— Да, Роман Романович, собираюсь. Время подготовиться есть. Сейчас доставим вас на флагман, а я отправлюсь на «Лену». Там есть люди, которые прикроют меня во время этого вояжа. Если же я встречу того, кого думаю, то может…

— Что же Вы замолчали?

— Много чего может произойти. Чтобы вы не подумали, что я преувеличиваю, могу сказать, что этот человек должен знать о судьбе родной дочери императора Коджона, которая находится в Японии, — я посмотрел в расширившиеся от удивления глаза барона. — Это только для начала, Роман Романович.

Я вошёл в центральный зал японского ресторана «Рамен» и огляделся вокруг. Центральный зал был заставлен небольшими низкими столиками с плетеными тотами вокруг них, на которых на коленях сидели посетители, вкушая различные блюда. Стоял многоголосый гул. Довольно-таки громко звучала музыка. Что-то такое восточное. Я различил звуки флейты и лютни.

Как мне рассказали на «Лене», в этом действительно известном и пользующимся спросом и у гайдзинов столичном, припортовом ресторане для них оборудованы закрытые комнаты с европейской мебелью. Только вот как меня тогда Джонг Хи найдёт, если я сразу пройду в такой отдельный кабинет.

Тем более, я ещё и загримировался, используя комплект одежды, рыжий парик, накладные усы и бороду, которыми маскировался в Англии. В общем, я был вылитый лондонский денди с дорогой тростью в руке. Трость, соответственно, с клинком внутри. Плюс к этому два метательных ножа на запястьях, в подмышечных кобурах два револьвера Галан Тё-Тё. И на лодыжке в кобуре оружие последнего шанса — восьмимиллиметровый пистолет-малютка «Райдер» фирмы «Ремингтон», который имел подствольный магазин на пять патронов, подача патронов осуществлялась нажатием рычажка, находившегося рядом с курком. Их недавно закупили для секретных сотрудников Дворцовой охраны.

Мало того, меня ещё и страховали мои старые «соратники-подельники» по британским вояжам Буров, Зарянский и Горелов, которые также «косили» под англичан. Трое уже коллежских секретарей должны были обеспечить в случае необходимости силовой уход из возможной ловушки.

При развитии такого неблагоприятного варианта мы все вместе с боем должны были бы добраться до причала, где на купленной несколько часов назад рыбачьей лодке с навесом нас дожидалось четыре моряка с двумя пулемётами. И через час туда же должен будет подойти ещё катер с «Лены» с тройкой вооруженных тюленей из отдыхающей смены.

Если говорить откровенно, то я превысил свои полномочия и рисковал сорвать мирные переговоры, но, зная Джунг Хи, понимал, что если записка действительно от него, то просто так он на встречу меня бы не позвал. Значит, есть какая-то важная причина, и она, вернее всего, связана с нашим присутствием в порту Токио.

Да, Ли Джунг Хи — личный врач вана Коджона, друг его отца Тэвонгуна Ли Ха Ына, отец любимой наложницы тогда ещё короля, а теперь императора Кореи и дед принцессы Май Лин.

Их, то есть Джунг Хи и Мэй Лин, мы с Ромкой спасли от верной смерти от рук китайских солдат в июне 1890 года. Если кратко, то Джунг Хи попытался довести до вана Коджона информацию о том, что за смертями его детей от наложниц стоит его жена — королева Мин.

Ван не нашел ничего лучшего, как рассказать об этом своей жене, в результате спастись от мести разъяренной королевы смогли только Джунг Хи и Мэй. Двенадцать лет старик вместе с сыном, снохой и внучкой от дочери прятались в Поднебесной, пока их и там не нашли преследователи. Во время бегства уже из Китая погибли сын и сноха, сам Джунг Хи был ранен, как и я.

На территории Российской империи старик, хотя какой старик⁈ Ему тогда и пятидесяти не было, просто из-за седой бороды и волос он выглядел намного старше.

В общем, старик и его внучка в Приамурье также не могли долго оставаться, опасаясь, что Мин, договорившаяся с императрицей Цыси, также договорится и с Александром III об их выдаче в Корею. Поэтому, выздоровев, Джунг Хи с тринадцатилетней Мэй уехали в Японию в надежде, что там их месть королевы Мин не достанет.

