Ни первый, ни второй варианты мне не нравятся.

Я начинаю волноваться. Зачем я вообще в это во всё ввязался? Захотел вечной жизни и молодости. Пора платить по счетам. А они ох, как, велики!

И девица либо как соглядатай, чтобы я выполнил условия договора, либо она должна подталкивать меня к определённым решениям.

— О чём задумался, Мелвас? — отрывает меня от беспокойных мыслей Светана.

— О женщине, — на этот раз честно отвечаю я.

Она многозначительно хмыкает, словно я известный бабник. Не без этого, конечно, но не до такой степени, чтобы слава бежала впереди меня.

— О твоей женщине, — многозначительно добавляю я. — Я полагаю, что ты не знаешь её имени и внешность не запомнила.

— А как ты догадался? — неумело изображает удивление Светана.

— Я вообще догадливый, — раздражительно отвечаю я.

Встаю из-за стола, пора уже к себе в комнату выспаться на перине перед дальней дорогой.  Дальше может не быть постоялых дворов.

— Ты куда? — хватает меня за руку Светана.

— Спать, — резко отвечаю я, высвобождая от её захвата руку. — И тебе советую заняться тем же.

Я зеваю, демонстрируя серьёзность своих намерений. Я и правда мечтаю добраться до постели и выспаться.

— Но я ждала тебя. Думала, что ты возьмёшь меня с собой, — чуть не плачет девчонка.

Она ждала, как бы не так. Получила задание втереться в доверие. Вот и что мне с ней делать. Ведь, как пить дать, потащится за нами.

Если голову нельзя вскружить, то её нужно заморочить, вспоминаю я излюбленное изречение моего отца. Влюблять в себя девчонку я не хочу, придётся морочить голову.

— Зачем мне ты нужна? Даже для согревания постели у меня уже есть грелка. Вторая мне не нужна, — намеренно грубо говорю я.

— Я тебе пригожусь, — уверенно говорит она, заглядывая мне в глаза.

Не надо меня жалобить. Как говорит Кэрри, я жестокий некромант и не знаю жалости ни к кому.

— В чём ты мне пригодишься? — устало спрашиваю я. — Ты что Серый Волк, чтобы выполнять мои желания.

Она мотает головой.

— Ну вот и ступай себе, — говорю я, направляясь к лестнице. Оглядываюсь и добавляю, — к хозяину. Доложи, что нашла меня и всё, что поручено, сделала.  И мой тебе совет беги от своего заказчика как можно дальше.

Утро, как всегда, приходит не вовремя. Я ещё не успела выспаться, как этот несносный некромант уже будит.

Сам бодр и весел, как будто спал всю ночь. Я же после его ухода с наслаждением вымылась, с удовольствием покушала. Не просто заснула, а вырубилась. Не слышала, как он пришёл. Если, конечно, приходил ночевать.  

Вот и как после бурной ночи можно быть бодрым? Я знаю, как приготовить травяной отвар для бодрости. Может у Мелваса есть подобное заклинание, надо спросить.

Мелвас ведёт себя, словно ничего не случилось. Будто и раздевался при мне и не заставлял его мыть. Мне же воспоминания, такие жаркие и стыдные, не дают смотреть ему в глаза.

Умываюсь остатками чистой воды, надеваю одежду и спускаемся в общий зал. Каждый думает о своём. Мы с разве, что парой перебросились.

К нам подлетает бодрый и свежий трактирщик, уж он-то точно лёг попозднее меня. Я же чувствую себя разбитой.

— Чего изволите? — с подобострастной улыбкой спрашивает он нас.

— Плотный завтрак, — распоряжается Мелвас, — и с собой провизии.

Трактирщик привычным движением протирает стол, на который подавальщик ставит корзинку с ароматным и ещё горячим хлебом, вазочку с малиновым вареньем, миску с зернистым творогом, плошку с маслом. Ставит кувшины с молоком и взваром.

Я хватаю хлеб, намазываю его маслом, а сверху вареньем. Вкуснятина! Я дома так часто делала. Наливаю себе в кружку ещё тёплого молока.

Трактирщик самолично приносит жаровню с яичницей и две миски с кашей.

Мы с удовольствием едим.

— Теперь, неизвестно когда поедим в человеческих условиях, — без сожаления говорит Мелвас. Он вымакивает мякушкой хлеба желток в яишне, запивая молоком. — Кэрри, ты отправляешься на конюшню и выводишь лошадей. Я расплачусь с хозяином.

