Атаковать Йокосуку планировалось одновременно и из залива, всем флотом с последующей высадкой войск прямо в порту или его ближайших окрестностях, и с суши, силами десанта из Тагоэ. Для достижения этого Небогатов на западном побережье полуострова Миура должен был начать высадку также с рассветом.

Тогда к моменту подавления основных огневых средств на входе в Токийский залив и в нем самом на берегу со стороны залива Сагами удастся накопить достаточно сил для последующего стремительного продвижения в направлении Йокосуки. Это было главным направлением. Одновременно приданным Небогатову полкам следовало наступать и на север для нарушения железнодорожного движения из Токио к Йокосуке, а также с запада, из глубинных районов страны в направлении столицы.

План строился на внезапности самого нападения и дополнительном эффекте неожиданности от применения больших масс пехоты, выходящих к главным целям с тыла, где крепкой обороны наверняка нет. В соответствии с ним после начала высадки предполагалось не кратковременное овладение каким-либо одним выбранным пунктом, доступным с моря, а полномасштабное наступление с целью быстрого окружения и последующего разгрома гарнизона Йокосуки и сил, брошенных ему на помощь.

Причем наступление должно сопровождаться массированным применением армейской полевой и даже осадной артиллерии, выгружаемой с транспортов, по всем правилам, чего ранее Тихоокеанский флот никогда не делал, ограничиваясь горными и десантными пушками непосредственно в атакующих порядках десанта.

Залогом успеха считалась именно быстрота проведения операции, что позволяло достигнуть подавляющего превосходства не только на море, но и по количеству штыков на суше, хотя и локально, только в пределах ограниченного района боев. На разгром Йокосуки и Иокогамы с последующей зачисткой мыса Канон, плотной блокадой с моря Токийской бухты и предъявлением ультиматума отводилось не более полутора-двух суток.

В случае любых задержек в выполнении этого плана противник мог успеть усилить свою армейскую группировку в районе Токио путем подвоза резервов по железным дорогам или мобилизации резервистов и ополчения, воспрепятствовать которому не было решительно никакой возможности (в одном только Токио проживало более полутора миллионов человек).

Исходя из этих соображений, скрытности на подготовительном этапе уделялось самое пристальное внимание. Задерживаться на островах Бонин, дожидаясь своего обнаружения, не собирались. Но вызвать столь нежелательную заминку могла затянувшаяся доставка главного переговорщика, назначенного из Петербурга, ожидавшаяся со дня на день. Против прямой директивы из канцелярии его величества пойти не могли, но, насколько было возможно, подстраховались.

Крайней датой ожидания барона Розена на первой стоянке в архипелаге островов Бонин еще до выхода из Владивостока обозначили 18 ноября. Об этом знали и те, кто непосредственно занимался перевозкой ВИП-пассажира. Дальше уже предполагалось перекраивать план встречи гонца из Америки с соответствующей сменой места базирования на резервное.

После выбора Порт-Ллойда резервным стал Иодзима, лежащий примерно в ста тридцати милях к юго-западу. Сначала следовало оттянуться туда. Если по истечении недели ничего не изменится, предстояло обосновываться уже где-либо на северных Марианских островах. То есть еще примерно на пятьсот миль дальше от Токио. А это дополнительные затраты ресурсов, а самое главное, времени и нервов.

Время шло, страсти накалялись! К вечеру 17-го начали сборы. За час до полуночи на вопрос флаг-штурмана «Куда идем?» Дубасов лишь сурово зыркнул из-под бровей, оборонив: «Завтра. Все завтра». После чего развернулся и ушел к себе в каюту, приказав немедля докладывать о новостях, ежели таковые появятся.

Не имея других указаний, в угрюмой нервозности «паковали чемоданы», продолжая работы всю ночь. Но незадолго до рассвета этого знакового дня получили долгожданную кодовую телеграмму по радио с «Белого орла». Он наконец возвращался из своего очередного вояжа в Сан-Франциско и был на подходе.

