Мне надо ему помочь. Всё что угодно сделать, лишь бы вернуть прежнего Мишу…

Плевать на всё и всех, только бы с ним было всё хорошо, ведь если он пропадёт… Даже думать не хочу, что будет.

И почему я тогда с ним не поехала? Не захотела. Мало ли что я хочу! Мне надо было не в себя смотреть, а на него. Разглядеть в нём надломленность.

Покоя я хотела. Эгоистка. Да на хрена мне покой, если Миши не станет… Дура. Дура. Я эгоистка и дура. Он руку помощи у меня просил, а я его бросила.

Уже через час я стояла у Мишиного подъезда и пыталась вспомнить номер его квартиры. Подхваченая адреналином, я даже не помнила как сюда добралась, а когда пришла — растерялась: номер квартиры напрочь вылетел из памяти. Вот бы мне попасть в подъезд, внутри бы я точно разобралась.

И небо услышало мой призыв — из подъезда вышел мужчина и я смогла войти. Квартиру нашла сразу, а вот позвонить долго не решалась. Сердце отбивало бешеный ритм, а голова шла кругом от волнения.

Шаг. Второй. Позвонила.

Долгий гудок. Потом ещё один и глухие шаги за дверью.

Поворот ключа и я замираю.

Миша. Это он открыл мне дверь, но на моего Медведя этот Миша совсем не похож. Худой, на лице щетина и желтые разводы от синяков. Губы бледные, глаза мертвого человека — когда-то светло-голубые глаза друга сейчас поблекли и выцвели. На Мише были одеты только джинсы, поэтому я могла рассмотреть насколько сильно он похудел. Завершали страшную картину выступающие рёбра и впалый живот, на котором просматривались две большие ссадины.

— Маша? — первым отмирает Решетников, видно он тоже меня какое-то время рассматривал.

— Она, — тихо отвечаю я, — впустишь меня?

— Кто тебя прислал? — не пропуская меня вперёд, хрипло спрашивает Миша.

— Не поняла?

— Ну сама бы ты точно ко мне не пришла. Вот теперь гадаю — кто тебя подослал? И в чём подвох?

Я сбрасываю с плеч рюкзак и опускаю себе под ноги. Мне надо чем-то занять руки, чтобы Миша не увидел насколько сильно они дрожат.

— Значит ты меня не впустишь?

Решетников на секунду замирает, а потом медленно отходит в сторону, тем самым пропуская меня вперёд — в квартиру.

Дверь за спиной захлопывается, но Миша не обходит меня, поэтому я разворачиваюсь.

— Я хотела поговорить, — тихо начинаю я, глядя как Миша наваливается на дверь и прячет руки за спину.

— Не удивила, — отзывается бывший друг, — теперь все хотят со мной поговорить. Ты как? В общей очереди будешь стоять или эксклюзивный билет хочешь получить? Так можешь не стараться эксклюзивы все давно похерены, да и от бесполезных разговоров я устал... Ты не ответила на вопрос: кто тебя прислал, Маша? Просто ответь.

— Меня никто не посылал… Мы можем где-нибудь присесть? Я не могу так… на пороге говорить.

Миша сканирует меня внимательным взглядом, а потом отталкивается от двери и проходит мимо меня на кухню. При этом Решетников прихрамывает на левую ногу и идет довольно медленно.

На кухне пахнет алкоголем и таблетками. Стол, маленький холодильник, раковина — как и прежде это вся мебель. На кухонном столе горсть блистеров с таблетками, а рядом три бутылки с пивом. Одна практически полностью опустошена. На холодильнике стоит пепельница, полная окурков и лежит пачка сигарет.

Миша проходит мимо стола и смахивает горсть блистеров в мусорную корзину.

— Ты зачем..? — начинаю я, но он даже не оборачивается.

Убирает корзину под раковину и садиться на стул рядом с холодильником. Берет в руки пачку и неспешно закуривает.

— Зачем таблетки выкинул?

Миша затягивается и сквозь пелену выдыхаемого дыма, отвечает.

— Мне они не нужны. Я не просил их покупать.

— А кто купил?

— Хрен его знает. Когда пришел, они уже здесь лежали. Дед скорее всего.