После их отъезда у меня остались знания рукопашного боя «тхэккён», которые передавались в семье Джунг Хи из поколения в поколение, начиная с XIII века, и детская, точнее юношеская влюблённость в Мэй. В памяти долго хранилась сцена прощания с девушкой, когда она не умело, но жарко поцеловала меня в губы, прошептав: «Я буду ждать тебя, мой Тимохей».

Моё довольно долгое стояние у входа в зал наконец-то заметил официант или как он здесь называется, который, подойдя, с вежливым поклоном спросил, что мне угодно. Это я так примерно понял его фразу. Поэтому сразу же поинтересовался, не говорит ли тот по-английски. Получив утвердительный ответ, попросил отвести меня в отдельный кабинет для ужина. Всё это я постарался проделать с максимальным английским снобизмом.

Уже через пять минут я, сидя в отдельном кабинете за накрытым столом, приступил к первому блюду, которое заказал. Это был суп рамен с тигровыми креветками. Кроме лапши и креветок в супе присутствовали сладкий и острый перец, водоросли нори, кусочки имбиря, две половинки перепелиного яйца.

Ещё в той моей прошлой — будущей жизни после своего дембеля я ел что-то подобное дома у своего тренера по бою на шестах в Благовещенске. Он, будучи японцем, приготовил его сам и за столом пытался научить меня, как правильно его есть с помощью палочек. А потом предложил мне найти в Инете комедию «Одуванчики» 1985 года, где есть сцена, в которой старый японский мастер учит, как необходимо есть рамен в дзене, то есть, медитируя во время еды и получая от этого высшее наслаждение.

И чтобы я точно нашёл этот фильм, рассказал историю, случившуюся во время съемок. Актёр, который играл этого мастера, был Отомо Рютаро, ставший знаменитым в японском кинематографе из-за множества ролей самураев, которых он сыграл в более чем двухсот пятидесяти фильмах. Старый, уставший от жизни и смертельно больной семидесяти трех летний Отомо, снявшись в этом эпизоде, в тот же день совершил самоубийство, прыгнув вниз с крыши одного из небоскребов Токио. Как мне тогда сказал мой тренер: «Только представь себе, с каким удовольствием и нежностью великий Отомо Рютаро поедал рамен на камеру, зная, что это его последний обед».

Фильм я посмотрел и эта сцена, зная дальнейшую историю, потрясла меня, особенно глаза старого актера. Он говорил о супе рамен, как о живом существе, а о процессе еды, как о молитве. До такого дойти обычному человеку практически невозможно, но для того чтобы получить наслаждение от еды, я часто применял этот прием. Вот и сейчас, прикидывая, что торопиться мне некуда, я сначала насладился ароматом, идущим от тарелки, потом внимательно осмотрел её.

Желтые капли жира сверкали на поверхности, словно камни янтаря. Кусочки имбиря сияют. Водоросли нори неспешно опускаются на дно. Свежий лучок, ломтика зелёного и красного перца словно парят в бульоне. Две половинки яйца и жирные королевские креветки заставляют сконцентрировать внимание на них.

Я как в фильме советовал актер, начинаю «ласкать» поверхность рамена, поглаживая его палочками для еды. Это нужно, чтобы пробудить в себе нежность и почтение к блюду. Притопил половинку яйца и креветку, которые съем первыми после лапши глубже в чашку, отправив затем палочки в рот, чтобы распробовать вкус бульона. Насыщенный специями жирный рыбный навар был просто сказочным. Не зря хвалили этот ресторан.

В этот момент занавес, закрывающий вход в кабинет чуть сдвинулась в сторону, и в помещение проскользнул человек, в котором я без труда узнал Ли Джунг Хи.

— Здравствуй, ученик, — тихо на английском произнёс он. — Хороший грим, но пластику и движения тела практически невозможно изменить. Судя по твоим движениям, ты мало тренировался в последнее время, ученик, и это плохо. Надо быть готовым дать отпор каждую секунду. Если бы ты это не забыл, то не был бы ранен в грудь пару месяцев назад.

— Я помню, учитель, твои слова, — ответил я, ничуть не удивившись тому, что Джунг Хи узнал меня по манере двигаться, а также определил, что я недавно был ранен. — Садись, я сейчас закажу тебе ужин.