- Я не умею и не хочу играть, - устало проговорил молодой человек, - да и притворяться я тоже не хочу. Между нами огромная пропасть, которую не нужно даже пытаться сократить.

- Находясь со мной в постели, ты про эту пропасть и не вспоминал, - капризно прошептала я.

- Ты сейчас снова ведешь себя как капризная и избалованная девочка. Да и вообще, я начал понимать, что являюсь для тебя очередным капризом, только живым. Блажью девочки, которая никак не хочет взрослеть. Когда ты уже поймёшь, что люди – это не куклы, которые должны подчиняться любому твоему желанию. Мир не крутиться вокруг тебя одной и никто не чем тебе не обязан.

Снова Максим опустил меня с небес на землю. А я ведь ему открылась, отдалась телом и душой.

Сгорая от обиды, я в упор посмотрела на него и прошипела.

- Ну, и живи тут один до конца своих дней. Я тебе помочь хотела, а ты… Вот я сейчас пойду и другого мужика себе найду! Достойного и с которым в постели мне будет очень хорошо.., а не как с тобой – кроме боли и разочарования ничего не почувствовала, - от обиды я уже не могла остановиться: говорила и говорила, - ты мне совсем и не нравишься, я все тебе врала. Такого как ты только пожалеть можно…

Я развернулась к двери и побежала. На пороге остановилась, больно сцепила руки в кулаки и прокричала.

- Тебя никто никогда не захочет и не полюбит. Ты должен был радоваться тому, что я тебя пожалела..., а ты… ты… ты жалкий…

Я не смогла договорить и выскочила из палаты. Последний выстрел был выпущен из обоймы, а дальше будь что будет.

- Пусть он сделал мне больно, но сам получил от меня двойную порцию боли, - шептала я себе под нос, размазывая слёзы по щекам.

- Больше я никогда не зайду в эту гребаную палату. Я перед ним подстилкой стелилась, а ему наплевать.

Когда я утром возвращалась домой, слезы уже почти высохли. Но обида захватила меня с головой и все мои мысли крутились вокруг нашего последнего разговора с Максимом… Вернее очередного моего унижения перед ним.

С тревожными мыслями в голове, я зашла в просторный холл нашего роскошного особняка и вдруг услышала.

- Алиса!!! - громко рявкнул отец.

Его голос эхом прокатился по холлу и задержался в моей больной, после бессонной ночи, голове. Я вначале не узнала голос папы, со мной на повышенных тонах он никогда не разговаривал. Но когда отец вышел ко мне в холл и я увидела его серое лицо, которое кроме ярости и боли ничего не выражало, я поняла, что час расплаты, за мои приключения в клинике, настал.

- Ты уже вернулся? – немного растерянно проговорила я.

- Пришлось, - рыкнул отец, а затем сурово проговорил, - быстро в кабинет, иначе боюсь не сдержусь и прямо здесь придушу тебя за тот позор, которым ты очернила моё имя.

На дрожащих ногах я прошла за отцом в кабинет и остановилась у самой двери.

- Твои оправдания и объяснения я слушать не хочу и не буду. Все видеосъёмки я просмотрел… Как ты могла так поступить? Как?

Я прикрыла веки и начала кусать и без того истерзанные губы.

- В ближайшее время во всех газетах и интернет-изданиях будут заголовки, что дочь Калинина – алкоголичка и шлюха, пристающая к инвалиду. К инвалиду, твою мать! Ты что больная? Или тебе совсем чужды хоть какие-то нормы этики и морали? Ты вообще кто? Чудовище! Неужели я тебя воспитал такой, Алиса!

Слезы медленно катились из глаз и я, невидящими глазами, посмотрела на отца.

- Максим стал на ноги вставать только год назад, а уже столько сделал. У него голова и руки золотые - столько заказов на его работы. Он далеко пойдет, деньги копит, да и я ему помогу. Вгрызается парень в эту жизнь как может, иногда сутками работает. А ты…ты… Да, что я с тобой говорю. Ты ничего не поймёшь.

Отец шумно выдохнул и дрожащим голосом произнёс.