Хотя наиболее напряженная ситуация, связанная с дипломатией, разрешилась лишь в самый последний момент, да и встреча с пополнениями состоялась значительно позже предполагавшегося, штаб оставался непреклонным в отношении сроков. На подготовку и все необходимые ремонты не выделили ни одного дополнительного дня, даже для возможного ожидания подхода «Александра III». Он, закончив ремонт, должен был проскочить из Японского моря в Тихий океан кратчайшим путем мимо Цусимы, но когда это произойдет и вообще успеет ли он, когда уходили, еще никто не знал.

Никаких предварительных перекличек по радио с ним не предусматривалось. И слава богу! После шумихи, поднятой по всему океану, опасались привлекать к себе малейшее внимание. Японцы в последнее время чутко слушали, кто и где «искрит» телеграфом, так что риск спалиться перевешивал удобства информированности.

На всякий случай заранее назначался район встречи с посыльным судном, что проводило бы броненосец к эскадре в случае допустимой задержки. Но при угрозе опоздания более чем на двое суток «Александру III» надлежало вернуться во Владивосток даже и с полдороги. Для обеспечения его обратного перехода согласовали три возможные точки рандеву с германскими угольщиками восточнее архипелага Рюкю и время ожидания.

Но он успел!

Рано утром 12 ноября жители Владивостока стали свидетелями, как, едва покинув док, будучи еще даже не докрашенным, «Александр III» потянулся к выходу из Золотого Рога, сопровождаемый портовым буксиром. На палубах копошились рабочие в грязных робах. Где-то в надстройках феерично сверкало сваркой.

Пробный выход после ремонта на целый день, а то и на три, стал обязательной процедурой, так что повышенного внимание к себе не привлек. Все спокойно ждали его скорого возвращения. В том числе и те, кто должен был «стучать» на другой берег моря обо всем подозрительном. И только к исходу третьих суток, так и не дождавшись ни его, ни провожатого (принявшего на борт рабочих и тихо отстаивавшего отмеренный ему недельный карантин в бухте острова Аскольд), уцелевшие японские и прочие агенты предприняли необходимые в таких случаях действия. Еще два дня ушло на экстренную переправку сообщения через все препоны и его путь по инстанциям.

К тому времени «Александр» в гордом одиночестве и полной темноте благополучно форсировал узости Цусимского пролива. Затем, обогнув Готские острова и миновав северные острова из архипелага Рюкю пустынными водами, пробирался к востоку. Здесь уже практически перестали слышать английское телеграфирование без проводов, так напрягавшее еще с подступов к Цусиме.

Привычно обходя дымы и паруса, вскоре достигли и своей цели. За время короткого плавания, воспользовавшись относительно тихой погодой, успели даже залить свежей краской рдевшие грунтовкой, шпатлевкой и суриком заводские заплаты и навести порядок в палубах. Теперь все было так, как и должно быть на корабле Гвардейского экипажа. Полный флотский порядок.

Броненосец заметили издалека. Рано утром 18 ноября, то есть в день назначенного выхода флота и конвоя, горизонт на западе мазнуло дымом чего-то крупного. На всякий случай сыграли тревогу. Самый главный скороход «Богатырь» замер на «низком старте», начав обильно глотать уголь топками всех котлов. А навстречу дыму на горизонте побежал дежурный «Терек». Вскоре он разразился радостной морзянкой прожектора, что видит наш броненосец. Светограмму разобрали с береговых постов и с «Урала», сразу распорядившись ускорить подготовку к переходу и бою. Теперь уже точно – пришли все! Даже те, кого и не звали вовсе.

За девять дней, проведенных на Титидзиме, дежурные крейсера собрали в окрестностях островов и привели в Порт-Ллойд последние суда снабжения, более трех недель назад начавшие по одному покидать Шанхай и Сайгон и ждавшие известий в назначенных им районах поблизости. Пароходы «Ливония» и «Курония», «Меркурий» и «Юпитер» имели груз продовольствия и боеприпасов. Водолею «Граф Строганов» предстояло теперь обеспечивать всех пресной водой. «Герман Лерхе», «Китай» и «Князь Горчаков» пришли с углем. Эти восемь судов пополнили ряды транспортного каравана, «исхудавшего» после «откорма» углеедов и пехоты.