Пока нёс её на кухню, у меня даже руки тряслись. И когда Алиса начала сопротивляться, думал грохнусь прямо в коридоре, не дойдя до кухни, где я собирался, именно собирался, отыметь её прямо на кухонном столе. Отыметь и забыть как страшный сон, эти адовы муки, сжигающего меня заживо, желания. Но… но когда я прикрыл за нами дверь, я понял, что если сейчас не спрошу у неё про других мужчин, то просто не смогу унять эту суку, которая также распаляла и выворачивала меня наизнанку. Имя у этой суки – ревность.  

Но это тоже было очередной ошибкой, потому, что когда узнал правду… испугался. Я, бл…ть, тупо испугался. 

Испугался, что после моих откровений она меня опять мужиком считать не будет! Испугался, что наконец добившись своей цели, Алиса переключится на других! Испугался, что мои чувства к ней никакая на хер не похоть… И тогда меня понесло. Ведь лучшая защита – это нападение. Вот я и напал. Чего только не наговорил ей, лишь бы Алиса не заметила, как меня всего лихорадит и что моё сердце готово было выпрыгнуть из груди, из-за участившегося пульса. Когда же все сказал, то понял, что облегчение не наступило. Мало того, я почувствовал себя настоящей мразью и бесчувственным ублюдком. Маленьким мальчиком, который в конец запутался, отчего злился на себя, а вымещал на ней… 

И последующие две недели, я пытался, и не раз, завести разговор с Алисой, но она словно отгородилась от меня огромной стеной, а на мои НЕ случайные прикосновения лишь вздрагивала и выходила из комнаты.

 Сегодня я впервые решил остаться дома и не ездить к сыну. Дать ей и себе передышку. 

Было около одиннадцати, когда я вышел из мастерской и тут же услышал трель звонка на домашний телефон. Я немного удивился, так как обычно все звонили на мобильный, но потом  вспомнил, что ещё вчера его отключил. Вчера, когда приехал от сына, я прилично выпил и пришлось вырубить телефон, чтобы мой, затуманенный алкоголем мозг, не стал склоняться к позднему звонку Алисе. 

Небольшой дом на окраине города, я купил три года назад. В нем были только кухня, большая мастерская и совсем небольшая спальня. Мебели почти не было, так как всё свободное время я проводил в мастерской. Чаще всего я там и спал на небольшой кушетке.  

Выйдя в прихожую, я взял трубку. 

- Да. 

- Здравствуй Максим, это Калинин, - тихо проговорил отец Алисы, - тебе нужно срочно приехать на квартиру и забрать Ваню. 

- А что случилось? – хрипло спросил я у Федора Михайловича, стараясь скрыть некоторое волнение. 

Калинин вздохнул и также тихо ответил. 

- Алиса попала в аварию… я к ней врачей отправил и они её в больницу нашу везут. В общем мне надо в клинику, к ней. 

Я дернулся словно от удара и быстро сказал. 

- Я к ней поеду. Она в какой клинике? Адрес? 

- Максим, давай лучше... 

- Адрес! Назовите адрес. Мне нужно это, очень, - порывисто проговорил я отцу Алисы. 

Секундная пауза и тихий голос ответил. 

- Хорошо. Пиши. Ваню тогда Валентине отвезу. Пусть уже узнает про… 

- Адрес, - торопливо прохрипел я в трубку. 

Записав адрес, я быстро собрался и устремился к больнице. Грудь сдавило от боли, а губы отчаянно шептали. 

- Девочка моя, я сейчас приеду… я приеду, маленькая. Держись. 

Блажь 

Автор слов: Татьяна Пучко

Все это блажь, ты скажешь, и не боле,

 Но подлая зверушка эта блажь: 

Пока ты все заразе не отдашь, 

Ни мыслями, ни делом ты не волен.

Сороконожкой в душу заползет 

И выжжет, а того, кто с ней лукавит,

 Изжалит, измочалит, изгрызет, 

И кости на разживу не оставит.

Ложись на дно и жди, пока она 

Сама собою от тебя отстанет — 

Она тебя не то чтобы со дна, 

Она тебя из-под земли достанет.

Отдайся ей на милость и пусти 

Ее поближе к очагу под кровлю —

 Сперва ты будешь у нее в чести, 

А в результате — снова обескровлен.

Куда податься от нее, скажи, 

Куда деваться от такого лиха? 

