– Мы учились с ней в один год, я на боевом, Агнесса на факультете высшей артефакторики, потом наши пути разошлись, о чём я сожалею и по сей день. Но мы были очень близки. Она была чудесной девушкой, – при словах о маме он стал ещё грустнее и счастливее одновременно. Такой вид обычно бывает у людей, когда они с грустью вспоминают весёлые и приятные моменты жизни, которым больше не суждено повториться.

– Насколько близки вы были? – в ту секунду такой бесстыдный вопрос меня ни капельки не смутил, хотя в другое время я бы даже не посмела затронуть столь щекотливую тему. Но если это тот самый дядя Алекса, которому не разрешили жениться на студентке, а мы с Алексом родственники, то может ли это значить, что я как-то связана с Максимилианом?

– Настолько, что ближе и быть не может.

Значит, мне не показалось, улыбка и глаза как у меня. Вначале я списала всё на подозрительное сходство: ну мало ли, где-то возможно, ходит мой двойник, – но это можно было считать признанием. Вот и нашлось наше с Алексом связующее звено. Теперь стало понятно, почему я тянула у него магию, хоть один пункт из списка вопросов можно вычеркнуть.

– По глазам вижу, что ты о чём-то догадалась. Поэтому давай как взрослые люди поговорим начистоту.

Молчание немного затянулось, он ждал от меня следующих вопросов, я – что он расскажет дальше и подтвердит ли мои рассуждения. Резко встав, он подошёл к окну, нервно открывая створки и впуская холодный воздух в помещение. Мне даже на секунду показалось, что его руки дрожат. Я поймала его испуганный и полный необъяснимой мне нежности взгляд, чуть кивнула, будто поддерживая его и давая разрешение продолжить.

– Я твой отец. Мы с Агнессой твои настоящие родители, – наконец сказав то, что его терзало столько времени, он приблизился ко мне.

– Папа? – Максимилиан с надеждой, недоверием и затаённой радостью вскинул голову, протягивая мне руки, но я смотрела не на него, а на ошарашенного главу нашего семейства, который незаметно для нас вошёл в палату и сейчас стоял рядом, с ненавистью смотря на Максимилиана и сжимая кулаки.

Я не успела ничего сказать, как Максимилиан и отец, хмуро друг на друга посмотрев, молча вышли из палаты. Или отец и Вильгельм – я запуталась, как правильно их называть и насколько я вообще имею право говорить в отношении Максимилиана такие слова.

Оставшись наедине с мыслями, я задумалась. Как так получилось, что Максимилиан – мой настоящий отец, знал ли об этом папа? Вся моя привычная картина мира рушилась и рассыпалась на глазах, ведь тот порядок, к которому я привыкла, весь мой мир, в котором я жила столько лет, оказался обманом и фикцией. Было ли в моей жизни хоть что-то настоящее, я не знала.

Но, решив, что предаваться унынию не стоит, тем более если на повестке дня есть дела поважнее, я, не в силах удержать любопытство, встала с кровати и на цыпочках подошла к выходу из палаты. Благо в помещении я была одна и остановить меня никто не мог.

– И не смотри на меня так… осуждающе, – сказала появившейся у моих ног тени. – Думаешь, они мне всё-всё расскажут? Как бы не так, по крупицам собирать придётся информацию. А она, между прочим, касается в первую очередь меня.

Да уж, дожила, с тенью разговариваю. Но развивать дальше эту мысль не стала, а, чуть приоткрыв дверь, прислушалась к тому, что происходит снаружи. Два голоса о чём-то спорили, когда к ним присоединился третий, в котором я узнала ректора.

– Он нарушил обещание, Армадж! – мой отец, вернее, тот, с которым я прожила всю свою сознательную жизнь, был вне себя от гнева.

– О боги, ты как был непроходимым остолопом, так им и остался, – тут я узнала и второго говорившего, это был Максимилиан.

– Не тебе меня оскорблять, она выбрала меня! Меня, понимаешь?

– И это была самая большая ошибка в жизни Агнессы.

– Предлагаю пройти в мой кабинет и там обсудить сложившуюся ситуацию, – ректор, казалось, был нисколько не смущён разыгравшейся в коридоре сценой и возможными свидетелями оной.

