— Где англичане? — задал я вопрос, пытаясь оставаться спокойным.

— Две тропы, по которым можно подняться в кишлак, перекрыты сипаями. На каждой около двух батальонов солдат и по четыре семифунтовых горных пушек. Прорваться, практически, невозможно. Или с очень большими потерями. К нам идёт офицер-парламентер под белым флагом. Старейшины и князья собираются на площади, — ответил князь и вышел из небольшой комнаты, в которой мы ночевали с Корниловым, заканчивавшим одеваться.

Такие удобства, как крыша над головой, мы получили, как представители Белого царя. Большинство старейшин ночевали под открытым небом.

Когда мы с Лавром подошли к месту проведения вчерашней Лойя Джирга, там уже находилось большинство её представителей из тех, кто был на совете и принимал решения. Остальные быстро подходили. Лица, почти у всех были невозмутимы, но движения несколько дёрганные, что выдавало волнение и напряжение.

Я подошёл к Ахмад-хану, которому что-то докладывал здоровенный, бородатый и вооруженный с ног до головы пуштун. Кроме винтовки Ли-Метфорда тот имел на поясе за кушаком два револьвера, хайберский нож в ножнах и ручка ещё одного кинжала торчала из-за голенища сапога. На его груди перекрещивались два патронташа, с патронами для винтовки и револьверов. Этакий воин-пехливан, ростом почти под два метра, что было для пуштунов редкостью.

Рядом стоял Кубад-хан и ещё несколько, как я понял самых уважаемых старейшин, которые внимательно слушали говорившего. Увидев меня и Корнилова, Ахмад-хан произнёс на очень хорошем английском:

— Вы уже в курсе нашей проблемы, генерал?

— Да, уважаемый Ахмад-хан. Но как англичане узнали об этом кишлаке? И о том, что именно здесь будет проходить Лойя Джирга?

— Всё очень просто. Джирга приглашала на совет Насрулла-хана. О Хабибулла-хане не было никаких известий, а его брат является не только главнокомандующим афганской армии, но эмир несколько месяцев назад назначил его наследником престола вместо своего собственного сына. Мы думали, что Насрулла-хан поддержит нас, но он выбрал другую сторону, предав собственный народ. Убрав руками англичан членов совета, он сможет добиться разлада в племенах, потери единства афганского народа и имеет все шансы, чтобы установить свою диктатуру под протекторатом британцев, — хан замолчал, а несколько старейшин, которые понимали английский язык, согласно закивали.

«Какие-то они наивные иногда. Неужто тяжело было просчитать действия Насрулла-хана, если его старший брат мёртв. Хотя, это примерно то же самое, как если бы Михаил после смерти Николая переметнулся на сторону англичан», — от этих мыслей я аж передернул плечами.

— Что будем делать? — вслух произнёс я.

— Найдутся воины, которые смогут донести решение Лойя Джирга до племён. Они смогут пройти в горах там, где их никто не ждёт. А остальные будут держать оборону, пока не придёт подмога, — решительно произнёс Ахмад-хан.

Окружающие поддержали старейшину согласным гулом.

— Есть две проблемы, уважаемый Ахмад-хан, — тихо произнёс Кубад-хан и дождавшись, когда на нём скрестятся взгляды, продолжил:

— Вода и продовольствие. Особенно остро встает вопрос с водой. Колодец, который есть в кишлаке, не сможет удовлетворить всех тех, кто сейчас есть в селении. Слишком много коней и ослов. Мы сделали запас воды для них на время джирги, но он почти закончился. С продовольствием также проблемы. До нового урожая ещё далеко. Запасы подъели. Я закупил продукты на время совета, но их осталось немного. Особенно корма для коней и ишаков.

Князь замолчал, и наступила звенящая тишина. Лошадь, особенно хороший, породистый жеребец был огромной ценностью в Афганистане, так как его содержание требовало больших расходов. Поэтому коней имели старейшины, князья, богатые купцы, подчеркивая тем самым свой статус.

А сейчас в кишлаке собралось под сотню коней, большинство из которых стоило бешенных денег. Я даже не мог себе представить сколько стоит ахалтекинец Асвад, принадлежавший Кубад-хану. Если мой дончак в имении обошёлся в двести рублей, то цена на ахалтекинцев начиналась от пары тысяч золотом. И такой красавец был не единственным сейчас в кишлаке. Понты — это наше всё, не только для кавказцев. Афганцы этому подвержены не меньше.

— Ослов можно будет пустить под нож. Вот, и продовольствие, — мрачно произнёс Ахмад-хан. — До коней, надеюсь, дело не дойдёт. Надо быстрее отправлять гонцов. И в первую очередь в Кундуз и его окрестности. Там есть кому нас поддержать. Кубад-хан, ваши люди смогут провести посланников через горы?

— Да, — кратко ответил князь.

— Тогда готовим гонцов и после того, как поговорим с англичанином, отправляем их, а сами готовимся драться. Кто — за⁈

Пока шёл этот разговор, на площадке собрались практически все члены Лойя Джирга, занимая свои места, как на предыдущем совете. Поэтому предложение Ахмад-хана слышали почти все, кто принимал решение за афганский народ. И это решение стало единым — драться до конца.

На площади начался круговорот, гортанные команды. Я же с Корниловым последовали за Кубад-ханом.

— Уважаемый Кубад-хан, не найдется ли проводник для нашего гонца к Белому царю? И найдутся ли для нас с полковником Корниловым винтовки с патронами? — задал я вопросы князю, когда мы вошли во двор дома, где тот разместился.

— Вы хотите отправить посланцем Худайкули? А сами не пойдёте и останетесь здесь? — удивлению Кубад-хана не было предела.

— Было бы предательством вашего народа, если бы посланники Белого царя ушли из осаждённого кишлака, бросив членов Лойя Джирга, — произнёс я и тяжело вздохнул. — А если быть до конца откровенным, то почти четыре месяца назад врачи поставили на мне крест после ранения шрапнелью в грудь. Я с трудом выжил и думаю, что моё физическое состояние не позволит осилить путь через неприступные горы. Сюда-то с трудом добрался. Но даже если бы и мог уйти, то не ушёл бы. Воины так не поступают.

За моей спиной кмыхнул-кашлянул Корнилов.

— Вы не согласны со мной, Лавр Георгиевич? — повернулся я к подполковнику.

— Полностью согласен, Ваше превосходительство. Просто, как-то… — Корнилов замялся.

— Несколько пафосно прозвучало⁈ — помог я другу.

— Ну-у-у… Да. — Смущенно произнёс Лавр.

— Генерал, я вас понял. Оружие для вас я найду. И хорошее оружие, — перебил нас князь, склонив голову, и в его взгляде я успел увидеть уважение.

— Наводи, Лавр.

— Вправо, десять. Офицер.

Я сместил прицел, поймав в перекрестье красный мундир в районе груди. Поправка. Выстрел. Британец упал, опрокинувшись назад. Готов.

— Дальше пять сажень, сипай в черной чалме, — спокойно произнес Корнилов.

Ловлю в прицел ту самую чалму. Рискованно, расстояние больше шестисот метров, тем не менее, приняв поправки, мягко тяну спуск. Выстрел. Попал. Золотой ключик — ключик золотой. Я един с винтовкой. Каждый мой выстрел несёт смерть. Я и есть смерть.

— Влево, пятнадцать. Офицер.

Выстрел. Готов. Передернуть затвор. Ещё десять выстрелов, меняя обоймы по пять патронов, каждый из которых нёс гибель противнику, и атака англичан захлебнулась. Не смогли офицеры и унтер-офицеры поднять сипаев в самоубийственный рывок вверх по склону. Не смогли, так как вновь закончились. Это была уже третья попытка британцев.

Я сполз с позиции вниз, выщелкнул два оставшихся патрона и вставил новую обойму в Маузер 98. У Кубад-хана нашлась эта охотничья винтовка с четырехкратной оптикой «Телорар» от Карла Калеса. Жалко только патронов было всего сто штук, почти половину из которых я уже потратил. Пять на пристрелку, а остальные в цель. Знатно пополнил свой счёт. Меня начало потряхивать, начался откат от транса, в который я себя вогнал уже в третий раз.

Рядом спустился Корнилов, сложил подзорную трубу и с каким-то непонятным выражением уставился на меня.

— Чего смотришь, Лавр⁈ — с трудом произнёс я.

— Удивляете вы меня, Ваше превосходительство. Где же генерал-майор научился так стрелять. Сорок три выстрела на расстоянии в полверсты и не одного промаха. Шестнадцать офицеров. Ты понимаешь, Тимофей⁈ Черт тебя побери! В этом батальоне не осталось командиров! — Корнилов шепотом шипел-кричал, а его темно-карие глаза буквально буравили меня сквозь узкие прорези век.