– Что-то ищешь? – услышал я голос Дасэндэнти. В нем были слышны и холодность, испуг и, возможно, интерес.

Я заставил себя убрать руку и встать, повернувшись к ней полубоком так, чтобы она не видела моей руки.

– Что ты тут забыла?

– Тот же вопрос к тебе. Я стояла тут не меньше десяти минут, но ты словно окаменел, так и не сдвинулся с места, пока я не заговорила.

Прошло так много времени? Но я держал руку на люке всего несколько секунд…

– Что ты скрываешь, Дасэндэнти? – резко сменил я тему.

– Я? Ничего, – приближаясь, невозмутимо ответила женщина, скрестив руки на груди.

– Откуда ты знаешь про то, что я принимаю препарат?

– Тебя только это интересует?

Я напрягся. Мне не нравилось то, что я чувствовал, находясь рядом с ней. Все эмоции перемешались в кучу, образуя один противоречивый комок. Сделав едва заметный вдох, я привел мысли в порядок.

– Позволь помочь.

Я непонимающе посмотрел на нее, а потом только почувствовал, что что-то теплое стекает по руке. Опустив взгляд, я увидел кровь. Откуда…? Только что на местах этих ран были узоры! Приподняв мою руку, она осторожно провела по ней пальцами.

– Наверное, ты в замешательстве.

– Не трогай меня, – грубо убрал руку я.

– Ой, какой неженка, – издевательским тоном пропищала женщина. – Хочешь ненужных вопросов от целителей и Высших или же все-таки позволишь мне помочь?

– Слушай меня, я знаю, что ты что-то скрываешь и обязательно выясню, что именно.

– Невежливо показывать на людей пальцем. Делай, что хочешь, у меня своих проблем хватает.

– Почему ты так рвешься помочь мне?

– Не хочу остаться в долгу, – резко ответила она и, из ниоткуда достав клинок, порезала себя.

– Ты чего творишь?!

– Руку дай.

– Будь ты проклята, – буркнул я, но послушался.

– Боюсь, что уже, – почти шепотом сказала беловолосая, но я все равно услышал.

Своей кровью она обмазала каждую рану и те начали заживать, причем очень быстро. Ее порез тоже вскоре зажил сам по себе. Теперь понятно, что означали эти алые рисунки у нее на маске. Дар крови. Довольно редкий Дар и столь же полезный, его можно использовать как в целительстве и производстве особых снадобий и зелий, так и в создании яда для различного вида орудия. Мой же Дар полезен исключительно в оборонительных целях: в случае защиты или наступления врага. Я способен отражать любой Дар, который, как бумеранг возвращается к своему носителю. Но почему-то мне сложно совладать с ним. Он кажется мне не родным, каким-то чужим, а иногда у меня и вовсе возникали глупые мысли, будто мой истинный Дар спрятан где-то далеко, чтобы я не смог и на шаг приблизиться к нему. И тут-то я вспомнил про Ветряного и слова Айтоса о том, что я убил его. Я схватил женщину за горло и прижал к ближайшему дереву.

– Т-ты что творишь?.. – выдавила она.

– Откуда ты знаешь о смерти Ветряного? – прорычал я.

– Отпусти, и я отвечу.

Я грубо ударил ее о дерево, и она упала.

– Совсем с катушек съехал?!

– Отвечай! – рявкнул я.

– Не думай, будто я испугаюсь тебя, – с вызовом посмотрела она мне в глаза. – Тем более, есть вещи, которые некоторым знать не положено.

– Хочу сказать тебе то же самое. Айтос знает слишком много для Маркскала.

– Не спорю, но это не твое дело. Я сама решу, что делать с ним и его знаниями.

Неожиданно где-то рядом кто-то чихнул. Я резко повернулся и увидел маленькую девочку, со страхом выглядывающую из-за дерева.

Как давно она там стоит? И видела ли она мою руку в тот момент, когда на ней светились узоры?

– Филидония, что ты там делаешь? – поднявшись на ноги, спросила Дасэндэнти добрым и нежным голосом, от которого меня аж передернуло. – Подойди ко мне.

Она в ужасе замотала головой.