— Миш, я сегодня в автобусе встретила Оксану и она мне рассказала про скорую и что с сердцем у тебя плохо…

— Вот значит откуда ноги растут. А я то думал… Надо Сереге язык укоротить. Да и Стрелецкой сказать, чтобы нос в чужие дела не совала.

— Миша, это очень серьёзно. И все переживают за тебя…

— А ты? Переживаешь? Поэтому прибежала. Из жалости? Так можешь убегать снова — я в порядке и в жалости ни в чьей не нуждаюсь.

Миша отворачивается к окну и складывает руки на груди

Стянув с себя куртку и шапку, я аккуратно складываю их на рюкзак и подхожу к Мише. Когда до парня остается шаг, я останавливаюсь.

— Чем я могу тебе помочь?

Решетников оборачивается настолько резко, что я отшатываюсь.

— Не надо подходить ко мне, Маша, а то данное обещание не касаться тебя, я возьму назад.

Я отхожу на шаг, а Миша продолжает.

— Хочешь помочь — давай сексом займёмся, мне точно легче станет. Тебе станет хуже безусловно, а вот мне точно полегчает.

От обиды я сжимаю губы, а потом тихо выдавливаю из себя.

— Зачем ты снова меня обижаешь?

— А я не обижаю тебя, любимая. Я накидываю тебе перспективу того, что случится, если ты не уйдёшь отсюда в ближайшие несколько минут.

Миша тушит сигарету и берёт початую бутылку со стола. Осушив её в один глоток, он откидывает голову назад на стену и внимательно смотрит на меня, через полуприкрытые ресницы.

— Тебе может денег дать? — неожиданно говорит Миша и тянется к заднему карману джинс, — вот… возьми и уходи. Куртку себе купи или что тебе там нужно… Уходи, Маш. Здесь больше нечего тебе ловить. Денег у меня осталось мало, отец сказал, чтобы зарплату мне перестали на карту сбрасывать, поэтому я скоро буду совсем пустой… Бери пока есть.

Миша бросает на стол две пятитысячные купюры и я холодею от очередной порции грязи. Сжав ладони в кулаки, я пытаюсь не расплакаться, настолько мне больно слышать Мишины слова. А потом… потом я беру со стола деньги и кидаю в Решетникова.

— Купи лучше себе… мозги.

Я разворачиваюсь, чтобы убежать, но парень успевает перехватить мой локоть и тянет на себя. Я пытаюсь вырвать руку, но безрезультатно. В итоге я оказываюсь в плотном кольце его рук и Решетников усаживает меня на колени. Убрав волосы с моего лица, парень хрипло тянет.

— Я же предупреждал тебя… Давал шанс уйти. Теперь всё, время проёб…о, любимая.

Миша сжимает мои щёки ладонью и тянется к губам.

— Отпусти! — слабо восклицаю я, когда его горячие губы накрывают мои.

Привкус мятных сигарет и алкоголя, растекается по языку и я немного отстраняюсь. Миша даёт мне секундную передышку и снова набрасывается на мой рот. Целует жадно и глубоко, словно испытывает мой рот, наказывает, сминает. Я не знаю сколько продолжается это безумие, но когда он отрывается от моих губ, голова идет кругом, а по телу, одна за одной, идут волны дрожи. Словно под гипнозом, по инерции, я утыкаюсь своими губами в его, после чего Миша берёт меня на руки.

— Пойдём, — хрипло раздаётся в ухе и уже через мгновение моё тело опускается на прохладные простыни матраса. Оказывается Миша когда-то успел стянуть с меня кофту, поэтому прохлада чувствуется очень явно, словно эту простынь только что достали из морозилки.

— Горячая, — шепчет парень и наваливается сверху.

43

Я как могла старалась… Пыталась запустить мыслительную деятельность, но видимо мозг снова поддался зову тела и просто отключился. А тело кипело, плавилось и тянулось за каждой лаской и прикосновением… Раньше я и подумать не могла, что человек может дарить другому человеку столько удовольствия. Да что говорить, ещё три месяца назад, я не могла себе представить, что мы с Решетниковым будем заниматься тем, что происходит между нами сейчас.

Сегодня моё тело было на Мишиной стороне. И пусть его ласки были слишком ненасытными и, в какой-то степени, грубыми, но такой напор моё тело ему прощало и починялось.