— Пришли наконец! — вместе со звуком громких шагов доносится из гостиной и я слишком быстро поднимаю голову, чтобы рассмотреть входящего в прихожую деда.

Первое, что бросается в глаза, это рост старика — под два метра точно. Потом я спотыкаюсь о светлые, с поблекшими точками глаза — точно такие же как у Мишки, только более блеклые и пытливые. Стройную, совсем не стариковскую фигуру, подчеркивали классические брюки и светло-голубая рубашка, застегнутая на все пуговицу.

Мишин дед настолько внимательно рассматривал меня, что я немного растерялась и повела себя как взбесившаяся дура.

Слишком стремительно я вышла вперёд и не снимая сапоги, подошла к старику.

— Зарасти… ой, — зажала я рот рукой, — вернее добрый день, Леопольд… Генр.. Ген.. Ген-де-ро-вич. Рада знакомству.

Надо было видеть глаза Леопольда. Они словно вышли из орбит, а брови подскочили настолько сильно, что спрятались за седоватым вихром волос.

Почувствовав Мишин захват сзади, я скрипнула зубами и поняла, что конкретно опозорилась.

— День добрый, Мария. Я разрешаю называть меня дед или дедушка, девочка. А то боюсь представить, каким термином я буду осчастливлен в следующий раз… Хотя в чем-то ты и права, гендер присутствует в каждом из нас, но он никак не связан с именем моего покойного отца.

Сощурившись, я пыталась переварить четкую, поучительную лекцию старика, а под конец смогла лишь виновато улыбнуться.

Надо прочитать про этот гендер и возможно запомнить отчество Мишиного деда.

— Спасибо, — пропищала я, после чего Миша приобнял меня сзади.

Миша сразу двинулся в столовую, а я стянула обувь и, еле наступая на темные, будто каменные плиты пола, зашагала следом. Дед видимо задержался в прихожей, потому что его шагов позади я не услышала. Зато я отлично различала множество голосов из столовой. Женских, мужских, даже детских… Значит сегодня на обеде будет не только семейство Решетниковых.

Поправив непослушную прядь волос, я спряталась за Мишину спину и теперь шагала практически след в след с другом. На мгновение я даже пожалела, что согласилась прийти сегодня. Мне вновь казалось, что дом и его жители будто выталкивали мою недостойную сущность из своей строгой гармонии.

— Мы на месте, — начал Миша и первым вошёл в столовую.

Друг оглянулся, видимо в поисках меня, но я так и осталась стоять на месте — за порогом. Страх и напряжение сковали тело тугими веревками и намертво пришили к полу.

— Маш, — шёпотом позвал парень и тепло улыбнулся, — ну чего ты, пойдём.

Шаг. Затем второй… и я оказалась в наполненной приглушенным светом гостиной.

Комната была огромной. Преобладающие серые тона, знакомый минимализм и отсутствие яркого света, усугубили моё и без того тревожное состояние.

— Здра…вствуйте! — с запинкой проблеяла я и очень глупо, на мой взгляд, разулыбалась.

И тут как назло все повернулись к дверям и уставились на нас с Мишкой. Друг когда-то успел сильно сжать мою ладонь и теперь она пульсировала в его горячих руках. Он видимо считал моё волнение и хотел придать мне уверенности, но не вышло…

— Здравствуйте, — сухо отозвалась Людмила Леопольдовна и медленно скользнула взглядом вначале по моему платью, потом ногам и в итоге её глаза остановились на ступнях.

Раньше мама Миши была абсолютно нейтральна ко мне, но сегодня в её взгляде проскальзывало своебразное оценивание.

Съёжившись под взглядом Решетниковой, я перевожу взгляд на главу семейства. Вот здесь, слава Богу, ничего не поменялось.

Александр Степанович стоял у окна и не смотрел в мою сторону. Его хмурый, нетерпеливый взгляд был устремлён на младшего сына.

— Опаздываете! — пробурчал мужчина и двинулся к огромному столу.

В ответ Миша, с полуулыбкой, пожал плечами и перевёл взгляд на братьев.

