— Да зови хоть акульей печенью, если выберемся из этой передряги! — отозвался Вебер.

— А Ганс — это же сокращение от Йохан? Слышал, на германском это имя так звучит?

Максим удивился. Он как-то не задумывался, что у его слуги, к которому он настолько привык, что воспринимал его как должное, имеется еще и полное имя.

— Маменька с папенькой так назвали, — подтвердил тевтонец. — Вот только не люблю я это имя…

— Так мы же с тобой тезки! — восхитился пират и быстро разлил еще ром по кружкам. — По-английски, Йохан — это тоже Джон!

— Клянусь, — торжественно произнес Ганс, — если мы переживем эту клятую бурю, я стану Джоном на веки вечные!

— Принимаю твою клятву, Джон Сильвер! — церемонно кивнул Флинт.

Максим закашлялся. Ром пошел не в то горло, но и услышанное потрясло его. Что тут, черт подери, происходит? Каким образом его слуга Ганс Вебер мановением руки Флинта превратился в Джона Сильвера — дай бог, если просто тезки человека, имя которого Максим знал с того момента, как научился читать. Но в совокупности с самим Флинтом все стало слишком уж походить на очередную иронию судьбы.

Более того, пират продолжал:

— А ты, мой юный друг, что ты любишь в этой жизни? — спросил он у Бенито, который уже немного пришел в себя и теперь лакал ром маленькими глотками, уже изрядно опьяневший.

— Я люблю оружие! — поведал тот негромко. — Особенно пистолеты! Как только заработаю немного денег, сражу же куплю пару!

— Тебе тоже необходимо прозвище, иначе какой ты моряк? Отныне будем звать тебя «Ствол»! На моем языке это произносится «Ган»*. И девкам понравится, клянусь! Как тебя там звать, Бенито, верно? Отныне ты Бен Ган**, лучший стрелок «Моржа». А пистолеты я подарю тебе лично, как только мы доберемся до ближайшего порта, обещаю!

(англ.)Gun — пистолет, оружие.

(от автора) — в дальнейшем фамилия героя будет писаться канонически с двойной буквой «н» — Ганн.

Вот в этот миг Максим окончательно запутался в перекрестных связях воображения и реальности. Буквально на его глазах теперь уже юнга Бенито волею Флинта совершил метаморфозу и превратился в печально известного Бена Ганна, и это уже не могло быть простым совпадением.

Благо, на этом все окончилось, далее бриг начало кидать столь сильно, что вести внятную беседу стало совершенно невозможно.

Максим уцепился за сетку гамака, который крутило влево-вправо, радуясь тому, что практически ничего не ел сегодня, если не считать порции рома и куска сухаря с утра, иначе его бы вывернуло наизнанку, как испанских матросов, нещадно блевавших в дальней части кубрика.

Неуправляемый «Морж» носило по морю, и каждый следующий миг мог стать последним.

Испанцы, проблевавшись, молились, потом опять блевали. Ганс — он же новоиспеченный Джон Сильвер беспрерывно ругался на германском и пил ром крупными глотками прямо из бутылки. Стекло стучало по его зубам, отчего Вебер ругался еще крепче, но попыток хлебнуть успокоительный напиток не прекращал. Бенито по примеру Максима занял свободный гамак и там пережидал ураган. Он уже не молился, просто закрыл глаза и беспрерывно трясся мелкой дрожью.

Один лишь Флинт казался выкованным из стали. Он сидел на сундуке, надежно закрепленным веревками, и непрерывно смотрел в одну, лишь ему видимую, точку. Когда корабль резко шел вниз, пирата чуть подкидывало наверх, но в итоге он вновь и вновь оказывался на своем сундуке, словно приклеился к нему. Он больше не пытался ни с кем беседовать, да это бы и не получилось. Он не молился, не давал обещаний на случай, если выживет этой ночью. С точки зрения Макса, Флинт просто впал в транс, выходить из которого не спешил.

Это была самая худшая ночь в жизни Максима. Уснуть он не мог, пить — тоже, молиться не умел, думать о чем-то постороннем не получалось. Иногда время течет быстро, и часы пролетают, как секунды, сейчас же было наоборот. Каждая минута растягивалась до бесконечности, и казалось, что это никогда не кончится.