От того, что он назвал меня Кэрри, я морщусь. Моё настоящее имя забывается. И меня это злит.

Признайся, хотя бы себе самой, Кэрри, что тебя злит не то, как он тебя называет, а то, что он пойдёт прощаться с этой девушкой.

А уж если заглянуть глубже в своё сердце, то увидишь злость из-за того, что он предпочёл другую.

Какие бы намерения у меня ни были, то, что Мелвас, после того, что между нами было, ушёл к другой, вызывает обиду и боль.

Я поднимаюсь, беру свою дорожную сумку и отправляюсь на конюшню.

— Доброе утро, как спаслось? — подпрыгиваю я от внезапного дружелюбия. Сзади неслышно подошла та самая девица и стоит, улыбается.

У меня зачесались руки вцепиться в её роскошные косы, как делали у нас в деревне соперницы. Но лишь молча кивнула.  

Сонный конюх седлает наших лошадей. Моя лошадка уже готова, и я приторачиваю к седлу свою сумку. Конюх на заводную лошадь укладывает мешок с зерном. Глупо, конечно, тащить такую тяжесть, но Мелвасу виднее. И я сейчас не про мешок с зерном, а про девицу, которую некромант решил взять с собой.

Я опасаюсь, что моя жизнь круто переменится с её появлением и это мне очень не нравится.

— Что-то ты не больно разговорчивая или немая? — пристаёт с расспросами девица.

Хочется ответить грубостью, но я сдерживаюсь и молча пожимаю плечами.

На дворе меня уже ждёт Мелвас. Подвожу его коня и Одуванчика. Конюх ведёт заводных лошадей. Некромант взваливает свои неподъёмные дорожные мешки на бедных животных.

Так и застывает. Перед нами нарисовалась вчерашняя девица, полностью готовая к дороге.

— Ты, что тут делаешь? — удивляется вроде бы искреннее Мелвас. Но я ему не верю.

— Хочу с вами ехать, — с детской непосредственностью отвечает она.

— Светана, я тебе вчера уже всё сказал, — лицо некроманта не выражает никаких эмоций. — Мне не нужны сопровождающие. А грелка для постели у меня уже есть.

Я задыхаюсь от такой наглости некроманта. Я ему не грелка. Но потом вспоминаю, что он всегда обнимал меня во сне, крепко прижимая к своему телу. Да, действительно грелка.

— В грелки я тебе и не набиваюсь, больно много чести, — насмешливо говорит она, но в глазах затаилась обида.

Смешная она. Я бы отдала ей роль грелки, так как с Мелвасом нет у меня спокойного сна.

— Так и езжай себе с миром, — подводит черту под разговором Мелвас. — Отдельно от нас.

— Дорога тобой не куплена Мелвас, — отвечает она. — Где хочу там и еду.

Три дня Светана ехала за нами, действуя мне на нервы. Некромант лишь усмехался. На четвёртый поутру он исчез и вернулся с девицей.

Дальнейший путь мы проделали вместе. Светана оказалась весьма полезной. Она вкусно готовила, знала обходные пути и множество весёлых историй.

И я даже была бы рада, что она к нам присоединилась. Если бы моя жизнь круто не изменилась с её появлением.

Уроки с Мелвасом больше не проходили. Фамильяра я тоже не вызывала. Это меня огорчало.

И ещё то, что я больше не была его грелкой. Мелвас словно забыл обо мне. И это причиняло боль.

Каждый раз, когда я видела, что он разговаривает с девицей, мне хотелось выцарапать ей глаза. А Мелваса побольнее ударить, пусть даже и словами.

Часто они вместе сидели у костра и о чём-то тихо разговаривали. Светана дотрагивалась до Мелваса и меня пронзало раскалённой иглой боли.

Я прятала слёзы, до которых никому не было дела.

Путь домой превратился в пытку.

Караван с рабами, с которым я и попала на невольничий рынок, шёл на север четыре месяца. Мы же, благодаря Светане, прибыли в Гарданику за два с половиной.

Чем ближе мы подъезжали к моей родине, тем теплее становилось. В зимней одежде уже невыносимо жарко. Мелвасу приходится не надолго задержаться, чтобы купить нам новую одежду. Любая заминка в пути делает его раздражительным и язвительным.