Я развернулась к Валентине Ивановне и, еле сдерживая слёзы, проговорила.

- Что ещё осталось? Выпороть? Так поздно уже… упустили вы меня, я уже… уже в алкашку и шалаву превратилась. У таких святых и безупречных людей вырос такой урод.

- Ты ещё и огрызаться смеешь, бестыжая! Бог отвел твою мать от такого…

- Хватит! – уже рыдая прокричала я.

Да так прокричала, что на шум прибежала секретарша, но главный врач ее быстро выпроводила.

- В общем так! Ты заканчиваешь работу по всем заданиям Светланы Михайловны и это не обсуждается! Пока всё не сделаешь, из клиники не ногой, а как всё переделаешь, уходи и не возвращайся. Таких помощничков нам не надо.

Я развернулась к выходу и вдогонку услышала.

- К Максиму не ходи. Узнаю, что пойдешь к нему – сильно пожалеешь.

Я не помнила как оказалась на первом этаже и сразу зашла в туалет. Посмотрев в зеркало, я ахнула. По всей поверхности щеки растянулся продолговатый фиолетово-пурпурный синяк. Намочив сухое полотенце холодной водой, я приложила его к синяку, но боли не ощутила. Кожа синяка словно онемела, но не болела. Можно было замазать эту рану тоналкой, но я не стала это делать. В моем сердце зияла рана гораздо больших размеров и ее уж точно не чем не замажешь. А жаль.

К обеду, моё внутреннее состояние достигло бешеного накала, я боялась, что просто не смогу себя сдержать. Пока я возилась с бумагами, только ленивый не пришел на меня взглянуть. Конечно в открытую никто не приходил, всегда был «повод» или «причина», но я то понимала, что ходят они именно по мою душу. Наверняка уже все и обо всём знали.

В глаза мне никто ничего не говорил, но сколько было эмоций в их взгляде... Кто-то смотрел с осуждением, кто-то с «тщательно скрываемой» ехидной усмешкой, кто-то с любопытством, а кто-то с такой радостью и весельем, что я уже не сдерживалась и слала их на хер.

Вот люди! Как стервятники налетели на свежее мясо. Наверное уже представляют в своих головах, как меня распнут за такое поведение. Прям безгрешные праведники собрались.

Я старалась как могла не обращать на это внимание, но к обеду поняла, что если не уйду, хоть ненадолго с поста, то точно устрою скандал. А в моем положение - это почти самоубийство. Бумажных дел было еще очень много, а значит сидеть мне здесь довольно долго. Следовательно нужно сделать перерыв.

Я вышла из-за стола и огляделась. Время обеденное, поэтому всех как ветром сдуло. Мне обед не предлагали, да и после ночной дегустации кушать совсем не хотелось, поэтому решила пройтись.

Сама не знаю, как так получилось, но ноги привели меня именно к десятой палате.

- Зайду чтобы попрощаться – не переставая шептала я себе по нос, когда тихо стучала в дверь.

Ответом была тишина. Мне конечно стоило развернуться и уйти, но я и тут не сдержалась - медленно приоткрыла дверь и вошла в палату к Максиму.

Каково же было мое удивление, когда я обнаружила, что в палате никого нет. Удивление быстро сменилось страхом – а вдруг его из-за меня переселили?

Я выглянула во двор – никого. Дверь в туалет и ванную комнату была приоткрыта и там тоже было пусто. Приоткрыв двери вещевого шкафа, я облегченно выдохнула: вещей там было немного, но они были, а это значит, что его не переселили.

Я взглянула на больничный браслет – с ним явно ничего не произошло, иначе бы его сигнал тут же появился на моем дисплее. Может ушел на процедуры?

Я огляделась – в палате был образцовый порядок, только на спинке кровати висела рубашка молодого человека. Взяв её в руки, я прижалась к ней лицом и вдохнула запах Максима. Это были не передаваемые ощущения. Сердце в миг ускорило ритм, разнося по телу огненные потоки желания. Я только от одного запаха получала такое дикое удовольствие, что низ живота вмиг раскалился до бешеных температур и между ног стало горячо.

Я похоже превращаюсь в озабоченную до секса самку. Может права была т.Валя?