- Собирай свои манатки, украшения, деньги и проваливай из моего дома. Попробуй сама чего-то добиться. Образование я тебе дал, так что пользуйся. Я не позволю позорить честь нашей семьи и имя твоей матери.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Собиралась очень медленно, старалась растягивать сборы как могла. Я всё ждала, что отец передумает и зайдет в мою спальню чтобы сказать, что его слова были лишь уроком и никуда уходить из дома не нужно, но…

Но отец так и не пришёл. Мало того он даже не вышел из кабинета, когда я спустилась вниз с небольшой дорожной сумкой. Даже Вера, которая всегда крутилась рядом со мной, сейчас где-то пропадала и также не вышла меня провожать.

Я думала, что та боль, которая заполнила моё существо сегодня ночью, была самой острой и неповторимой, но как оказалось, это были просто цветочки по сравнению с тем, что я чувствовала сейчас. После слов отца внутри меня разразилось подобие извержения вулкана. А лава из горечи, безысходности и боли заполнила всё моё существо.

Вначале я хотела поплакать, закатить истерику, на худой конец вызвать жалость у отца, но потом увидела, что отец находится буквально на грани нервного срыва и быстро отказалась от этих мыслей.

Очутившись на улице, я не сразу осознала, что водителя у меня теперь тоже нет. Общественного транспорта я никогда в нашем элитном загородном посёлке не наблюдала, поэтому километров десять до города, мне придется топать пешком. Телефон разряжен в ноль, в связи с чем вариант с такси сразу же отпал.

Пока шла, размышляла куда податься. Друзей и подруг у меня нет. А ещё нет знакомых, к которым можно было обратиться за помощью. Да и не хотела я просить кого-то о помощи, это ниже моего достоинства. Поэтому решила пока остановиться на гостинице, а параллельно заняться поиском съемного жилья. В нашу городскую квартиру отец приказал мне тоже не соваться.

От бессонной ночи и эмоционального перенапряжения виски ломило, а ноги еле двигались, но всё-таки к одиннадцати утра я добралась до ближайшей гостиницы и на негнущихся ногах протопала до стойки администратора.

Когда выходила из двери гостиницы через пять минут, я нервно смеялась и тихо материлась. Оказывается отец меня не просто выгнал, он в полной мере отпустил меня на вольные хлеба. Мой любимый папочка заблокировал все кредитные карты. И если учесть, что в кошельке у меня были только эти гребанные карты и полное отсутствие наличности, то сейчас я осталась совсем без денег и без жилья! В полном смысле слова в жопе... посреди этого чужого и незнакомого мне мира.

Пипец – по другому и не скажешь.

Усевшись на ближайшую лавочку, я прикрыла уставшие глаза и попыталась найти хоть какой-нибудь выход из положения, в котором оказалась.

В голову ничего не шло. У меня даже телефон разряжен в ноль, хотя от него толку особо и нет - звонить то мне некому. Было пару настырных поклонников, но все они птицы высокого полёта. Узнав о моем положении, они быстро со мной распрощаются, но перед этим потребуют секса со всеми вытекающими последствиями. Нет… такой вариант мне не подходит.

Дальше.

Бывшие одногруппники. С ними у меня тоже были довольно холодные, а иногда и конфликтные отношения. Хотя… был среди них Дима Скворцов. Я ему несколько раз помогала с практикой, устраивала его к т.Вале. Да и мы с ним никогда не конфликтовали. Но самым главным было то, что он живёт (по крайней мере жил) один в двухкомнатной квартире. Это я точно помнила, так как была у него один раз, когда нужны были данные по отчету к практике.

- Я и адрес его помню, - с облегчением прошептала я и отправилась к Диме.

Дима встретил меня довольно прохладно. Он без особого энтузиазма согласился пустить меня пожить на пару недель, не больше, но я и этому очень обрадовалась. Мои ноги гудели, а голова уже совсем ничего не соображала. Без особых церемоний, я опустилась на видавшие виды диван и забылась глубоким сном без сновидений.

Как оказалось, я проспала целые сутки. Когда на следующий день Дима растолкал меня, я даже не поняла, где нахожусь, а вспомнив, вновь откинулась на подушку, желая вновь оказаться в небытие.