В груди ураган закрутился. Перед глазами заполыхало красным пламенем.

Гребанный мудак. Найду, убью.

Глава 23

Я потеряла счет времени. И, как следствие, чувствительность всех конечностей. Мне было холодно и до жути страшно. Я до сих пор находилась в багажнике, и, насколько могу понять, выпускать меня отсюда никто не спешил. По тому, как меня трясло, можно было догадаться, что автомобиль двигался на предельной скорости по неровной дороге. За город? Но куда? Да это и не важно. Все равно вряд ли угадаю. Да и в городе у нас немало побитых временем и халатностью администрации дорог. Мысли текли тягучей патокой, и я, как бы не абсурдно выглядело это со стороны, задремала. То ли холод во всем виноват оказался, то ли усталость. Но вымотанная эмоционально и физически, я провалилась в тревожный сон.

Вырвали меня из дремоты низкие мужские голоса, где-то над головой.

Спросонья, еле разодрав глаза, я впервые секунды даже не поняла, где нахожусь. Забилась в истерике. Голоса затихли, а до меня дошло, что меня больше не трясет и мы стоим на месте. Приехали?!

– Эй! – разлепила оледенелые губы, вслушиваясь в тишину, окружающую меня.

Но в ответ ни звука.

– Миша! – Охрипший голос корябает горло.

– Миша. Помоги. Я не чувствую ног. Я замерзла.

Плаксивость появляется в голосе против воли. Мне так больно и страшно, что плевать на гордость. Я сейчас просто хочу согреться. Хочу выбраться на свободу.

Неожиданный щелчок замка заставил вздрогнуть. Зажмурила глаза в ожидании яркого света. Холод пахнул в лицо. Открыла глаза. Но я даже и охнуть не успела, как меня одним рывком вытащили из багажника, поставили на ноги. Вот только устояла я исключительно благодаря тому, что муж продолжает держать меня за шиворот.

– Ну что глазеешь? Чего не просишь о пощаде? Или думаешь. я в игры с тобой играю? – безумные глаза прожигают меня насквозь, пропитывая ненавистью.

Мне по-настоящему страшно. И да, я верю в то, что он может причинить мне боль и страдания. Теперь его ничего не остановит.

– Миша. Прошу, отпусти меня, – умоляю, решив спрятать гордость куда подальше, здесь она ни к чему.

– А все! Поздно! – отталкивает меня Мишка в сторону и, задрав голову кверху, начинает ржать во весь голос.

Больно ударившись копчиком о какой-то выступ, громко ойкаю. В глазах мутнеет от выступивших слез.

– Можешь не реветь. Слезы тебе не помогут. Я тебе обещал, что как только представится возможность, я избавлюсь от тебя. Вот. Такой момент настал.

Сердце в груди сделало кульбит и ушло в пятки. Избавиться? То есть убить?

Нет! Нет! Я в это не могу поверить. Он не сможет этого сделать. Он на это не способен! Одно дело сказать. И совсем другое - воплотить это в жизнь.

– Миша, не совершай ошибку! Миш. Мне ничего не нужно! Можешь все деньги оставить себе. Я не буду претендовать. Только не трогай меня! У меня от зашкаливающих гармонов голос срывается. И я не узнаю его. Настолько тонкий, умоляющий: совсем на мой не похож.

– А мне уже этого мало, детка. Я хочу, чтобы твой папаша пережил то, что пережил я. Этот старый козел лишил меня радости жизни. Украл у меня любовь…

– Ты это про Джессику? – округляю глаза.

– Ну конечно, про мою маленькую девочку. Не уж то ты думаешь, что про твою стареющую сестрицу!?

– Миша, как ты можешь так говорить? Вика ждет ребенка!

Но при упоминании о том, что сестра беременна, у мужа кривиться лицо в зверином оскале.

– Мне не нужен от нее ребенок. Если хочет рожать, пусть рожает. А от меня пусть ничего не ждет. Не дождется.

– Миша, – тянусь к мужчине, чтобы ухватиться за его рукав, но он жестко отбрасывает мою руку.

– Не трогай меня. Шлюха. Не смей прикасайся ко мне своими грязными пальцами.

Он делает несколько шагов в сторону, а у меня слезы ручьями льются. Я не могу их сдержать. Обида, тревога, страх душат меня. Путают мысли. Я даже не сразу соображую, где нахожусь.

– Иди сюда. Залезай, – окликает меня муженек. – Ну. Что застыла?