Один лишь выход, видимо: блажить. 

Но только тихо. 

16 марта 2000

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Удивительно, но голова у меня совершенно не болела, хотя ударилась я именно виском и скулой. На скуле уже появился приличный синяк и медсестра обрабатывала его какой-то мазью. Другая склонилась к моей ноге, которая особо не пострадала, но достаточно сильно болела.

За те полчаса, что я находилась в клинике отца, мне что только не сделали – ренгены, КТ, множество анализов… Я только и успевала твердить, что со мной всё в порядке, но никто меня не слушал. Молча возили меня на коляске из кабинета в кабинет и делали свое дело. А сейчас, наверное все-таки поняв, что со мной действительно всё хорошо, привезли в свободную палату и стали обрабатывать мои немногочисленные синяки и ссадины. 

Сама авария меня совсем не испугала. Вернее я даже не сразу поняла, что в нас кто-то въехал. По дороге на базу, Андрей вдруг резко затормозил, отчего меня дернуло к правой двери. Я даже удара встречной машины не услышала, настолько была поглощена в свои мысли и переживания. После удара висок запульсировал от боли, а правая нога, почему то, оказалась зажатой между передним сидением и задним креслом, где я сидела. Андрей, выскочив из машины, громко заматерился и лишь тогда до меня стало доходить, что произошла авария. А когда я взглянула на правую переднюю часть машины, стало немного страшновато – она была сильно помята, врезавшейся в нас машиной. Даже переднее сидение вжалось назад, поэтому и застряла моя нога. А ведь я собиралась ехать именно на переднем сидении, но в последний момент передумала и села назад. Бог отвел, как говориться.  

Андрей тут же позвонил отцу, а потом аккуратно вытащил меня из машины. Как потом оказалась, виновник аварии резко выехал на встречную полосу, а Андрей, на автомате, двинул руль на лево и весь удар пришелся на правую часть машины. Андрей совсем не пострадал в аварии, да и я не особо, но отец посчитал по другому… 

Минут через пятнадцать, после аварии, меня уже усадили в вертолет санавиации и доставили в клинику отца, где меня тут же взяли в оборот и до сих пор не отпускали. 

Когда медсестры закончили свои манипуляции, в палату неожиданно вошел Максим. Я даже сощурилась, чтобы получше рассмотреть мужчину и не ошибиться. Это точно не мог быть он. Бледный как мел, глаза беспокойно сканируют меня с головы до ног, челюсти сжаты.  

Максим одним взглядом отогнал от меня суетливых медсестер и подошёл ко мне вплотную. 

- Привет. Как ты? Я с врачом сейчас говорил, он разрешил тебя забрать прямо сейчас. 

- Здравствуй. Всё хорошо. Немного нога болит, но это так, мелочи, - тихо ответила я. 

- Тогда пойдем. 

Я опустила голову и совсем тихо сказала. 

- Отец сейчас приедет. Я наверное его дождусь. 

Максим неожиданно провел рукой по моей голове, а потом стал аккуратно убирать волосы с  лица, при этом нежно касаясь лба, подбородка, щеки. 

- Когда узнал, что ты попала в аварию… я думал, что просто с ума сойду. Я стал первый раз в своей жизни молиться… просить Бога за тебя. Я за себя никогда не просил и не верил никогда во всё это, а за тебя стал. Поклялся, что если ты… если с тобой будет всё в порядке, я тебя больше… никогда… Никогда больше не обижу и любить буду, и беречь. Алиса, прости меня… 

Максим притянул меня к себе и очень нежно, почти воздушно, коснулся губами моих губ. Я вначале даже растерялась от его слов, от непривычной нежности. Чуть отстранившись от мужчины, я внимательно посмотрела в его глаза и спросила. 

- Ты… ты серьезно? Я боюсь даже поверить в это… Если ты опять мучаешь меня, я тебе… 

- Я серьезен как никогда, Алиса. Ты мне нужна… очень. Не буду клясться тебе в любви. Я реально не знаю, что именно к тебе чувствую, но… Но когда мне сообщили об аварии…, - Максим судорожно вздохнул, - я готов был жизнь за тебя отдать, лишь бы ты… дышала… жила… любила… меня любила, Алиса. А я… я всё для тебя сделаю. Для тебя и для Вани. У меня ведь больше никого нет, кроме вас. Я по настоящему жить стал, когда вы появились в моей жизни.