Последнее горело дольше всех и исчезало очень медленно, будто желая остаться в памяти надолго. Такими словами не разбрасываются просто так. Когда не стало этой последней фразы, спокойствие покинуло Алексея: он увидел близкий конец своего полёта. Однако пол оказался тёплым и мягким, будто покрытый пуховым ковром. Алексей встал, огляделся и увидел огромный прекрасный, сверкающий, блистающий от белого света миллионами оттенков бриллиант. Он был идеален, не сравним ни с чем в мире, и не было во всей Вселенной другого такого камня.

Он стоял – величественно, будто сознавая своё превосходство. Алексей подошёл ближе и дотронулся до одной из граней. Она была холодна. К горлу нашего героя вдруг подступили слёзы, и не в силах более сдерживаться, он прокричал, задыхаясь:

– Ты всего лишь глупый камень, не способный любить! Чувствовать! Жить!

И, пав на колени перед совершенством, Лёша заплакал, как маленький ребёнок, которому… много ли надо, чтобы довести малыша до слёз?

Он рыдал и кричал что‐то неразборчивое, долго и исступлённо. Да, мой дорогой читатель, плачут все: малыши и взрослые, подростки и старики, отцы и дети, бабушки и внуки… плачут беззвучно, тихо, тайно, когда нет больше сил… Так и случилось: «Что делать? Куда идти? Зачем какими‐то обрывками фраз дарить надежду? Ведь это непросто для меня! И важно!» – посылал Алексей вопросы сверкающему бриллианту, а он оставался всё таким же величественным. И безмолвным.

…Алексею казалось, что он уже долгие часы стоит на коленях перед немой драгоценностью, хотя, может, не прошло и десяти минут. Как было в действительности – не знает никто, а известно лишь одно – что было дальше.

– Тихо, – раздался нежный женский голос над ухом Алексея. – Тише. – На его плечи легли мягкие руки.

Он поднял глаза, увидел девушку и проговорил что‐то бессвязное.

– Ну что же ты? – сказала она ласково и успокаивающе. – Не сходи с ума от этого воробья, пусть себе летает на свободе. Ничего с ним не случится – обещаю!

Странно, но эта короткая речь девушки успокоила и вернула Алексея к жизни. Он сел и затуманенным взором посмотрел на неё, явившуюся из ниоткуда. Дрожь от недавних безутешных рыданий проходила, слёзы высыхали стремительно, и взору предстала нежданная гостья, да ещё и красавица! Секунда, вторая – и всё! Грусть и отчаяние отступили так же неожиданно, как и нахлынули, кризис миновал. В белом пространстве вновь воцарилась тишина. Только теперь кристально-белый перестал быть идеальным. Между Алексеем и Мариной, застывшими, как статуи, будто вспыхнуло яркое пламя, переливающееся светлоголубым и тёмно-зелёным, – это было пламя их глаз. Они горели ярче солнечного света, то устремлялись своими языками в недра сознания, то проникали в самую глубину души, восстанавливая равновесие и убивая хаос. Будто каменные изваяния, двое сидели на полу и смотрели друг на друга живыми, чистыми, ясными глазами. Слова были лишними сейчас. До поры они, как и любые звуки, могли только помешать этой встрече четырёх безумных огней, которые полыхали, приветствуя друг друга; сыпали искрами, обмениваясь теплом; шипели, разговаривая; бурлили и клокотали, словно в недовольстве; но тут же сплетались в вышине, будто обнимаясь и примиряясь. Парень и девушка узнали друг друга. Она теперь не была незнакомкой, он теперь не был одинок. И пусть это всего лишь сон, но сейчас им было абсолютно всё равно. Они смотрели и не могли наглядеться друг на друга; смотрели, позабыв о существовании букв, слов, будто все они разом вылетели из головы. Хотя нет – была одна фраза, она всё же витала в воздухе между ними…

– …Где мы? – первым очнулся от бессловесного оцепенения Алексей, вспомнив о замечательном даре, что преподнесла природа, отделяя нас от животных и первобытных людей.

– А тебе не всё равно? – с улыбкой сказала девушка.

– Всё равно, – эхом отозвался он. – Просто надо с чего‐то начать.

– Начинать всегда сложно, но необходимо. К сожалению и к счастью, – сказала она и продолжала как‐то мягко и певуче: – Ты думаешь, что надо делать именно так: всё грамотно просчитать, не забывая ни одной мелочи; взвесить с точностью до миллиграмма; засомневаться тысячу раз и задаться миллионом вопросов… Конечно, так надо, правильно, необходимо. И всё же… ошибки неизбежны. Сколько их было и сколько ещё будет. Ожидание и расчёты не гарантируют стопроцентного успеха и могут обернуться разбитым корытом. Никому не найти того заветного, желанного, идеального пути – без помарок, опечаток, неточностей и ляпов. А значит… стоит ли страшиться так, – девушка выделила последнее слово.

Снова воцарилась тишина, правительница этих мест. Она вновь превратила сидящих на полу в бессловесных истуканов…

И через некоторое время слова Марины, будто упавшие на благодатную почву семена, проросли пониманием чего‐то нового и важного. Да, он боялся за всё, за всех и даже за себя. Боялся сделать неверный ход, влекущий за собой поражение. Боялся сделать что‐то не так и всё время высчитывал, думал, гадал… как великий математик, корпящий над недоказанной теоремой.

Но сейчас Алексей стремительно менялся, становясь будто бы сильнее и решительнее. Странные речи девушки, которую звали прекрасным именем Марина, словно срывали с него тяжкие оковы, и он обретал свободу. Упорхнувшие сегодня слова… Так что же? Пусть себе летают, если этим птицам не сиделось в гнёздах!

– Больше не буду бояться! – наконец сказал Алексей уверенно и твёрдо. – Хватит быть рохлей, хватит с меня страхов!

– Вот и славно! – отозвалась Марина, будто доктор в психиатрической лечебнице.

– Просто… – помедлив, продолжил он, – уж больно дорогой воробей…

– Да, – понимающе кивнула Марина. – Но у тебя же был выбор, – продолжила она, – ведь был?

Алексей ничего не ответил. Он просто отвёл глаза, и всё сразу стало ясно. Не было этого выбора.

– Неужели? Это правда? – В её глазах что‐то блеснуло так же ярко, как сияние бриллианта.

Вопрос, которого ждал наш герой. Ждал и боялся, хоть и обещал больше этого не делать. Он копался в себе в поисках ответа, допрашивал свою душу и сердце пристрастно, строго, как въедливый следователь, но так и не смог добиться ответа.

– Я не знаю! – это всё, что мог сказать Алексей.

И вновь безмолвие. Заглушённые словами огни глаз вспыхнули вновь, заставив онеметь наших героев, и в пространстве между ними снова забеспокоилось пламя. Забушевало! Оно вздымалось своими горячими языками, клокотало, смешивалось, превращаясь в немыслимую палитру безумного художника; играло цветами, как мячиками, вызывая слепящую рябь, на которую невыносимо было смотреть. Жуткой яркостью и болезненным, опасным, непонятным цветом оно ломало и слепило глаза, но, несмотря на всё это, – было прекрасно! Настолько, что невозможно было отвести глаз, да и не хотелось: ужас этого пожара манил, завлекал, порабощал. Но в этом забытьи, так некстати, к Алексею всё же прилетела мысль. «Это – сон», – беспардонно подсказало сознание, а также напомнило последние строчки, которые он слышал перед тем, как провалился в белое пространство. Это заставило Алексея насторожиться.

– Где мы? – уже серьёзнее спросил он. – Это что – второй слой? Ты… камень?..

Последнее слово Лёша произнёс очень тихо и тут же осёкся: «Нет, слишком живые глаза для бездушной глыбы».

– Какой ещё слой? – смеясь, ответила Марина. – Ты что, фантастических романов начитался? Расслабься и будь спокоен. Неужели нельзя остаться вдвоём, всё равно где? Отбрось лишние и ненужные вопросы – кайфуй, пока есть такая возможность! Ведь ты этого так хотел, правда, Алексей?

«И правда – зачем думать, если сама жизнь даёт возможность отключить мозг? Эх… каким же я стал…» Лёша долго подбирал слово, но так и не смог найти верного. Грустным? Строгим? Смурным? Слишком много думающим и планирующим всё и вся? «Забегателем» вперёд? Так вот и получается, что каким‐то таким… Может, это и хорошо, но лишь с одной стороны. Стоит только взглянуть на обратную и… Можно возненавидеть себя.