Я скучала по сыну и перспектива опять с ним расстаться мне категорически не нравилась. Сердце разрывалось от одной мысли о том, что мне опять предстоит бросить моего мальчика, что я снова причиню ему боль. Не отразиться ли это на нём в дальнейшем? Детские травмы — самые опасные и коварные…
Но что я могла ещё сделать? Отказать родителям и объявить, что сын останется со мной? А Глеб? Вдруг он попытается меня уколоть через ребёнка? На что он способен пойти, чтобы удержать или отомстить?
Нет! Всё-таки родители правы. Для нас для всех будет лучше, если Кириллу не придётся быть участником всей этой грязной каши, которую заварил его «любящий» папочка.
Подумав и взвесив все за и против, я с болью в сердце согласилась с предложением дяди Паши. Иного выхода у меня просто не было.
До приезда родных оставались считанные дни. Я летала как на крыльях, предвкушая радость скорой встречи с моими дорогими и любимыми. Сегодня, позанимавшись, мы состыковались с Игорем и отправились по своему обычному маршруту.
В «Аполлоне» был аншлаг. То ли все внезапно решили переключиться на здоровый образ жизни, то ли летняя жара располагала к чему-то более лёгкому и прохладному, но свободным оставался лишь один столик в самом углу уличной веранды. Да и тот был ущербным: С одной стороны столика тянулась покрытая мягкой накладкой, скамейка. С другой стороны место пустовало. Там должны были располагаться стулья, но их позаимствовала весёлая стайка ребят за соседним столиком.
— Ну, делись позитивом! Ты прям светишься вся. Что-то хорошее случилось? — спросил Игорь, присаживаясь рядом со мной.
— Ну пока ещё не случилось, но вот-вот. Через пару дней приезжают мои родители с Кирюшей. Я так рада! Не просто рада, нет — я счастлива!
— Заметно, — улыбается он, — Соскучилась по сыну?
— Ещё как! Я же, до этого, никогда его не оставляла. А тут вот пришлось бросить, да ещё так надолго. Чувствовала себя, всё это время, последней сволочью. Прям душа была не на месте. А знаешь, что я сделаю в первую очередь? Обниму его, крепко-крепко, подхвачу на руки, зароюсь лицом в волосы, чтобы почувствовать, впитать его запах… А потом буду целовать, целовать, целовать… Он у меня такой чудесный, ты даже не представляешь насколько!.. Ой! — прерываюсь в смущении, — Прости, что я тебя своими мамашиными фантазиями гружу. Обычно так не делаю — понимаю, что не всем интересно про чужих детей слушать. Но сейчас вот что-то занесло на эмоциях…
— Нет-нет, Олеся, всё хорошо. Я нормально к этому. Люблю детей. Мы с Ингой давно своих хотим, пытаемся, но пока безуспешно. — Игорь печально вздыхает.
— У неё проблемы? — осторожно интересуюсь я.
Он отрицательно качает головой:
— Не у неё. У меня… Она насторожилась, что долго не беременеет и обратилась к специалисту. К хорошему доктору, её старому другу ещё со студенческих времён. Ну он и отправил Ингу на полное обследование. По результатам все показатели в норме — хоть завтра мамой становиться. Ну тогда и до меня очередь дошла. Я упирался какое-то время. Сама понимаешь, каково мужчине принять даже вероятность того, что ты какой-то не полноценный… Но потом сдался. Дело и правда оказалось во мне. — Видя моё озабоченное лицо, добавляет, — Нет, не всё так безнадежно! Сказали, что шансы пока есть. Вот: диеты, спорт, отказ от алкоголя… Может быть всё ещё и получится, кто знает. Просто давит то, что не могу дать своей женщине счастье быть матерью. Да и страшно иногда, от мысли о будущем… ЭКО она категорически отвергает.
Видя неподдельную грусть Игоря, поддаюсь секундному порыву и обнимаю его.
— Ну ты что! Не расстраивайся! Всё хорошо у вас будет, я уверена!
— Ах ты дрянь! — раздаётся рядом разгневанный, полный ненависти голос, — А хорошо же ты, жёнушка устроилась! Не хочешь познакомить меня со своим хахалем?
Вздрагиваю от неожиданности, поднимаю глаза. Рядом с нашим столиком стоит Глеб. Бледный от ярости, губы напряженно сжаты в тонкую линию, глаза мечут молнии.
