— Значит, Лавр, нам легче будет держать оборону с этой стороны. Надо будет и на другом участке поохотится, пока патроны есть.

— Да ну тебя! Шутит он! У тебя, вообще, нервы есть. Полсотни человек почти на тот свет отправил за три часа, — Корнилов попытался сплюнуть, но у него не получилось.

Видимо, как и у меня во рту пересохло. В подзорную трубу с двенадцатикратным приближением он мог и черты лица рассмотреть, и то какой урон мои выстрелы наносили. А это не очень приятная картина.

— Нервы есть, Лавр. Куда же они денутся, — я вытянул руку вперед и развел пальцы.

Как ни странно, они не дрожали, а тело между тем трясло.

— Тимофей, боюсь спросить, а сколько на тебе покойников⁈

— Не знаю, Лавр. Я ещё до поступления в Иркутское училище после тридцати перестал считать, а то с ума сойдёшь, — ответил я, про себя подумав, что только в масонском храме под сотню было.

А три сотни хунхузов, когда положили на Амуре, то не меньше пятидесяти за мной было. Я тогда из пулемета Максима стрелял. Так что счет был большим, но кровавые мальчики, слава Богу, мне не снились.

— Кстати, последний из офицеров, которого я подстрелил, как мне показалось, был парламентером, — я вопросительно посмотрел на Корнилова.

— Да. Это был тот самый майор. Я его узнал. Правда, надменным он уже не выглядел, — Лавр усмехнулся.

Я же вспомнил, как вёл себя с членами Лойя Джирга офицер-парламентёр и вновь подумал о том, что худшего человека нельзя было бы подобрать. Он смотрел на афганских вождей, за которыми стояли многотысячные племена, как на грязь на своих сапогах. Хотя, есть вариант, что он вёл себя так специально, чтобы у старейшин и князей не оставалось другого выхода, как только оказать вооруженное сопротивление, во время которого они все будут перебиты. Соответственно, Насрулла-хан избавляется от наиболее авторитетных племенных правителей.

На парламентёра и его разговор с членами Лойя Джирга я и Лавр смотрели из толпы зрителей. Как говорится, береженного Бог бережёт. Ни к чему англичанам знать о том, кто был представителем со стороны Белого царя на совете. Я себя, конечно, не считаю особо известной личностью, но не удивлюсь если моё фото или портрет у британцев имеется. Так что лучше перебдеть.

Когда британский майор получил ответ и под грозное молчание покинул совет, отправившись по тропе назад, Кубад-хан привёл меня и Корнилова в свои закрома, где нам представили неплохую коллекцию оружия на выбор. Как я понял у него в таких глухих, горных кишлаках были небольшие схроны различного вооружения. Охотничий Маузер 98 с оптикой и пулемёт Мадсена, причём последней модификации, выделялись из предложенного, как породистые скакуны в стаде ослов или мулов. Десяток винтовок Ли-Метфорда, пара карабинов Мосина, три охотничьих Манлихера, один также с оптикой и насколько я понял, это не всё, что было у князя.

Что я выбрал, думаю, говорить не надо. Маузер с оптикой мне, Манлихер с оптикой Корнилову. Пулемёт Мадсена и десять снаряженных магазинов к нему, как последний аргумент для отражения атаки на последнем же рубеже обороны кишлака. Это тоже для меня. Убедил князя, что я смогу вензель Белого царя нарисовать на мишени из Мадсена и знаю этот пулемет, как никто другой.

Правда, до этого пришлось доказывать, что я хороший стрелок по афганским меркам, задействовав Лавра, как наблюдателя-корректировщика, так как у Кубад-хана нашлась отличная подзорная труба. Кроме того, Лавр также очень хорошо стрелял.

Принято считать, что снайперы работают по одиночке. В действительности, ещё во времена Великой Отечественной войны советские снайперы обычно работали парами, а иногда и целыми снайперскими группами. На это было несколько причин.

Во-первых, для производства точного выстрела необходимо учесть десятки различных показателей, начиная от скорости и направления ветра, и заканчивая расстоянием до цели. Производить такие расчёты одновременно с прицеливанием сложно. Поэтому эта задача ложилась на напарника, который выполнял роль наблюдателя и корректировщика.