Я смахиваю влагу с ресниц. Смотрю то на него, то на открытый люк в полу. Не понимаю, что он от меня хочет?

– Я не полезу туда?! Ошалело кручу головой и только сейчас соображаю, что нахожусь в гараже. Железные ворота закрыты. Совсем рядом, в двух шагах, стоит машина. И люк, который Миша открыл - скорее всего, лаз в подвал?!

– У тебя никто не спрашивает. Прошу по-хорошему, Марин. И лучше бы тебе меня не злить.

– Миш. Отпусти меня, а. И я обещаю, что все забуду. Правда. Об этом кроме меня никто не узнает. Я уеду в Америку, и больше ты никогда не услышишь обо мне…

– Заткнись, – злобно рычит и в несколько широких шагов преодолевает расстояние, которое разделяло нас. Сжимает пальцами воротник куртки, притягивает к себе. – Пощады не будет, Марин. Приговор для тебя я уже подписал. Нужно немного времени, чтобы его привести в действие. Только и всего, а сейчас… – он с силой толкает меня к яме, и я растопыриваю руки, машу ими в воздухе в попытке удержаться на краю обрыва.

– Мишка. Ты делаешь глупость. Ты… Ты не можешь от меня вот так просто избавиться. Я. беременна. Об этом знают все. Женя… Он не простит тебя!

Но попытка воззвать к здравомыслию мужа оказалась провальной.

Мишка безжалостно толкает меня в спину, и я только благодаря чуду успеваю схватиться за железные перила, которые ведут вниз, лечу в черному. Обдирая в кровь кожу на пальцах у самого низа, все же умудряюсь хоть немного, но смягчить удар.

Испуганная. Заплаканная. Поднимаю глаза вверх и успеваю только увидеть страшный взгляд мужа перед тем, как он закрыл люк. Подвал мгновенно наполнился тьмой, погружая меня в безмолвный ужас.

– Мишка! Миша! – кричу, придя в себя.

Сбросив оцепенение, которое тяжелыми кандалами сковало мне ноги, на ощупь ползу по порожкам вверх. К люку.

– Миша! Открой! Открой! – прошу.

Но когда упираюсь макушкой в люк, немного спустившись, вытягиваю руки и толкаю его. Но все тщетно. Он крепко закрыт.

Громко всхлипнув, глотаю застрявший в горле комок безысходности:

– Миша, не бросай меня одну, – шепчу глухо. – Ты же знаешь: я боюсь темноты.

С каждой минутой мне становится все страшнее. Животный страх захватывает мое сознание и безжалостно терзает паническими атаками рассудок. Я больше не пытаюсь выбраться. Потому как понимаю, что взывать к жалости бесполезно. Поворачиваясь на лестнице, вжимаюсь лопатками в ступеньки. Обхватив плечи руками, закрываю глаза и глубоко дышу, чтобы хоть как-то успокоить расшатавшуюся психику…

Но вдруг, после очередного вдоха, моего носа коснулся еле ощутимый запах дыма. Замерла. Принюхалась. И точно - дым! Мне не показалось. Открыла глаза и, повернувшись лицом к лестнице, забралась на пару ступенек выше. Прижалась носом к щели тут же отпрянула...

Боже! Лицо загорелось огнем от сильного жара снаружи. Муж обезумел! ? Устроил пожар? Но зачем? Неужели решил воплотить в жизнь свои угрозы?!

23.2(черновик)

Долго в догадках мучиться мне не приходится . Потому как пламя над головой разгорается. И уже во всю слышен треск, а едкий дым проникает в узкие щели. Я несколько минут стою, не двигаясь. В замешательстве. Что делать?

В подвале темно, хоть глаз коли. Куда бежать? Где спрятаться? Неизвестно.

Очнулась оттого, что по крышке ударило что-то тяжелое. Вздрогнув, быстро спустилась вниз. Присела на корточки и на ощупь поползла в противоположную сторону от лестнице.

Сердце в груди неистово колотилось, что даже больно было дышать. А уже через несколько минут я начинаю задыхаться. Новый приступ паники повергает меня в отчаяние. Слезы градом льются по щекам, но мне на все плевать. Забилась в угол. Обняв себя за плечи руками, я тихо покачиваюсь из стороны в сторону, рыдаю. Жалею себя. Жалею Женю, потому что я и наш еще не родившийся ребеночек – это, вероятно, единственная возможность для парня иметь своих детей. Жалею о времени, потраченном на Мишу. На ревность. На злость.