Похоже, его призыв обсудить все разногласия в другом, более подходящем для этого месте услышала лишь я, потому как ни Максимилиан, ни Вильгельм не спешили умолкать и ссора двух мужчин только набирала обороты.

– Самая большая ошибка – это встретить тебя. Ты её бросил, сделал ей ребёнка и смылся в свой Драконий край. Столько лет прошло, ты даже и не вспоминал о ней. Что такое, Максимилиан? Почему тебя не было столько лет? Почему ты вспомнил о ребёнке только сейчас?! – Вильгельм перешёл на крик, постепенно наступая на Максимилиана и тесня его к стенке.

Я никогда не видела своего отца в таком гневе. Обычно спокойный и размеренный, сейчас он казался чужаком. Красные глаза, всклокоченные волосы и засученные рукава – когда только успел – придавали ему вид не столько воинственный, сколько потерянный.

– Я не знал о ней! – глухой звук удара о стену заставил меня вздрогнуть всем телом. – Она не сказала, что была беременна, только несколько месяцев назад я почувствовал свою силу в ней, Агнесса что-то с ней сделала и скрыла её от меня. Неужели ты думаешь, что я мог бы так с ней поступить?

Максимилиан выглядел не лучше. Старые раны, зарубцованные временем, вновь открылись, я видела, как тяжело ему давались слова о маме, обо мне, о том, что он не знал, что я вообще существую.

Я услышала какой-то шорох, а затем все звуки смолкли. Видимо, ректор активировал какой-то артефакт для поглощения звуков. Как вовремя, я услышала практически всё, что нужно, чтобы картина произошедшего стала ясной. Знал ли ректор, что я так бессовестно подслушиваю не предназначенный для моих ушей разговор? Скорее всего, да, очень уж удачно был завершён диалог. Мне не оставалось ничего другого, как вернуться обратно в кровать и обдумать всё услышанное.

Итак, что мы имеем. Из рассказов Алекса я знаю, что его дядя учился здесь и у него был роман с моей мамой, Агнессой. Его отец, то есть дед Алекса, был против мамы и настоял на разрыве их отношения с отцом, даже несмотря на то, что она была его истинной. Получается, мама не сказала о том, что в положении, и вышла замуж за моего приемного папу – наконец-то я определилась с формулировками, кто кому и кем приходится! Но почему Максимилиан не чувствовал меня, почему только несколько месяцев назад он понял, что есть наследник? Что случилось в это время? Шею будто прожгло фантомной болью на том месте, где раньше висел кулон. Так вот в чём причина! По срокам примерно сходится. Значит, мама спрятала меня от отца, чтобы он не узнал обо мне. А от отца ли? Он вроде не отказывается от меня, даже тени прислал в трудный момент, возможно, он и не против того, чтобы иметь такую дочь, как я.

Завершить мысль мне не дали. Ещё одни посетители не заставили себя долго ждать, и в дверь буквально ввалились мои подруги, борясь за право обнять меня первой.

– Как же я за тебя волновалась, ты даже представить себе не можешь! – без предисловий начала Дебби и сжала меня так крепко, что мне показалось, я услышала похрустывание рёбер.

– Полегче, Деб, иначе это будут мои последние объятия, – сказала я, вырываясь и делая полной грудью глоток свежего воздуха.

– Как ты? – Лиззи взяла меня за руку, присев на край кровати.

На Брину они не обращали никакого внимания, хотя она лежала прямо рядом со мной, переливаясь серебром. Из чего я сделала вывод, что это какая-то наследственная особенность – видеть тени, для других они остаются незримыми и не несут ничего страшного, если, конечно, нет никакой угрозы извне. Вспомнив, что случилось в итоге с диким и на что они способны в случае опасности, даже вздрогнула.

– Вроде всё хорошо, чувствую себя уже намного лучше. Спасибо, девочки.

– И всё? Мы тут, между прочим, места себе не находили, когда выяснилось, что вы с Кристофером пропали! – от нервов Дебби неосознанно начала кричать и жестикулировать.

– Она права, Мария. Знаешь, как мы испугались, когда вы не вернулись? А уж когда поняли, что ваши связные артефакты не работают, тут побледнел даже сам ректор. А ты знаешь: чтобы его напугать, надо постараться очень сильно, и не факт ещё, что ты при этом выживешь, а он всё же испугается.