя, — резонно замечаю я.

Настя прожигает меня демоническим взглядом.

— Ты понял, что я имею в виду. И хуже всего, — продолжает она, — что я вынуждена жаловаться об этом человеку, который как две капли воды на него похож! А вдруг ты — это он? Вдруг он меня до сих пор водит за нос? А женится на Лизе этот щеголеватый бриташка, у которого опилки вместо мозгов.

— Спасибо, я польщен.

Я делаю вид, что обиделся, но на самом деле не испытываю никакой горечи. Пусть говорит обо мне, как раньше. Лучше так, чем молчание.

— Я и подумать не могла! — вспыхивает Настя. — Они ничем себя не выдавали! На работе вели уж всяко более профессионально, чем мы с ним. Неужели Лиза ни о чем не знала? Тоже думала, что она единственная?

Я наливаю немного оливкового масла на разогретую сковородку. Киноа уже почти готово.

— Вот это сомневаюсь.

— Значит, он обещал ей меня бросить? Говорил, как ему со мной плохо? Почему, ну скажи, почему эти серые мыши всегда уводят мужчин у красивых и успешных соперниц. Что в них такого?

Что такого в простушке Лизе, я и правда не знаю. Как можно смотреть на нее, когда рядом — такая роскошная женщина? Ее фигура — идеал почти любого мужчины. Она настолько красива, что вполне могла бы работать моделью, будь она чуть-чуть повыше.

— Я не знаю, — честно говорю я.

Но ей сейчас и не нужны мои ответы — ей нужен собеседник, который выслушает все, что она сегодня скажет.

Настя закрывает лицо ладонями.

— Боже, мне придется сделать аборт, — раздается приглушенное.

Я напрягаюсь.

— Почему?

Она отрывает руки от лица и смотрит на меня влажными глазами.

— Родители не станут мне помогать, а я не смогу работать.

— Почему не станут?

— Моя мама… ну, она художница. Спасибо моим бабушке и дедушке, что я вообще хоть как-то выросла.

— Всегда есть другие варианты, — неопределенно отвечаю я, чувствуя подступающую нервозность.

Готов ли я взять этого ребенка, если он окажется не моим? Тут я абсолютно уверен — конечно да. Но вопрос в другом. Мне все равно придется признаться в том, что одну из ночей несколько недель назад Настя провела не с моим братом, а со мной.

И вот это пугает до чертиков, хотя обычно я не отличаюсь трусливостью.

— Какие? — Она хмыкает. — Ладно, в любом случае, я не буду принимать решение на горячую руку. Спасибо, что выслушал. И за все остальное тоже. Я пойду.

— Куда? — останавливаю ее я.

Настя пожимает плечами. Рассеянный взгляд показывает, что она явно не в себе.

— Домой.

— И как ты поедешь? — интересуюсь я, не скрывая раздражения.

— На такси, — отвечает она.

Я переворачиваю индейку.

— В таком состоянии? К тому же в позднее время здесь уже ничего не ходит, это пригород.

Вижу, как постепенно в ее глазах зажигается гнев. Попросить меня отвезти ее она не может — гордость не позволяет. А остаться тем более.

Настя тяжело вздыхает.

— Я не хочу ругаться, но мне надо домой.

— Зачем?

Наши взгляды пересекаются. Больше всего на свете я сейчас хочу обнять ее и сказать, что все будет хорошо, если она доверится мне.

— Я сейчас не могу видеть твое лицо, Волков, — наконец признается Настя.

И это убивает меня.

Внезапно у нее звонит телефон. Она собирается ответить на звонок, но я в два счета перелетаю через кухню и оказываюсь рядом. Хватаю телефон, отчего Настя раздраженно шипит. Конечно же, это Яр. Ставлю громкую связь и одними губами произношу:

— Отвечай.

С его стороны не слышно шума веселья или звуков музыки. Все закончилось, или он просто вышел на улицу.

— Как дела, котенок? — спрашивает он, пока я держу телефон на уровне груди.

Мне хочется убить его.

Я никогда не отличался склонностью к насилию, но теперь жажду только одного — вмазать этому гаду и посильнее.

Настя сглатывает, чтобы привести себя в чувство. Бледная, напуганная, она с трудом понимает, что сказать.

— Нормально.

Не очень честный ответ, но хороший.

— А чего ты мне не звонишь поздравить с днем рождения?

Я закатываю глаза, из-за чего Настя сердито на меня смотрит.

— Я уже поздравила тебя с коллегами.

— Это не то-о-о, — канючит слегка подвыпивший Яр. — Как же поздравления от любимой?

— Поздравляю, — сухо произносит Настя, в глазах зажигается уже знакомый мне огонь.

— Что с тобой, Настюш? — спрашивает он.

— Просто устала.

Меня так и подмывает что-нибудь вставить, но я знаю: обратного пути не будет. Если он поймет, что Настя у меня, последствия могут быть какими угодно. Разбираться с такими вещами лучше не на горячую голову, это правда.

И тут Настя говорит то, что я меньше всего от нее ожидаю:

— Я беременна.

— Я беременна, — говорю я.

С той стороны раздается хриплый смех.

А какой еще реакции я ожидала? Особенно если учесть, что Ярослав говорил мне о своем бесплодии.

— Хорошая шутка, — отвечает он.

Александр вопросительно поднимает брови. Он что-то беззвучно спрашивает, но я не могу разобрать слов.

— Давай потом поговорим, — бросаю я.

— Ты же придешь завтра отпраздновать, как договаривались? — вновь перейдя на ласковый тон, интересуется Волков. — Только ты и я.

От одной мысли о том, чтобы делать вид, что все в порядке, меня едва в очередной раз не выворачивает. Я не из тех девушек, которые готовы терпеть и притворяться.

— Давай завтра поговорим, — настаиваю я.

Перед глазами встает сцена из бара. Ярослав — счастливый и немного пьяный. И скромно потупившая взгляд Лиза.