– Хорошо бы встретить грифоний патруль, – вздохнул Дик.

– С Халфатом не станет связываться даже эта сумасшедшая, – кивнул старый капитан. – А если что... вряд ли ее поддержит команда.

Дик скрипнул зубами. Все это мечты, а пиратский корабль – вот он...

– И еще я хотел сказать... – вздохнул старик. – Видите ли, это действительно мощная труба. Я разглядел даже лицо женщины – мелко, конечно. Но когда она повернула голову, на ее ухе блеснула оранжевая вспышка.

– Серьга? – ахнул Бенц. – Но это означает...

– Да, – печально ответил Роландо. – Я думаю, Свена нет в живых.

– Но она же его сестра... – начал было Дик. Но замолчал, вспомнив свой сон – и слова, которые Гьера шептала ему в ночь страсти. Слова про весь мир и голову брата – Бенц счел их любовным бредом.

– Мы идем с хорошей скоростью, – прикинул капитан. – Но мне приходится, чтобы удержаться в этом потоке, идти очень низко, почти по вершинам деревьев. Это опасно. А они уже близко. И она тоже на нас смотрит в трубу. Почти неотрывно.

– Смотрит, да? – вскинулся Дик. – Капитан, есть идея! Она ловит не вас, а меня. И если нам разделиться, то «Краса помойки», скорее всего, спокойно уйдет, а они меня еще поищут внизу, в лесу!

– Разделиться? – не понял Роландо. – Но я не могу тратить время на посадку!

– И не надо!

* * *

Канат с узлом на конце был той самой «спасительной ниточкой», по которой еще недавно Дик и Свен вскарабкались на борт «Красы помойки». А теперь Бенц висел на этом канате, высматривая подходящую вершину: шхуна и впрямь шла над самым лесом.

Гигантская старая ель плыла ему навстречу, приветливо распахнув сучья.

– Удачи, капитан! – проорал Дик вверх – и метнулся в колючие объятья, тут же ободравшие его в кровь.

Пистолетный выстрел с борта пиратского корабля показал, что его прыжок не остался незамеченным. И что у Гьеры не выдержали нервы.

* * *

Безумная затея удалась. Корабль-преследователь завис над лесом, предоставив «Красе помойки» возможность улететь прочь.

Бенц видел, прячась в кустах, как по канатам на деревья спускались пираты. («Ох, да сколько же вас там?!») А вдогонку им с неба летел усиленный рупором женский голос:

– Сто коронетов тому, кто принесет мне голову с серьгой!

«Продержаться бы до ночи! – подбадривал себя Дик. – Ночью не найдут!»

Он не учел, что для него, горожанина, ночная чаща станет враждебной и опасной, а среди пиратов наверняка есть такие, кто в любое время суток читают лес куда лучше, чем книги.

Но и днем Дику пришлось солоно. Был бы здесь город, пусть и незнакомый! Ах, как несся бы Дик по крышам, как перемахивал бы заборы, пугая прохожих и собак! И шпага бы ему не мешала, она давно стала привычной, как часть тела.

А тут верная стальная подруга принялась цепляться за все, что можно и нельзя. Да и сам Дик спотыкался о каждую корягу, проваливался по колено в муравейники, ободрался в кровь о сучья, живой решеткой преграждавшие путь. Куда-то делись привычные ловкость и проворство. Тошно было думать, какой след он оставляет за собой.

А пираты все громче перекликались со всех сторон, все теснее сжимали кольцо облавы.

Сработало привычное: «При опасности уходи вверх!» Бенц поднял голову.

Какое мощное, высоченное дерево! Дуб, наверное... или иначе его зовут? А, плевать! Дику с ним не беседовать. Главное, у него замечательная, густая крона. И снизу не видно вершину. Вот там и пересидеть до ночи! Ведь с пиратами нет собак, верно?

Вырвался нервный смешок: Дик представил себе собаку, которая, держась лапами и зубами за канат, спускается с летучего корабля.

Ловко подтянувшись на нижней ветви, Дик проворно вскарабкался наверх. Что ж, убежище и впрямь недурное. Если прижаться к стволу, можно сквозь листву наблюдать за кораблем, кружащим над лесом.

«Вниз сейчас смотрит! В подзорную трубу!» – зло подумал он о Гьере. И поежился при мысли о том, какие муки придумывает для него неистовая виктийка. Нет, попадать в плен живым нельзя ни в коем случае!

Снизу послышались голоса:

– Гляди, мох содран! Был он тут, заешь его волки!

– Погоди, я воду из сапог вылью. В ручье по колено провалился.

– Давай, только быстрее. Не то другие перехватят нашу добычу.

«Во-во, давай быстрее! – зло подумал сверху Бенц. – И уводи отсюда своего глазастого дружка. Мох ему тут, видите ли, содран!»

Конечно, содран. Дик Бенц – самое неуклюжее существо во всем лесу, от опушки до опушки! Медведь по сравнению с ним – балетный танцор. А еще он – самая жалкая тварь по ту и эту сторону Хребта Пророка. Затравленная тварь, загнанная на дерево, обреченная...

Дик перевел глаза в небо – и вздрогнул.

Меж листвы, меж ветвей, закрывавших обзор, в отдалении мелькнуло широкое крыло.

Не бывает таких больших птиц! Не бывает!

Неужели грифоний патруль? Счастье, спасение!

Может, халфатийцы спугнут пиратов?

Дик вспомнил рассказы о том, что у каждого патрульного в седельном мешке – глиняные шары с загадочной начинкой. Зайдут сверху, сбросят шар на палубу – и полыхнет пламя. А уж что такое огонь на палубе летучего судна...

Дик спросил как-то Райсула про эти шары. Тот ответил невнятно и уклончиво. Капитан не стал настаивать. Зачем заставлять человека открывать тайны его родины?

Теперь корабль обязательно уйдет! Правда, есть риск, что патрульные изловят его, Дика. А что они делают с подозрительными бродягами? Продают в рабство. Так потом можно удрать! Или дать знать друзьям, чтобы выкупили. А вот Гьера выкупа не возьмет. И не даст возможности сбежать.

Но тут обжег ужас: а ведь халфатиец, наверное, уже летит прочь! Может, он углядел корабль и отправился за подмогой. А тем временем Дика десять раз успеют найти и прикончить.

А если патрульный не заметил корабля? Ну да, вот такой дурак. А что, в Халфате дураков нет?

Холодея, Дик понял: надо подать патрульному знак!

Райсул научил капитана особому переливчатому свисту, который далеко разносится над горами и лесами. Так перекликаются патрульные, а грифонов с детства приучают откликаться на этот звук.

Но если засвистеть – услышат эти, внизу!

А, пропади все пропадом!

Дик мысленно помянул богиню удачи – и засвистел, как безумный соловей.

Снизу донеслась ошеломленная брань. А потом два голоса завопили:

– Сюда, парни! Сюда! Он тут, на дереве! Еще и сам свистит! Чокнулся от страха!

Бенц – чего уж терять! – рывком раздвинул перед собой ветви. В глаза ударило вечернее солнце. На огненном фоне к нему приближалась черная фигурка.

Дик от острого разочарования прокусил губу – и не заметил этого.

Не халфатийский патрульный! Грифон без всадника! Дикая тварь, которая услышала шум и высматривает, не сожрать ли тут кого.

Рухнула последняя надежда. Дик даже не помянул черным словом богиню удачи – так пусто стало на душе. И все равно уже было, сожрет ли его грифон или доберутся галдящие внизу пираты. Досвистелся, дурень!

Но все же хорошо, что Дик не стал бранить Риэли, божественную циркачку, свою небесную хранительницу.

Потому что грифон приблизился – и перестал казаться черным. Стало видно, каким великолепным золотом отливает его шкура.

Рядом с вершиной дерева, тревожно вскрикивая, бил крыльями Раскат.

11

Рассеки ветра, разорви дожди, мчись над скалами и над кручей,

Утоли мое нетерпение, время странствия сократи.

Мчись, крылатый мой, улетай-лети, под лучом спеши и под тучей,

Самого себя не жалей в пути, но и всадника не щади!

(Н. Бараташвили)

Умный зверь, понимая, что хозяину не перепрыгнуть на спину от ствола дуба, кинулся на дерево, как на добычу, вцепился в ветви, сминая и ломая их, и повис, словно котенок на портьере.