В этот момент, громко крякнув, утка кусает меня за пятку.

— Ой! Вашу ж мать!

Мама отталкивает от меня свою дочь и закрывает ладонями уши ребенка.

Днем я заваливаюсь в квартиру Блайта и Мии. Они до сих пор в пижамах, видимо, планировали провести день за просмотром старых фильмов. Следующий на очереди «Мария-Антуанетта» Софии Копполы.

Когда я устраиваюсь у них поудобнее, меня спрашивают, чем я сегодня занималась.

— Ой, да особо ничем. Исследовала город.

Блайт мычит.

Даже не собираюсь выяснять причину этого «м-м-м». Мне все равно, что оно означает. Я просто хочу съесть попкорн и сосредоточиться на Джейми Дорнане в его роли любовника Марии.

Каждый раз, когда они пытаются заговорить во время фильма, я шикаю на них:

— Давайте притворимся, что мы в кинотеатре, — что можно расшифровать как «рот на замок».

В конце концов, Блайт встает и вырывает у меня миску с попкорном.

— Все. Уходи.

— Что?!

— Мы знаем, что ты нас используешь, чтобы спрятаться.

Я принимаю глубоко оскорбленный вид.

— Неужели я не могу провести воскресный день с двумя моими лучшими друзьями без каких-либо обвинений?!

— Конечно, можешь, но Эйден позвонил ранее и спросил, видели ли мы тебя.

Вот блин.

— И, кстати, сегодня у нас годовщина – пять лет.

Я радостно хлопаю в ладоши.

— Это замечательно! Может, мне сходить за продуктами и приготовить вам что-нибудь вкусненькое? О! Еще я могу испечь торт!

— Нет, уходи, — останавливает меня Миа и пытается силой вытолкать меня из помещения.

— Хорошо! Ой, не обязательно меня щипать, — шиплю я.

— Иди домой. Поговори с Эйденом.

Ужасный план.

Вместо этого я возвращаюсь на улицы Остина. Мне посчастливилось наткнуться на фермерский рынок, где я пробую все бесплатные образцы, а затем повторяю дегустацию по второму кругу. В итоге я покупаю свежие подсолнухи и сыры кустарного производства, чтобы немного успокоить совесть. Эйден любит сыр, но, уверяю, я покупала его не для него.

Ближе к обеду, боли в животе заставляют меня вернуться в нашу квартиру. Я понимала, что рано или поздно мне придется ответить за свои поступки. Тяжело ступая, я поднимаюсь по лестнице и открываю нашу дверь.

Эйден стоит у плиты, задавая кому-то по громкой связи вопросы о рецепте.

— Я только что добавил куриный бульон. Он должен кипеть? — спрашивает он.

— Да, а теперь добавляй пасту. Не забудь потом накрыть все крышкой! — Я узнаю голос его мамы. — Паста сварится только в случае, если ты накроешь сковороду крышкой.

— Но если я ее добавлю, то сковорода переполнится...

Она смеется.

— Этого не произойдет. Просто добавляй ингредиенты осторожно, чтобы ничего не выплеснулось по бокам.

— Хорошо, а насколько потом это все оставлять? — спрашивает он, регулируя температуру.

— Минут на пятнадцать. Время от времени помешивай, чтобы паста не слиплась.

— Понял. Спасибо. Думаю, получится прилично. Ничего похожего на твое блюдо, но это лучшее, что я мог сделать.

— Ей понравится.

Я улыбаюсь, потому что догадалась, какое блюдо у Эйдена на плите. Моя любимая паста в сливочно-томатном соусе с итальянской колбасой и тортеллини. Когда его мама приезжает в гости, то всегда ее делает.

— Здравствуйте, миссис Смит, — говорю я, сообщая им обоим о своем приходе.

Эйден резко оборачивается, удивившись, что я так тихо подкралась к нему. Я бросаю свои покупки с фермерского рынка на кухонный островок и направляюсь к плите, чтобы заглянуть в сковороду.

— Отлично выглядит. Почти как у твоей мамы.

— Главное не передержать, — добавляет она с другого конца провода.

— Хорошо, мам. Думаю, я понял, — благодарит Эйден, поднимая телефон.

— Позвони, если тебе понадобится еще какая-нибудь помощь. Люблю вас.

— Пока! — кричим мы в унисон.

Эйден вешает трубку и смотрит на меня. От страха, что он попытается поднять наш вчерашний разговор, я тянусь к своим пакетам и хватаю сыр.

— У меня есть для тебя подарок, — щебечу я, протягивая ему головку.

