Это неправильно.
Все должно быть иначе.
Прошлая ночь была началом чего-то. Мы оба потерялись в моменте, да, но разве это ничего не значит? Он наверняка тоже подавлял свои чувства, верно? Нельзя ведь целовать того, кто не нравится? Так, может, я ему нравлюсь? Может быть, он жалеет, что нас прервала Стефани?
Сейчас я нахожусь в раздрае с собой, расхаживая взад и вперед по бетонной дорожке перед нашим бунгало, обдумывая варианты в голове и дико жестикулируя руками, как будто я адвокат в зале суда. Я могла бы вернуться к бассейну, достать бутылку водки и выпить ее до последней капли. Или пойти к Эйдену, сказать ему правду о своих чувствах и умолять его остаться.
Ни то, ни другое не звучит привлекательно.
Есть причина, по которой я все это время хранила свою влюбленность в секрете. Будь я одной из тех уверенных в себе женщин, которые кричат о своей любви, мы бы с самого начала не оказались в такой ситуации. Я бы призналась Эйдену, о, не знаю… ДВА года назад!
Я не смогу этого сделать. Ни за что.
С другой стороны, если я не скажу ему сейчас, что тогда?
О, верно: тоска, страдание, душераздирающая печаль.
Я не могу этого допустить.
Я должна рассказать ему все. Он должен знать!
Не раздумывая больше ни секунды, я поворачиваюсь к двери и снова распахиваю ее. Мое сердце бешено громыхает. Зрение затуманивается от преждевременных слез. Я больше не контролирую свои ноги, просто две конечности делают свое дело, пока я не оказываюсь вновь перед Эйденом. Он поднимает на меня взгляд и улыбается.
— Я нашел рейс из Остина, в Нью-Йорке буду завтра до полудня, — сообщает он, откладывая ноутбук на кофейный столик и направляясь к шкафу.
Что?! Уже?!
— Оу, неужели? — Судя по всему, меня эта новость в восторг не привела. — Обычно ранние перелеты тяжело даются, потому что хочется спать, верно? Будешь пить много кофе? Но что потом? Еще больше кофеина? Уф. Удачи. Тебе придется просить рядом сидящего пассажира выпустить тебя в туалет, и сам знаешь, как это раздражает...
Эйден смеется.
— Все будет хорошо.
Я прищуриваюсь.
— Уверен? Какой авиакомпанией летишь?
— «Дельтой».
— «Дельтой»?! Иу. «Юго-Западные» авиалинии хотя бы дают орешки.
— Предполагаю, что «Дельта» тоже раздает закуски.
Дерьмо. Так ли это?
Я слышу, как он сдергивает одежду с вешалок. Эйден на самом деле уходит. Сейчас. Если у него ранний утренний рейс из Остина, это означает, что он должен ехать домой сегодня.
Я кусаю костяшки пальцев, придумывая план. Я думала, что когда я вернусь сюда, он будет сидеть на шезлонге и испытывать те же сомнения, что и я. Он бы увидел мое выражение лица, нахмурился, отодвинул свой ноутбук в сторону и сказал бы: «Не волнуйся. Я точно знаю, что ты чувствуешь, и, конечно, я не соглашусь на эту работу. Я бы никогда тебя не бросил».
И после этого мы бы долго-долго целовались и унеслись в закат на благородных скакунах.
Вот черт.
— Эйден! — резко окликаю я.
Он возвращается в комнату и быстро огибает кровать, чтобы отсоединить зарядное устройство от стены и свернуть его в комок.
— Да?
— Ты точно уверен?
— В чем? — спрашивает он, не потрудившись остановиться и хотя бы посмотреть в мою сторону.
Храбрость покидает меня, как гелий воздушный шарик.
— В этом... рейсе.
— С «Дельтой» все в порядке.
Я неподвижно стою, пока Эйден относит зарядное устройство для телефона и ноутбук в гардеробную, где собирает вещи.
Все я делаю неправильно. Я ошибочно предположила, что просмотр романтических комедий на протяжении всей моей жизни помог мне обрести навыки для этого момента. Но только что все мои широкие жесты сошли на нет. У меня нет гигантских плакатов и бумбокса как в «Реальной любви». Никакой небрежной позы у красного «порше» в стиле «Шестнадцати свечей». Под моей рукой нет микрофона, чтобы спеть Can’t Take My Eyes Off You, как это делал Хит Леджер на трибуне в «Десяти причинах моей ненависти».
Я смотрю вокруг, и меня не вдохновляет обстановка нашего бунгало в пустыне.
Вот, Эйден, возьми этот высохший цветок в знак моей привязанности.
Я слышу, как он застегивает свой чемодан, и мое сердце разрывается на мелкие кусочки. Он появляется мгновение спустя со своим багажом, взволнованно пробегает взглядом по комнате, чтобы убедиться, что ничего не забыл.
— Уверен, что собрал не все. Что бы это ни было, захвати обратно в квартиру... — Его взгляд, наконец, останавливается на мне. — Черт, я не подумал. Как ты вернешься в Остин?
Я отмахиваюсь.
— Попрошу Стефани. Не забывай, что перед отелем стоит целый парк внедорожников.
Он выглядит успокоенным.
— Хорошо, хорошо. Я недолго пробуду в Нью-Йорке. Я забронировал обратный рейс на послезавтра.
Какое это имеет значение?
— Ты же не злишься, что я уезжаю? — спрашивает Эйден, его темные брови нахмурены.
Я натягиваю на лицо нейтральную маску, которая кричит: «Мне все равно!»
— Пфф. Нет! Конечно, нет. Конечно, да, без тебя здесь будет паршиво, и...
Вот он.
Тот самый момент.
И... я очень надеюсь, что ты не согласишься на эту работу.
Эти слова вертятся у меня на кончике языка.
Но тут кто-то колотит в дверь, и выпившая Стефани впускает себя.
— Где вы двое застряли?! Не вздумайте прятаться от всех, чтобы заниматься сексом в середине дня. — Она грозит пальцем, как будто отчитывает провинившихся школьников. — У нас вечеринка! — Она хватает меня за руку и тащит к двери, затем останавливается, когда замечает чемодан Эйдена. — Зачем он тебе сейчас?
Он хмурится и смотрит вниз.
— Прости, Стефани. Мне нужно возвращаться в Остин.
— У него собеседование по поводу работы, — добавляю я, будучи запрограммированной защищать его. — От такого нельзя отказываться.
Даже ради меня.
Стефани ударом карате рубит воздух, как будто слова, которые я говорю, ей скучны.
— Фу! Никаких разговоров о работе. Иди, если тебе нужно! — Она резко оборачивается ко мне, и ее глаза широко распахиваются от паники. — ТЫ! Ты ведь не уедешь, верно? Только потому, что уезжает он?
— Нет, но мне нужно будет вернуться в Остин через несколько дней.
Я морщусь, потому что ненавижу доставлять людям хлопоты.
— Конечно! Этот вопрос я беру на себя. Пока, Эйден! Желаю приятно провести время, чем бы ты там ни собирался заниматься!
Она крепко обнимает меня и тянет за собой, не давая мне возможности остаться.
Я оглядываюсь и смотрю, как Эйден стоит со своим чемоданом в центре комнаты. Прошлой ночью мы целовались у бассейна, а теперь он покидает меня.
Он выглядит грустным, наблюдая за моим уходом, но не просит меня остаться, и это гложет меня больше всего. Конечно, я ничего не сказала ему о своих чувствах, но и он мне не признался.
И это, к сожалению, мне и нужно.
Если бы Эйден любил меня так, как люблю его я... если бы у него были чувства ко мне, он бы сейчас не уехал.
Я наблюдаю с террасы у бассейна, как он катит свой чемодан к машине и загружает его в багажник. Словно парализованная, смотрю, как он обходит автомобиль, подходит к двери со стороны водителя и открывает ее. Я ненавижу, что во мне осталась надежда, совсем немного надежды, которая отказывается поддаваться разуму и здравому смыслу. Он садится в джип и закрывает за собой дверь. Я задерживаю дыхание. Это может случиться сейчас… Он покачает головой и придет в себя. Ну же.
Тут колеса автомобиля начинают вращаться, поднимая пыль. Эйдену было легко уехать; он даже не понимает, что проталкивает мое сердце сквозь лезвия измельчителя.
Наблюдая за отъездом Эйдена, я понимаю, насколько хрупка любовь. Нет никакого способа защититься от нее, нет способа сохранить свое сердце в пузырчатой пленке и в безопасности. Движения автомобиля по грунтовой дороге достаточно, чтобы сокрушить фантазию, которую я лелеяла в душе все эти годы.
Нам с Эйденом не суждено быть вместе.