– Мишенька, он на прогулке с няней. Ты не встретил их во дворе? – Наташа уже легко повторяла этот бред…

– Ты с ума сошла? Ребёнку пару часов от роду, а ты его во двор? – Миша стал пунцовым от гнева. – Нет, ну ты… вообще…

На шум подтянулись Мишины родители, обняли сына.

– Вот и мы говорим, что рано ещё на улицу его выносить. Там ветер, микробы и всякая дрянь.

– Да, жёнушка, тебе точно нужна помощь специалиста. Совсем что-то с головушкой бо-бо, – подлил масло в огонь заботливый муж. – Кстати, я не представил вам своего друга и в некотором смысле коллегу, – он указал на мужчину, который пока ещё молча снимал куртку и туфли, примеривал Мишины домашние тапки.

Тут Наташа заметила, что к запахам дешёвого одеколона и сердечным лекарствам добавился аромат хорошего коньяка, исходящий от вновь прибывших мужчин.

– Знакомьтесь – Яков Брунштейн, врач-психотерапевт, учитель Кашпировского и Чумака, главный по мозгам и их отсутствию, – переодеваясь и заметно покачиваясь, ораторствовал Михаил Шумаков, врач-хирург высшей категории, вернувший сегодня ночью к жизни нескольких своих пациентов. – Мы, Яшины друзья, называем его брунштейн, и я вам скажу, есть за что. Этот самец, – прости, друг, – будучи талантливым мистификатором, убеждённым холостяком и, как все психотерапевты, немного раненым на голову, распространил о себе слух, что от него рождаются исключительно гениальные дети обоих полов.

Яков слушал эту басню уже не впервые и снисходительно улыбался.

– Он тут вычитал, – продолжал Михаил, – что согласно Книге мировых рекордов Гиннесса, самым плодовитым отцом в истории считается султан Марокко Мулай Исмаил ибн Шериф, правивший с 1672-го по 1727 год. По свидетельству французского дипломата Доминика Бюно, у султана уже в 1704 году было более 1000 детей от четырёх жен и пятисот наложниц. Так вот Яша решил его переплюнуть. Говорит, я больше «настрогаю», сил и времени хватит. И теперь к Яше предварительная запись от желающих иметь в детской комнате исключительно Эйнштейнов, Моцартов или Пушкиных. Я тут случайно слышал из его громкой телефонной трубки, ему одна дама говорит: «Яшенька, голубчик, буду вечером. День для встречи очень благоприятный. Так вы уж постарайтесь, сделайте мне Дениску, чтоб непременно Мацуев был. И с фамилией проблем особых не будет, у меня муж – болгарин Цуев».

Наташу трясло и качало. Не такую помощь она ждала долгих девять часов. Ей хотелось разрыдаться, кричать от беспомощности и усталости, но она взяла себя в кулачок и тихо сказала:

– Миша, Яков, родители, пойдёмте на кухню, посидим, попьём чай и поговорим. Мне есть что вам всем рассказать.

09.42

Её никто не перебивал, не вставлял вопросы и комментарии, слушали молча, спокойно, забыв про остывший чай. Телефоны не звонили, мебель не скрипела, вилки не стучали…

Потом минут пять сидели в абсолютной тишине, и каждый пытался понять реальность сказанного и думал, как быть дальше. Первый вопрос прозвучал от Якова:

– Наташенька, милая, простите за бестактность. Вы не сделали фото про то, как Гриша рос у вас на глазах? Я так прикинул, он ведь за каждые двадцать минут на год старше становится. Это сейчас он Мишкин ровесник точь-в-точь. Вот дела!

Наташу словно током ударило! А действительно! Ведь у неё в руках всё время был гаджет. Она отрицательно покачала головой.

– Наташка, милая, прости, я думал, что ты немного «тукнулась» от родов и твоему сознанию нужен проводник, вот даже Якова попросил съездить со мной, – Миша был в испарине и с пятнами на лице. – А помощь нужна, оказывается, нашему сыну. Кстати, где он сейчас на самом деле?

Наташа набрала номер Ларисы, но связи с ней не было.

09.48

– Гриш, у меня сейчас подруга в Турции, а ключи от её гнёздышка у меня. Тут близко. Стёпу в школу доставили, продукты позже купим, – Лариска посмотрела любимому в глаза и поцеловала его так, что вариантов выбора у Григория не осталось. – Ты чего такой серьёзный сделался за пару последних часов. Как будто старше стал, мудрее. Вот даже волос седой вылез над ухом. Сейчас доберёмся до «лёжки», я тебе его вырву.

– Только давай пешком пройдёмся, мне так всё интересно смотреть. На улицы, на людей, на машины.

– Нет, ну ты точно начал чудить, – расхохоталась Лариска и выключила телефон.

Не случилась страсть «первого раза». Куда-то делась яркость и насыщенность чувств, что-то было не так, словно в том сюжете, который Григорий видел ночью на компьютере отца. Лариса мастерски довела и себя, и Гришу до физиологического окончания задуманного, но тоже заметила некоторую холодность партнёра.

– Григорий, вы меня разлюбили? – тоном тургеневской барышни спросила она, стоя в театральной позе, но без одежды.

– Что? – не сразу понял Гриша.

– С вами всё ясно, – артистка надула губки. – Душ, штаны, поход за колбасой, – скомандовала юная девица.

Грише стало как-то грустно. Он начал реально понимать происходящее с ним. Объяснений не находил, но то, что он живёт другой, не такой, как окружающие его люди, жизнью, становилось очевидным. Пришёл первый страх, самый плохой из всех страхов. Страх принёс слабость, злость, тупость. Сделал усталыми ноги и ватными руки. Равнодушие, глупые слова и поступки не заставили себя ждать.

После магазина Григорий с Ларисой долго ходили по улицам, побывали в парке, посидели у реки. Говорили мало, не клеилось. Домой вернулись ближе к полудню.

12.00

Наташу отправили спать. Она наконец приняла долгожданный душ и похрапывала в спальне. Лариса сразу с порога зашла в туалет, а затем прошмыгнула на свой диванчик в детской. Гриша понял, что у него нет ни своей комнаты, ни кровати, побрёл в кухню.

– Слава Богу, – Михаил вышел из кабинета и увидел Григория. Потом подошёл к мужчине своего же возраста, в его же одежде и как две капли воды похожему на него, чуть всхлипнул и громко сказал:

– Здравствуй, сын!

Бабушка с дедушкой тоже бросились обниматься с Гришей, как будто давно не виделись и соскучились до беспамятства.

Григорий обнимал незнакомых доселе людей и делал вид, что космически счастлив обрести семью. Он даже согласился съесть бабушкин куриный супчик под дедушкины пояснения: «Такой супчик только бабушка делает, ешь, деточка».

Появился Яков, поздоровался с Григорием, стал его рассматривать со всех сторон и задавать вопросы о самочувствии и настроении.

Затем папа Миша предложил пойти поговорить к нему в кабинет.

12.20–23.50

Вся вторая половина этого длинного дня прошла не так скоротечно, как первая. На телефон Михаила Степановича несколько раз звонили из роддома, и уже он давал объяснения и заверения, что у них всё нормально. Яков непрерывно общался по скайпу со своими коллегами в России и за рубежом. Звучала русская, английская речь, и не обошлось, конечно, без иврита. После каждого такого сеанса связи он смотрел на Михаила и многозначительно пожимал плечами. Потом решили занять делом Григория, и тот согласился по просьбе отца и Якова Натановича написать статью в медицинский журнал: «Впечатление 36-летнего мужчины, родившегося 12 часов назад». Появились диктофон и чашечка кофе. От видеосъёмки и всех попыток сделать его фото Григорий категорически отказался.

Бабушка приготовила большую утятницу жаркого из телятины, и они вместе с дедушкой, сославшись на усталость, поехали к себе домой отдохнуть. Правда, за час до полуночи опять вернулись, прихватив с собой по дороге вкусный торт.

Наташа, намаявшись ночью и утром, проспала почти до заката. Потом опять приняла душ, пообедала и по Гришиной просьбе достала семейные фотоальбомы. Они сидели рядышком, и мама рассказывала сыну обо всех, кто был запечатлён на этих снимках. Ей хотелось плотнее к нему прижаться и чтобы это длилось вечно.

Но тут появилась няня Лариса и предложила Григорию постричься.

– Смотри, как зарос весь, – она потрепала его за длинные волосы. – Пойдём, сделаю тебя красавчиком.