Он ухмыляется.

— Потрясающе. Попробуем? Я умираю с голоду.

Я беру маленькую разделочную доску и разворачиваю сыр. Отрезав ножом кусочек, я передаю его Эйдену, а затем отрезаю для себя. Эйден съедает сыр одним укусом.

— Где ты была сегодня? — спрашивает он, приобнимая меня, чтобы дотянуться за ножом и отрезать себе еще кусочек.

— О, просто бродила. Читала и гуляла. Ничего такого. А ты?

Он открывает рот, чтобы ответить, но тут звонит его телефон. Я предполагаю, что это его мама, которая желает убедиться, что он не сжег пасту, но затем мельком замечаю идентификатор вызывающего абонента и понимаю, что это его босс. Эйден уходит с телефоном в свою комнату. Я слышу только часть разговора, а минуту спустя он выходит и берет ключи.

— Похоже, прямо сейчас в центре города проходит акция протеста. Дэйв хочет, чтобы я поехал туда.

— Окей. Я послежу за пастой. Пятнадцать минут, верно? И периодически помешивать?

— Да, именно так. Оставишь мне немного?

И выходит за дверь, чтобы рассказать миру о важных новостях дня. Я прочитала много статей Эйдена, и он отлично справляется со своей работой. Как правило, люди в его возрасте писали простые истории о лучших тако в городе, но Эйден рано проявил себя, потому что корпел над статьями в свободное время и неустанно представлял их своему редактору, пока одна из них не попала в журнал, в то время как его сверстники развлекались.

Я помешиваю пасту, намереваясь идеально ее приготовить. Я уверена, что Эйден вернется домой чертовски голодным, и не хочу, чтобы ему пришлось жевать не вкусную пасту.

Через тридцать минут я заканчиваю есть, а порцию для Эйдена убираю в холодильник. Через час я начинаю зевать. Каждые несколько секунд я смотрю на дверь, гадая, когда он в нее войдет. Затем включаю местные новости и смотрю на протест. Я вглядываюсь в толпу в поисках Эйдена, но никак не могу найти его среди толпы людей.

Прикрывая глаза, я убеждаю себя, что вздремну всего несколько минут. Максимум десять. Но отключаюсь, как свет, и сплю всю ночь до утра.

Меня будет льющийся из окна солнечный свет. Я моргаю и протираю глаза ото сна, прежде чем сесть и зевнуть. У меня ужасно свело шею от лежания на диване, но это меньшее из зол… стоит мне бросить взгляд на кухонные часы.

Я выкрикиваю ругательства, одну длинную цепочку, которая длится до тех пор, пока я не вхожу в гардеробную переодеться и не вылетаю за дверь. Я не расчесала волосы и не почистила зубы. Я забыла воспользоваться дезодорантом и на мне разные черные балетки, но я уже на два часа опоздала на работу и не могу больше терять время.

Не могу поверить, что проспала!

Пятнадцать минут спустя я врываюсь в «Зилкер Креатив» и поднимаюсь по лестнице на третий этаж, перепрыгивая через две ступеньки. Раз даже оступаюсь, и больно ударяюсь голенью. Мой стон боли эхом разносится по лестничной клетке, но я не останавливаюсь, чтобы проверить, действительно ли моя кость раскололась надвое или мне просто так кажется.

Пыхтя и кряхтя, я рывком открываю дверь и, прихрамывая, выхожу в холл, по дороге расчесывая волосы пальцами.

— Боже мой, — охает кто-то, когда я прохожу мимо, но и я без того в ужасе, поэтому не оглядываюсь и не проверяю, имели ли в виду меня.

Когда я подхожу к своему столу перед кабинетом Элизы, она выглядывает через стекло, и ее глаза расширяются. Она выбегает с телефоном около уха и прикрывает рот рукой.

— Алло, 9-1-1? Да, на моего сотрудника напали. — Затем она протягивает трубку мне. — Они хотят поговорить с тобой.

Я благодарю оператора за потраченное время и приношу извинения за причиненные неудобства, затем вешаю трубку.

— На меня не нападали.

— Но твое лицо, — шепчет Элиза, указывая на меня с разинутым ртом.

Я поворачиваю голову в сторону ее кабинета и ловлю свое отражение в зеркале. Мои глаза покраснели и опухли от слез. Волосы похожи на птичье гнездо, спутанные и зачесанные с одной стороны. Прежде чем бежать сюда, мне следовало посмотреться в зеркало. Теперь я понимаю, что все-таки стоило задержаться дома на десять минут.