Как в кресле у зубного врача — пока он сверлит зуб без наркоза, можно за мгновения заново прожить собственную жизнь… а потом еще три чужих в довесок.

Максим даже не мог понять, сколько времени миновало с начала урагана. Ему казалось, что прошли сутки, никак не меньше, но потом он понимал — едва завершился второй или третий час мучений.

Психика давала сбои. У него даже мелькнула мысль, не пустить ли себе в голову пулю? Что, если так? В худшем случае, он просто умрет. В более реальном варианте, вновь очнется в теле Хьюго в момент первой атаки Флинта на их корабль.

И что? Все лучше, чем терпеть это невозможное издевательство природы над человеком!

При следующем крутом пике «Моржа» одного из испанцев так подбросило в воздух, что он ударился головой о переборку, а потом еще и упал неудачно. Что-то громко хрустнуло, и матрос более не шевелился, но никто не сумел найти в себе сил, чтобы встать и проверить, жив ли он или мертв.

Второй испанец уже давно привязал себя веревками к гамаку и лишь молча таращился на тело своего товарища, которое теперь при каждом движении брига кидало из стороны в сторону.

А потом случилось странное — Максим уснул. Он и сам не заметил, как это произошло, видно сказалось напряжение дня, но он закрыл глаза, чтобы не видеть труп испанского моряка и провалился в глубокий, крепкий сон без сновидений.

Проснулся он от громких звуков — кто-то снаружи усердно ломал дверь кубрика.

«Моржа» более не болтало. Корабль устойчиво держался на волне — ураган ушел дальше, не сумев уничтожить маленькое судно. А может, просто пощадив его.

Выбравшись из гамака, и с трудом обретая равновесие, словно запойный пьяница, Максим огляделся по сторонам.

Все четверо оставшихся в живых членов экипажа уже были готовы к бою.

Флинт держал в руках свою огромную страшную саблю, Ганс — боевой цеп, Бенито где-то раздобыл пистоль и навел его на дверь, а матрос-испанец уже нацепил шлем и кирасу и держал саблю наготове.

Один лишь Максим оказался безоружным перед внешней угрозой. И как раз в этот момент дверь сдалась, влетев в кубрик, а следом за ней внутрь вломились с десяток вооруженных людей, одетых весьма своеобразным образом, при первом взгляде на которых сразу становилось понятно — пираты.

— Эге-гей! Да у нас тут живые! — громогласно заявил один из них, высокий и чуть сутулый человек с двумя пистолетами в руках. — Именем Берегового Братства, сложить оружие!

— Вилли? Ты ли это? — Флинт демонстративно поднял руки вверх и сделал шаг вперед, выходя в полосу солнечного света, пробивавшегося снаружи. — Это же я, твой дружочек Джонни! Признаешь?

Сутулый чуть прищурился, пытаясь разглядеть в потемках кубрика говорившего. Потом узнал, улыбнулся и приказал:

— Не стрелять! Да это же сам Флинт, черти его подери! Видит небо, как давно я искал этого ублюдка! Право слово, сегодня крайне удачный день!..

Глава 21

Сказать, что Максиму и прочим не повезло — значит, не сказать ничего! Пережив ураган и умудрившись сохранить бриг, они попали в лапы Уильяма Дампира* — известного во многих широтах английского мореплавателя и капера. И все бы ничего, Дампир вполне мог отпустить потрепанный бриг с богом или даже помочь его экипажу… если бы не одно «но».

*Уильям Дампир — англ. William Dampier, 1651 — март 1715) — совершил три кругосветных путешествия, выпустил несколько книг, член Британского Королевского Общества. Его именем названа группа островов — архипелаг Дампира.

Сэр Уильям Дампир и сэр Джон Флинт давно находились в конфронтации. Тут Максим задался логичным вопросом: а кто, собственно, не находился с Флинтом в контрах? Пока что из трех встреченных пиратских капитанов, а именно, де Ламбалем, Шарпом и, наконец, Дампиром — все состояли с Флинтом во вражде.