А перед Богом — можно. Перед Богом быть чадом незазорно… Даже если этот Бог — порождение собственной фантазии, или результат религиозной пропаганды.
Почему чаще всего именно попы и церкви? Наверное потому, что понатыкано их повсюду без счёту, и альтернативу им найдёшь не сразу.
Яркий пример — Кочерга. Старается жить по совести, практически по нашим Поконам и Прави. Но убеждён, что это православие. Я давно не спорю. Обходим религиозные темы стороной. А в прочих вопросах полный консенсус…
По бетонным стенам коридора прошла еле заметная дрожь. Макар, впервые ощущая отголоски выброса, настороженно оглянулся.
— А самую первую дверь не стоило затворить?
— Ни в коем случае. От выброса и одной хватит, а оставлять столько разлагающейся биомассы в закрытом помещении — это моветон. Туда потом ни свои, ни чужие не сунутся, а в Зоне так нельзя. Жилищный фонд убежищ надо беречь и по возможности множить.
Макар понятливо кивнул и серьёзно добавил:
— Надо было тогда похоронную команду вызвать, чтобы прибрались и продезинфицировали.
— Вот для неё-то и открыто. И считай, что мы её уже вызвали. После выброса набегут и так зачистят, что и костей не останется. А те, что останутся, будут блестеть как клавиши на новом рояле.
— Надо будет поглядеть.
Свет фонаря высветил узкий приоткрытый люк в рост человека. Макар приготовил автомат, толкнул ногой тяжёлую створку. Луч фонаря высветил небольшой зал, загромождённый переплетением труб с разнокалиберными ржавыми вентилями. Где-то в глубине капала вода, наполняя темноту еле слышным эхом.
— Вроде пусто, — заключил Ждан.
Осторожно шагнув внутрь, повертел головой, протянул руку к стенке. Щёлкнул выключатель, и пространство осветилось дрожащим жёлтым светом.
— Смотри-ка, даже иллюминация осталась.
Он двинулся по периметру зала, просматривая закоулки. Макар упёр приклад в плечо и направился вдоль другой стены, заглядывая в каждый укромный уголок. В дальнем конце наткнулся на металлический стол, застеленный пожелтевшей газетой, на которой, под толстым слоем пыли, стояли пустые консервные банки и пара гранёных стаканов. Третий стакан тускло отсвечивал на толстой трубе, больше метра в диаметре, которая выходила из стены горизонтально и, согнувшись под прямым углом, тут же ныряла в бетонные плитки пола. На уровне колен из трубы торчали четыре барашка, удерживающих грубо вырезанную стальную заплатку.
— Нам туда, — объяснил Ждан, ставя рюкзак и усаживаясь возле трубы. — Если верить карте и Деду Пильгую, выход будет аккурат в районе Берлоги. Переждём выброс и двинем.
Макар опустился рядом, прислонился к стене.
— А на том конце не будет такой же затычки?
— Не будет, — успокоил Ждан. — Она отсюда идёт до самой ЧАЭС, сначала под землёй, потом по верху. Как раз там, где она выныривает из-под земли, после второго взрыва, появился «трамплин» и выломал целую секцию. Потом аномалия постепенно рассосалась, но сталкеры, собиравшие там артефакты говорили, что дыру уже никакой затычкой не перекроешь.
Он умолк, прислушиваясь к скрежету металла. Положил руку на выпуклый бок трубы и удовлетворённо улыбнулся.
— Начинается… Часа полтора можно отдыхать. Теперь уже кто не успел, тот опоздал и имеет большие неприятности. Мы не опоздали, и поэтому в полном шоколаде. Пока…
Стены дрогнули. Металл снова тоскливо застонал, передавая внутрь буйство стихии, терзающей дальний конец трубы.
Макар с сомнением прислушался к пронизывающему помещение гулу.
— Не всё то шоколад, что коричневое, — философски изрёк он. — Ты, кстати, чё такой довольный?
— Приятно, что Зона обновляется. Нравится она мне после выброса, как лес после летней грозы. Так же тихо, свежо, покойно.
Макар вытаращил глаза.
— А я читал, что это самый страшный и опасный период. Разъярённые мутанты, активизированные выбросом, прут волной на блокпосты и кордоны и пожирают всех подряд…
Ждан расхохотался. Увидев недоумение спутника, перевёл дух и терпеливо заговорил.
— Не совсем так. И даже совсем не так. Кратковременные движения мутантов от центра Зоны — это их естественная реакция на негативный раздражитель. Потому, что излишки энергии, присутствующие в выбросах, неприятны даже им.
— Как это? Мутанты ведь живут благодаря постоянным аномальным излучениям.
— Это для нас они аномальные, — уточнил Ждан. — А для самих мутантов здешние фоновые излучения, скорее, как номинальное напряжение для электросхемы. Но подай на любую схему напряжение выше расчетного, причём на порядок выше, и она засбоит, сгорит, или постарается уйти, если подвижная.
Макар усмехнулся.
— Здешние схемы как раз очень подвижные.
Ждан кивнул.
— Потому и прут от центра выброса, как обычное зверьё от лесного пожара. Причём ломятся такие же всполошённые и готовые прорываться сквозь любые преграды. А со стороны это выглядит, как их особая агрессивность. Каждого, кто в такой момент движется им навстречу, воспринимают как атакующего чужака или вредное препятствие. Если же двигаться вместе с ними, по течению, от центра Зоны, то все создания Зоны сочтут тебя своим, тоже бегущим от выброса.
Макар попытался представить себе ситуацию, когда он идёт бок о бок с чудовищами Зоны, присвистнул.
— То есть как? Повернуться к мутантам жопой и шагать вместе с ними?
— Именно так, — подтвердил Ждан. — Стараешься представить, что впереди что-то важное для тебя и забыть про всё, что за спиной. Поначалу это, конечно, сложно, но вполне выполнимо.
Не получается настроиться — просто пережди, пока они ломятся от центра, или обойди стороной, и все дела. Однако, для сталкеров сразу после выброса — самое грибное время. У добытчиков артефактов тоже начинается гон, только навстречу зверью. Вот и получаются сплошные бойни. Бессмысленные и беспощадные.
Макар хмыкнул.
— А чё ж ты не расскажешь всё это сталкерам?
— Ни в коем случае, — грустно проговорил Ждан. — Этим начнут пользоваться все подряд: и мародёры, и бандиты, и ренегаты, и куча прочего дерьма, попадающего в Зону ради наживы. В результате и Зоне, и здешнему зверью будет только хуже. Нет уж. Пусть это знают только те, кто здесь не ради хабара.
— Это кто? Ты, да я, да мы с тобой?
— Ну почему же? Есть люди и кроме нас. Дед Пильгуй с односельчанами, Болотный Доктор, Картограф, Дуремар, Кусто и ещё несколько «серых лошадок», пытающихся сохранить какое-то равновесие в этом контуженном мире. Местные жители, которые потихоньку возвращаются в свои деревни.
— А Кочерга?
— Кочерге, думаю, пока рано. Да и не сможет он. Рефлексы и привычки не дадут.
Ждан глянул на потёртый «Люминокс», поднял палец и прислушался. Минута текла за минутой, но вокруг стояла звенящая тишина. Ждан достал сигареты. Закурив, вполголоса пояснил:
— Обычно выброс длится дольше. Пождём ещё минут пять и дёрнем.
Когда сигарета кончилась, Макар посмотрел на старшего и вопросительно качнул головой. Ждан запихал окурок в трещину на полу и взялся за рюкзак.
— Норма. Можно двигать.
Он приложил ухо к трубе, прислушался и принялся скручивать барашки. Макар занял позицию напротив и на всякий случай взял люк на прицел. Через минуту последний барашек сошёл с резьбы и Ждан, ещё раз прислушавшись, аккуратно снял с направляющих толстую стальную заплатку. Из открывшейся под ней дыры пахнуло кислым железом и, как ни странно, озоном. Ждан включил фонарь и заглянул внутрь. Белый луч выхватил внутреннюю поверхность трубы, которая сразу за изгибом полого уходила вниз. Мощности фонаря хватало метров на сто, но дальше бурые стены железного тоннеля сходились в нечёткую чёрную точку.
— На дистанции видимости всё чисто, — бодро прошептал Ждан. — Двигай за мной.
Макар поправил рюкзак и послушно полез за старшим. Упираясь руками в боковые стены, чувствовал, ладонями сухое и шершавое, а под ногами скрипели хлопья пересохшей ржавчины.
Когда впереди засветился обрыв трубы, оба были мокрые и злые. Спина ныла, коленки тянули перегруженными связками, а ощущения в шее всё больше напоминали классические симптомы люмбаго. Путешествие в скрюченном положении оказалось даже хуже, чем можно было себе представить. Светлый кружок постепенно увеличивался в размере, и скоро в нём, как в круглом экране, прорисовался яркий кусочек пейзажа.