Во-вторых, работа в парах позволяла снайперам, в случае необходимости, уничтожить несколько целей одновременно. Довольно сложно произвести несколько последовательных точных выстрелов, переводя прицел с одной цели на другую. Синхронный выстрел двух, а то и трёх стрелков, позволяет поразить сразу все необходимые цели.

В-третьих, в том моём прошлом-будущем в 1943 году было принято решение о создании «личных книжек снайперов», в которые заносились данные о всех пораженных целях. Одного слова стрелка было недостаточно. Уничтожение цели должно было быть подтверждено наблюдателем. В его качестве мог выступать как наблюдатель в окопе, так и напарник-снайпер.

В общем, кратко объяснив Корнилову его действия, сделал два пристрелочных выстрела метров на шестьсот, а потом поразил цели в виде валунов, которые Курбад-хан заранее выбрал, как мишени и показал их Лавру. Точностью выстрела на такое расстояние могли похвастаться многие афганцы и не только пуштуны. Но вот скоростью с какой я поразил их, князь был впечатлён, как и Корнилов, который наводил на цели. А потом было три атаки британцев, и по подсчетам Лавра Георгиевича моя копилка пополнилась сорока двумя трупами.

Конечно, стрелял не только я. По моему совету афганцы отобрали самих метких стрелков, которые, как и я с Лавром, разместились на замаскированных позициях на склонах вдоль тропы. Их задачей было выбивать противника, находящихся возможно дальше от линии первой цепи противника. И поражать в первую очередь офицерский и унтер-офицерский состав. Меткий выстрел «ниоткуда», поразивший человека, чувствовавшего себя в полной безопасности, повергает других солдат противника в состояние шока и ступора.

Как я понимаю, на этой тропе можно сегодня наступления не ждать и надо сходить узнать, как дела на другой. Оттуда ружейная канонада продолжалась, и даже было несколько выстрелов из орудий. Здесь же трое пуштунов, забравшись без всякого альпинистского снаряжения на горный карниз, оттуда перестреляли обслугу орудий, которые сипаи пытались установить на единственной возможной для этого удобной позиции для обстрела кишлака с дальней дистанции.

Храбрецы оказались отрезанными от всех на этом карнизе, но как сказал Кубад-хан, у них хватит патронов и провизии, чтобы неделю, а то и больше не давать покоя англичанам. Сковырнуть их с того карниза можно было, только прямым попаданием артиллерийского фугаса. Только вот стрелять из пушек было уже некому.

— Ну что, Лавр Георгиевич, пойдём узнаем, не нужна ли наша помощь на другой тропе, — произнёс я и, развернувшись, пополз к валуну, за которым можно было уже передвигаться пригнувшись.

— Значит, Лойя Джирга объявила Исмаил-хана новым эмиром Афганистана и не признала Насрулла-хана? — Генерал-губернатор Субботич, оторвав взгляд от листа бумаги, который держал в руках, посмотрел на уставшего и еле стоящего на ногах Худайкули.

— Да, Ваше превосходительство. Лойя Джирга объявила джихад против англичан, который должен возглавить Исмаил-хан, как новый эмир Афганистана. В провинциях Мазари-Шариф, Сарыкуль, Шабирган и Андхой ждут прихода его дивизии, а также оружие, которое обещал Белый царь. Афганцы готовы выставить только под Мазари-Шариф до двадцати тысяч всадников для поддержки нового эмира, а потом ещё тридцать тысяч и даже больше, — Худайкули покачнулся и неожиданно, широко открыв рот, зевнул. — Извините, Ваше превосходительство, я больше двух суток не спал, проведя их в седле.

— Генерал Аленин-Зейский и полковник Корнилов остались в кишлаке? Как долго они могут продержаться в осаде? — не обратив внимание на извинения гонца, быстро задал вопросы Деан Иванович.

— Полковник Корнилов сказал, что не больше двух недель, если к англичанам не подойдёт помощь. В кишлаке мало воды с продовольствием, и одна неделя уже прошла, Ваше превосходительство.

— Хорошо, Худайкули. Иди отдыхай. Мой адъютант разместит тебя на квартире полковника Корнилова.