Но эти мысли были тут же отброшены - запах Максима уже овладел мной практически полностью. Привалившись к стене, я стала водить губами по ткани рубашки. Я старалась наполнить себя его ароматом без остатка. Между ног я чувствовала пульсацию, кожа горела...

Подчиняясь каким-то животным инстинктам, я задрала халат и стала ласкать себя между ног рукавом его рубашки. Трусики вмиг стали мокрыми, а пульсация всё усиливалась. Я прикрыла веки и стала тихонько постанывать. В голове тут же всплыл образ Максима и ощущения стали острее и желаннее. Я стала сильнее растирать самое чувствительное место, стараясь при этом не упустить его запах.

И вдруг я услышала какой-то шорох и неохотно открыла глаза. Прямо передо мной стоял Максим и жадно разглядывал то, что я проделывала с его рубашкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Максим смотрел и молчал.

Темный взгляд жадно блуждал по моему телу, при этом его губы были слегка искривлены, словно от боли. Да и в целом молодой человек был очень бледен, а по его щекам ходили желваки.

Я замерла… Мне было одновременно и стыдно, и дико приятно, что он с таким жаром оглядывает мое тело. Я уже готова была продолжить свое занятие… пусть смотрит, может понравится, но...

Но он неожиданно отвернулся и молча прошел вглубь палаты. Когда через полминуты он повернулся в мою сторону, в его глазах было столько осуждения, а главное из них исчез жар, а его место занял отрезвляющий холод.

Внутренне готовясь к очередной порции нотаций, я неохотно выпустила его рубашку из рук, но халат не торопилась опускать. Пусть посмотрит от чего отказывается. Наконец не увидев в его глазах былого интереса, я быстро опустила полы халата.

Максим продолжал молчать, а мне становилось всё гаже и гаже. Когда же я заметила в его глазах брезгливость, меня прорвало.

- Что смотришь так? Не нравится моё… занятие… а? – гневно прошипела я Максиму, - такие все правильные и хорошие прям тошнит от вас. То, чем я тут занималась… это… это…

У меня перехватило дыхание и я не сразу смогла закончить предложение. Хватала губами воздух и пыталась подобрать нужные слова.

Наконец через минуту я выдохнула.

- Я хочу тебя… поэтому вышло всё именно так.., а хотя знаешь... Думай, что хочешь. И пусть в ваших глазах я выгляжу шлюхой и пьяницей, мне на это плевать! Я так чувствую, понимаешь? Чувствую! Я может впервые за двадцать лет искренне желаю чего-то. Хочу! До боли.., до мурашек.., до судорог в животе… Меня так скрутило, что я никак выкарабкаться не могу… Никогда я не испытывала ничего подобного…

Я путалась и никак не могла ясно выразить свои мысли, а Максим всё так же продолжал молчать. Только сжатые челюсти и слегка прищуренные глаза хоть как то выдавали его реакцию.

- Ну и молчи. Молчи и радуйся. Больше я к тебе не приду, меня выгнали за омерзительное поведение. Так что давай, празднуй. Могу из процедурки и спирта тебе отлить. Фиг ли, такое событие намечается – прилипала от тебя отстанет.

Я подняла с пола рубашку и двинулась к выходу.

- А её я все-таки заберу. Мне надо… взамен новую куплю, не переживай. Ещё и в плюсе останешься.

На пороге я не сдержалась. Развернувшись на носках туфель, я подбежала к Максиму и встала к нему вплотную.

- Я не о чем не жалею, ясно. Пусть я тебе и не приятна и всё такое, но я видела и не раз, что ты хотел меня. Не смотря на твои оправдания, эта мысль греет мне душу.

С документами я провозилась до одиннадцати вечера. Бессонная ночь и мысли о Максиме никак не давали мне сосредоточиться. Поэтому, когда последний журнал был заполнен, я навалилась на стол и сразу же забылась в беспокойном сне.

Разбудило меня какое-то жужжание, я даже сразу не смогла понять откуда идёт звук. Потом взглянула на больничный браслет, который я вечером сняла с руки, и обомлела. Сигнал подавала палата номер десять.

Я резко подскочила со стула, чуть не уронив его, и на полных парусах помчалась к Максиму. Без стука я влетела в палату и увидела Васильева, который сидел на кровати.