Мне становится до ужаса страшно. Отдергиваю руку от Игоря, начинаю подниматься, одновременно пытаясь что-то сказать, как-то прояснить ситуацию. Не знаю, почему мне вздумалось перед ним оправдываться, возможно сработал эффект внезапности, да и от самих его обвинений, хоть они и не обоснованы, становится как-то гадко.
— Глеб… — начинаю я.
И в этот момент он наклоняется и отвешивает мне звонкую пощёчину.
Глава 35
Всё происходит настолько быстро, что я не сразу осознаю, как это всё случилось. Вот я поднимаюсь с места, пытаюсь что-то сказать, а в следующую секунду щеку пронзает обжигающая боль, голова дергается в сторону и я тяжело оседаю на лавку. Картинка перед глазами плывёт — понимаю, что плачу. Часто моргаю, пытаясь вернуть резкость зрения.
Глеб стоит напротив, белый как мел. Его глаза широко открыты, в них читается отчаяние и какой-то животный ужас. Сейчас он одновременно похож на загнанного в угол зверька и на до смерти перепуганного ребёнка. По подбородку Глеба стекает тоненькая струйка крови. Понимаю, что он настолько не контролировал себя, что просто прокусил губу.
— Олеся… прости… — шепчет он.
И в этот момент Игорь соскакивает с места и добавляет в палитру ещё красного. Он бьет Глеба, а тот даже не пытается отразить удар или прикрыться. Вижу, как мой муж падает на пол, потом поднимается на колени и закрывает лицо ладонями. Алые капельки брызжут на его белоснежную футболку. Не знала, что кровь на белой ткани выглядит такой яркой. Какой дикий контраст! Чувствую, что теряю связь с реальностью. В ушах шумит, то ли от пощёчины, то ли от пережитого шока.
— Никогда! Слышишь, урод?! Никогда не смей поднимать на неё руку! — рычит на него Игорь, — Если узнаю, что ты ещё хотя бы раз её тронул — клянусь, я тебя урою!
Игоря трясёт, он сам на себя не похож. Никогда не видела его таким. Осознаю, что сейчас он вполне способен «урыть». Мускулы на его руках вздулись, кулаки крепко сжаты. Быстро поднимаюсь, подскакиваю к нему, касаюсь напрягшегося плеча.
Почувствовав моё прикосновение он немного расслабляется. Оборачивается, смотрит в лицо:
— Олеся, ты как? Очень больно? — осторожно прикасается подушечками пальцев к месту удара.
Странно: щека вроде бы онемела, но боль ощущаю остро. Невольно вздрагиваю и слегка отстраняюсь от этих легких прикосновений. И тут же замечаю в глазах Игоря вновь разгорающуюся ярость. Он гладит меня по здоровой щеке, кивает и начинает поворачиваться к Глебу.
Торопливо хватаю его за руку:
— Игорь, я в порядке. Не надо! Не бей его больше… — мне страшно. Боюсь, что если не остановлю его сейчас, то случится что-нибудь непоправимое.
— Тыыыы…. — шипит Глеб в сторону Игоря, — Думаешь, я не понимаю, что ты затеял? Друг, ага, как же! Пользуешься моментом, да? Зря я Олесю ударил — она-то просто дурочка наивная, не понимает ничего. А вот ты — ты как паук плетешь вокруг неё свою паутину. Всё рассчитал, да? Ну так обломайся! Она моя жена! Слышишь?! Ищи развлечения в другом месте. Не смей лезть в нашу семью!
Сильнее сжимаю руку Игоря. Хочу удержать, не дать поддаться на провокацию. Он понимает моё желание, чувствую как выдыхает, успокаивается.
— Леся, пусть бьёт, — Глеб, не вставая с колен, подползает ко мне, замирает у самых ног, смотрит снизу вверх просительным собачьим взглядом, — Только прости меня! Не могу без тебя жить! Я ошибся, но даже преступники получают шанс на искупление и прощение! Неужели мне ты в этом откажешь?! Я ведь правда тебя люблю! И я знаю, что ты меня тоже любишь… Ведь любишь же?
Роюсь в своих ощущениях: стыд, боль, страх… жалость. Не от слова жалеть (не нахожу в себе сил сочувствовать тому, кто только что меня прилюдно ударил, опозорил, измарал в грязи), просто он сейчас действительно настолько жалок, что мне становится противно. А вот того чувства, о котором он говорит, не испытываю. Совсем!
Отступаю на шаг, не давая ему к себе прикоснуться:
