— Получается, — Корнилов сдвинул папаху чуть назад и почесал бритую голову выше лба, — туркменские всадники действительно наряжаются в разъезды вокруг крепости.

— Всё возможно, таксыр, но афганским офицерам лучше говорить что-нибудь другое. Они обладают куда большей информацией и могут знать вождей, которые командуют туркменской конницей.

Эти слова стали пророческими уже через час, когда Корнилов только закончил фотографировать крепость с южной стороны, и они втроём направились дальше, чтобы сделать фото с другого ракурса, как к ним подлетел верхом десяток афганцев, возглавляемый джамадаром[13].

— Кто такие⁈ Куда едем⁈ — буквально прорычал тот.

— Великий Абдурахман, эмир Афганистана, собирает туркменских всадников в конный полк, уважаемый джамадар, — полный достоинства, но с вежливым поклоном ответил Корнилов. — Я и мои люди едем к нему на службу в Кабул.

— Текинец? — уже дружелюбнее спросил офицер.

— Да. Мой род ведётся от Карама-бека, — вновь с достоинством ответил Корнилов.

— Да будет благословенно имя Абдурахмана! — сказал афганец и с места пустил коня в галоп.

Вслед за ним устремился десяток всадников.

Корнилов, проводив взглядом конников, посмотрел на своих провожатых, которые смотрели на него круглыми глазами.

— Ты и, правда, ведешь свой род от Карама-бега? — с каким-то благоговением спросил младший из братьев.

— Нет. Просто хорошо знаю историю туркмен. По матери я веду свой род от Аргун-ага — наместника внука Чингиз-хана Хулагу в Персии.

— А по отцу? — вновь не удержался от вопроса младший брат Худайкули.

— Мои предки по отцу пришли в Сибирь с Ермаком. Слышали о таком атамане?

— Нет, — ответил уже Худайкули.

— А про казаков?

— Этих знаем, — улыбаясь, хором ответили братья.

— По отцу я из казаков, — произнёс Корнилов и тронул коня.

Объехав часть крепости, Лавр сделал ещё несколько фотоснимков и зарисовок фортификационных объектов. На пути туда и обратно произвёл географическую съёмку двух дорог, ведущих к российской границе.

В общей сложности проведя на вражеской территории трое суток, намотав больше ста пятидесяти вёрст вернулись в Мазари-Шариф. Ночью с помощью солдат пограничной стражи и двух лодок переправились вместе с родственниками Худайкули на свой берег Аму-Дарьи.

За ту разведку вместо предполагаемой награды Корнилов получил строгий выговор от начальника Туркестанского военного округа генерал-лейтенанта Иванова Николая Александровича. Но зато его умение мимикрировать под местных жителей позволило ему дальше работать под различными личинами в Афганистане, Китае, Персии. Во время всех этих разведвыходов Худайкули сын Нарлы сопровождал Корнилова и не раз выручал в сложных ситуациях, став надежным спутником, признавая верховенство офицера.

В 1903-м году Корнилова направляют в Индию для изучения языков, нравов, обычаев и традиций народов Белуджистана. За время этой экспедиции Корнилов посещает Бомбей, Дели, Пешавар, Агру (военный центр англичан) и другие районы, наблюдает за британскими военнослужащими, анализирует состояние колониальных войск, контактирует с британскими офицерами, которым уже знакомо его имя.

С этими данными уже в чине подполковникаприбывает в Генеральный штаб, где ему обещают должность начальника отдела и вместо этого срочно направляется вновь в Туркестанский военный округ с целью — выяснить какие силы Британия готова направить на захват Южного Туркестана и Западного Памира с Тибетом.

«Надо же, сколько всего вспомнилось, а ведь после вопроса Худайкули и пяти секунд не прошло», — подумал Корнилов, после чего тихо ответил:

— Придётся идти по хребту, в обход. Перевал Шит-Рака[14] для нас закрыт. Мимо англичан нам не пройти.

— Разве это англичане, таксыр? — Худайкули перешел на официальное обращение, так как к ним подполз молодой казак-проводник из Хорогского отряда.