– Арстриз… Он… он…

Девочка всхлипнула и заревела. Я нахмурился. Неужто видела? Или же что-то почувствовала?.. Точно. Филидония – Афилпик-эмпат, она крайне редко появляется там, где много рурдов, так как еще не научилась контролировать свой Дар, и чужие эмоции не дают ей покоя, поэтому к ней у Высших индивидуальный подход и обучение. Мне не приходилось встречаться с ней по причине, что стоит мне оказаться рядом, как у нее начинается истерика, и она орет как резаная, хотя я за все время ничего ей не сделал. Наверное, ее так пугает мой внутренний хаос, иных предположений у меня нет.

– Филидония, милая, успокойся, – подойдя, обняла ее Дэс. – Арстриз, лучше тебе уйти.

Я сжал кулаки, с трудом сдерживаясь, чтобы не наорать на нее. Как же меня достала ее наглость и приказы! Но неожиданно для себя я быстро успокоился и даже немного расслабился, когда поймал себя не мысли, что не отвожу взгляда от Дэс и ее движений. Она осторожно проводила рукой по волосам Филидонии и тихо шептала ей, она словно успокаивала собственную дочь. Эта картина напоминала мне что-то, чего я не мог понять. Как будто это уже происходило с нами, но вместо Филидонии у нее в руках было кто-то другой. Кто-то, кого я любил и терпеть не мог одновременно. Все это я понимал лишь на подсознательном уровне и не был уверен ни в чем, позже уже считая это все своим разыгравшимся воображением. И все же, меня это порядком напрягало… Что с моей памятью сделали?..

Не понимая зачем, я подошел к ним и посмотрел на испуганную девочку, но мягким, насколько это было возможно в моем случае, взглядом.

– Я не причиню тебе вред, – твердо сказал я, надеясь, что звучу убежденно и не так, как обычно – устрашающе.

– Все-таки что-то в тебе с того времени осталось, – улыбнулась Дэс и, одарив меня странным многозначительным взглядом, ушла с маленькой Филидонией на руках.

Что это сейчас было? Что сейчас было со мной? И что имела ввиду Дэс? Черт, кажется, мне и впрямь стерли память, но в какой момент и что именно? Обычно, когда у меня возникало слишком много вопросов, я злился, но в этот раз я не испытал ничего – хотелось оставить все как есть и позволить раскрыться тайнам тогда, когда придет время. А мне, пожалуй, стоит набраться терпения, прежде чем это время настанет.

***

– Тебе не кажется, что Арстриз как-то странно себя ведет? – тихо поделился своими подозрениями Антигрой во время перерыва.

Мне было неловко разговаривать с сыном своей Надзирательницы. Я очень надеялся, что наша дружба с Дэс никак не повлияет на отношение Антигроя ко мне, иначе та же детская ревность может сказаться на отборе, и тогда мне точно не поздоровится.

– Он всегда такой, – отпив немного воды, неуверенно ответил я, также отметив необычное поведение Высшего. Когда он вернулся к нам, то был напряжен, но в то же время сдержан и молчалив, ни на кого не орал, никого не наказывал и вообще вел себя со всеми спокойно, что такому монстру было несвойственно. Диз даже поспорила с кем-то из своих друзей и рискнула подойти к нему и спросить, в порядке ли с ним все. Я думал, что он прибьет ее, но он всего-то прогнал ее к остальным, так и не дав ответа. – Я слышал, что он такой после разговора с Дэс и Филидонией.

– Филидония? Эта та мелкая, которая занимается одна?

– Ага. Как думаешь, нам позволят поговорить с ней?

– Это будет странно выглядеть. Ты можешь расспросить Дэс.

– Почему я?

– Ты к ней ближе, да и доверяет она тебе больше, чем мне. Не держи меня за дурака, – фыркнул он, увидев мою растерянный вид, – я все прекрасно вижу и не держу на тебя зла. Я люблю маму, а раз она доверяет тебе, значит, и я могу, но не думай, будто я стану давать тебе поблажки на отборе!

Он почему-то замолк и я, проследив за его взглядом, увидел направляющегося к нам молодого Второвысшего, которого, по-видимому, Дасэндэнти наконец решила пробудить ото сна.

– Строуди, как же я рад, что с тобой все в порядке, – встал я, довольный тем, что Дэс сдержала свое слово.

– Анэкта рассказала, что случилось, – со скрытым намеком сказал он. Я кивнул, сразу все поняв, но надеясь на то, что про Грешные Катакомбы она ничего не говорила. – Спасибо, что помог им выбраться из леса, а также за то, что помог и мне. Я у тебя в долгу.