Старший Владимир сидел на диване и держал на руках ребенка лет четырёх. Рядом с ними сидела кареглазая стройная брюнетка с большими серыми глазами.

— Маш, Володю ты знаешь. Это Элина — его жена. А этот кудрявый мальчуган — мой любимый племянник Виталик.

Мы обменялись кивками и я отметила про себя, что Владимир, по всей видимости, помирился с женой.

Щёку обожгло и мои глаза буквально влипли в мужчину, который сидел у самого дальнего окна на спинке кресла. Под моим взглядом Арсений поднялся и улыбнулся своей самой красивой улыбкой.

— С Арсением ты тоже знакома, — продолжал Миша, легонько подтолкнув меня вперёд.

Лучше бы он этого не делал. Когда Миша отвернул голову в сторону сестры, Арсений обжег меня таким горячим взглядом, что я еле удержалась на ногах. Потом он молча чему-то ухмыльнулся и тоже двинулся к столу.

— И с сестрой ты… знакома, — резюмировал друг, после чего я чуть ли не насильно заставила себя оторвать взгляд от желанного мужчины.

Несмотря на мою ненависть, я не могла не отметить какая была сегодня красивая Яна. Светло-коричневое струящееся платье придавало её надменному и строгому виду необычайной легкости. Её хрупкая, а не по обычному сухая фигура, сейчас напоминала тонкую берёзку, облаченную в осеннюю листву.

Я даже рот приоткрыла, чтобы вытолкнуть непростительную глупость типа: «какая ты красивая», но потом перевела взгляд на сморщенную индюшачью мордашку Яны и прикусила язык.

— Ты из какого подземелья вез свою подругу, а Миш? — скривилась Яна и стрельнула взглядом в мои босые ступни.

Они что сговорились с мамой?! Неужели мать и дочь настолько беспокоит отсутствие обуви на моих ногах? Или что?

Я прошлась взглядом по ногам семьи Решетниковых и поняла, что они все были обуты. И мой Мишка был в туфлях. Да что говорить, даже на ногах Виталика красовались мягкие темно-синие кроссовки.

Может мне нужно было остаться в сапогах? Но как бы я в них шла по идеально вычищенному полу? Тем более всё семейство Решетниковых было не в уличной обуви, а в туфлях, босоножках… Мои сапоги на их фоне смотрелись бы растоптанными колошами!!!

Когда я волнуюсь, всегда несу всякую чушь и эта минута не стала исключением. К сожалению.

Прочистив горло, я слишком громко и чётко спросила.

— Может мне за сапожками сбегать? Только мне тряпочка нужна, а то у нас напротив дома собак выгуливают и к моей подошве могло прилипнуть го…

— Маша, — резко осадил меня Миша и стал не очень выразительно что-то выговаривать одними губами.

И вдруг в повисшей тишине раздался очень бодрый голос деда.

— Дайте девочке тряпку наконец, а то и правда — в нашем мире ужасно много дерьма.

— Папа, — сквозь зубы выдохнула Людмила Леопольдовна и посмотрела мне прямо в глаза, — Мария, я попрошу принести тебе что-нибудь…

— Ага, — покраснев ещё сильнее, кивнула я, а про себя трусливо подумала, что неплохо было бы уметь превращаться в страуса. Макнулся головой в землю и как будто не при делах.

Через мгновение Мишина рука снова легла мне на талию и он очень тихо проговорил.

— Всё нормально.

Утешает. Но я то знаю, что в очередной раз опозорилась. И почему я всегда всё порчу!!!

Что можно вместить в Мишино понимание слова «нормально»?

То, что мне вместо туфель, как у остальных, принесли белые шлёпки из резины. И пусть их не купили на местном рынке, и они были с логотипом неизвестной мне, но наверняка дорогущей фирмы, факт оставался фактом — мне вручили обычные шлёпки.

И где они выкопали эти скороходы? Неужели лично для меня хранили?

Даже друг «оценил» сочетание моего черного платья и колготок с белым резиновым великолепием. Миша хмуро уставился вначале на шлёпки, потом на маму, но в итоге дипломат в нём как всегда победил. Парень наклонился ко мне и совсем тихо проговорил.