— Ваше высокоблагородие, откуда их здесь столько взялось? — спросил казак, кивнув головой в сторону долины перед перевалом, где расположился бивак английских туземных войск.

— Вот что, братец, сейчас же в быстром темпе двигаешься в Хорог и докладываешь капитану Кивэкэсу о том, что в долине за перевалом Шит-Рака расположился полк сипаев с двумя батареями горной артиллерии. Точно не скажу, но, по-моему, это полк из 8-й Пешеварской дивизии. Необходимо эту информацию срочно передать в штаб округа. Также сообщите в Магриб. Пускай капитан Снесарев проверит, как обстоят дела за перевалом в Британской Индии.

— А как же вы, Ваше высокоблагородие? — перебил Корнилова казак. — Сами всё и доложите, и прикажите.

— А мы, Матвей, пойдём дальше. У меня другое задание и приказ. Не ожидал я, что англичане так быстро выдвинутся к нашим границам. Так что бегом в Хорог и доложи, что я тебе велел. Кстати, повтори, что надо передать.

Пока казак, запинаясь, проговаривал доклад, Лавр, поправляя Матвея. Продолжал рассматривать бивак английский туземных войск, отмечая про себя, что британских офицеров в этом полку раза в два больше, чем обычно. И это о многом говорило.

— Тук, тук, Тимофей Васильевич, разрешите войти? — в дверном проёме появилась физиономия Великого князя Александра Михайловича, которая просто кричала о том, что Сандро задумал какую-то каверзу.

Вот уже неделю, выписавшись из госпиталя, я жил в небольшом двухэтажном кирпичном особняке на Корейской улице под № 131, который Сандро целиком снял под себя и свои нужды, превратив и в место для жительства, и в место для службы, что было удобно со всех сторон. Особенно по вопросу охраны тушки зятя императора, а теперь заодно и моей.

За эту неделю мы настолько сблизились с князем, что окончательно перешли на «ты». Поэтому обращение на вы, да ещё в такой форме точно говорило, что Сандро задумал что-то тако-о-е…

Несмотря на то, что он был почти на семь лет старше меня и достиг рубежа в сорок лет без двух годочков, любил великий князь и пошутить, и я бы даже сказал похулиганить. Видимо шесть детей в возрасте от полутора до девяти лет наложили определённый отпечаток на их папашу. Он часто вспоминал про них и их проказы.

— Войдите, Ваше Высочество, — принимая на стуле величественную позу, шутливо ответил я.

— Я тут не один. К вам посетитель, — ответил Сандро и, приоткрыв дверь шире, выставил из-за неё маленького бутуза одетого в форму Амурского казачьего войска.

Я ошеломлённо застыл. Только вчера вечером разговаривали с князем о детях, и я жаловался, что через неделю, 20 июня сыну исполнится два года, а я его в общей сложности видел не больше трёх-четырёх месяцев.

И вот сейчас передо мной стоял и хмурился как всегда перед тем, как заплакать мой наследник — Василий Тимофеевич Аленин-Зейский. Я осторожно поднялся со стула и сделал пару шагов к ребёнку, который, увидев мои перемещения, заревел и, развернувшись, попытался сбежать. Но его перехватил Сандро. А потом я узнал любимые руки, подхватившие Василька, и затем в комнату зашла моя жена с сыном на руках.

— Что, папа, не ожидал нас увидеть? — хрипло произнесла Маша, глядя на меня со слезами на глазах, успокаивая покачиваниями ребёнка. — А мы, кстати, не одни.

Жена отошла от двери, а в неё быстро прошмыгнули трое казачат явно с китайскими корнями в крови, а следом вошла зеленоглазая красавица-брюнетка в зелёном же роскошном платье с богатым, драгоценным набором из сережек, колец и колье из изумрудов, бриллиантов и золота.

— Алёна? — неверующе прошептал я, узнавая и не узнавая в этой стройной красавице, одетой по последней Петербургской моде родную сестру.

— Здравствуй, брат. Дети, познакомьтесь, это ваш дядя Тимофей, мой родной брат.

— Здравствуйте, дядя Тимофей, — хором произнесла троица, а потом самый мелкий спросил с заметным акцентом: