Франция, 1728 год

С Варфоломеевской ночи прошло более полутора столетий. Казалось бы, та страшная резня, унесшая более тридцати тысяч жизней невинных, навсегда запечатлелась в сознании людей, и они никогда больше не повторят ошибок прошлого. Но вот – религиозные противоречия и политическая раздробленность, вызванная необдуманными действиями регента и советниками малолетнего монарха, всколыхнули Францию с новой силой, грозя в который раз обагрить кровью улицы городов и деревень.

Невнятная тревога, замешанная на чувстве тоски, страха и потерянности, витала в воздухе, заставляя жителей небольшого бургундского городка Тоннер вздрагивать при виде солдат Его Величества, ибо за последнюю неделю было арестовано несколько десятков сторонников янсенитов1. Но остановить массовую истерию оказалось не так-то просто.

– Франсуаза, смотрите, – выглянув окно, проговорил адвокат де Бомон, – возле дома наших соседей собралась толпа. Интересно, что могло произойти?

– Даже знать не хочу, – проворчала женщина средних лет, с негодованием поглядев на мужа. – Вы думаете, что я настолько любопытна, что готова в моем состоянии нестись сломя голову и выяснять причину сборища ротозеев?

Луи дʼЭон смерил глазами сильно располневшую жену, находившуюся на сносях. «Франи никогда не слыла первой красавицей, но видит Бог, эта беременность настолько ее изуродовала, что она вызывает у меня чувство отвращения. Будем надеяться, что хоть в этот раз Господь сжалится над нами и подарит нам долгождан… о, дьявол меня побери!»

– Франсуаза, это солдаты! – невольно вскрикнул адвокат. – Они… этого не может быть…

– Что? Что там происходит? – нахмурилась женщина, глядя на потрясенного до глубины души мужа. – Почему вы молчите, мсье?

Не дождавшись ответа, грузная женщина, бывшая на девятом месяце, осторожно соскользнула с кушетки и, кряхтя, заковыляла к окну.

– Чего вы там такое увидели, что… Святая Дева! – начала она и тотчас же осеклась, увидев, как двое солдат в сопровождении офицера поволокли мимо их дома упирающегося законника, господина Дюпена. За ними, ломая руки и причитая, бежала его жена Жюли и их многочисленное потомство, не понимавшие, за что арестовали отца.

– Мой Бог, – ахнула Франсуаза, побледнев, – не могу поверить! С какой стати они схватили его? Пьер-Антуан самый тихий и самый скромный адвокат во всем городе. Я никогда не слышала о нем дурного слова. Ну разве что от жены, которая вечно жаловалась на недостаток денег и малодушие мужа.

– Ну, иногда в тихом омуте…

– Не говорите, мсье, глупости! – вспыхнула мадам дʼЭон. – Да сей господин и мухи не обидит. Излишняя мягкость – это не повод для заключения под стражу. Сказать по правде, я всегда удивлялась, каким образом наш сосед вообще мог отстаивать права кого-то в суде, когда он сам о себе позаботиться не в состоянии.

– Не может, точнее, не мог, – хмыкнул Луи, – поэтому-то и клиентов у него почти не было.

– Знаю, – отходя от окна и с трудом садясь на стул, отозвалась его жена, – бедняжка Жюли даже была вынуждена отказаться от прислуги в том месяце, ибо они едва сводили концы с концами. Если Пьер-Антуану предъявят обвинение, то они и вовсе лишатся доходов и им придется продать дом и уехать. Но куда? Не представляю! У них девять детей!

– Мы тоже пойдем по миру, – буркнул адвокат де Бомон, помрачнев, – раз уж…

– Вы порядком надоели мне своим ворчанием, – гневно одернула его Франсуаза. – Все девять месяцев я постоянно слышу от вас: вы должны, вы обязаны… Надоело, сударь! Никто не может повлиять на природу! Лишь Господь, которому я молюсь денно и нощно, может излить Свою милость на нас… ну или нет.

Мсье дʼЭон хотел что-то ответить своей уставшей от бесконечных беременностей жене, но в ту же секунду распахнулась дверь и на пороге появилась их служанка Моник, щуплая девчушка лет четырнадцати, с живыми глазами и вечно выбивающими из-под чепчика белыми кудряшками, и с ходу затараторила:

– Ой, это такой ужас, такой страх… пришли солдаты и… ну главный их… и такой устроили грохот, такой стук. Ай-ай, какой страх нагнали… Они перевернули в доме мсье Дюпена все вверх дном.

– Почему это? Они что-то искали? – приподнял бровь Луи.

– По-видимому, так и есть, – пожала та плечами, – иначе зачем все крушить?.. А мадам Жюли так кричала, так кричала, когда они уводили ее мужа.

Хозяйка, вопросительно поглядев на мужа, перевела взгляд на служанку, первую сплетницу их квартала.

– А за что же его арестовали, Мими? Уверена, что ты обо все уже разузнала. Я права?

– Как? – всплеснув руками, изумилась девчушка. – Разве вы не знаете, за что сейчас можно угодить в тюрьму? Так за… за… ну как там его… за янсенизм же, ну за эту… ложную религию… аль не слышали? Об этом в городе только и говорят.

Присев рядом с женой, адвокат с любопытством взглянул на малограмотную служанку, дочь одного клиента, отданную в услужение мсье де Бомона в знак благодарности за выигранное дело.

– Интересно, интересно… а что ты о ней знаешь?

– Мсье, неправильно заводить подобные разговоры в такое непростое время, – запротестовала Франсуаза, замахав руками. – Сами же знаете, что даже стены имеют уши. Еще беду накликаете на наш дом. Вам мало проблем, которые обрушились на нас несколько лет назад?

– Мадам, вы постоянно меня перебиваете, причем не только дома, но и в гостях, ставя в неловкое положение, – сурово заметил адвокат. – Не пристало человеку в моем положении спрашивать совета у жены, что делать и о чем говорить со своей прислугой.

– Значит, я перебиваю вас, мсье? – вспыхнув, с вызовом проговорила мадам де Бомон. – Мне стоило начать делать это намного раньше. Наверное, тогда мы не остались бы с пустым кошельком, и нам не пришлось бы влачить сейчас жалкое существование.

– Не понимаю, о чем это вы, – насупился Луи, не любивший упреков в свой адрес.

– Ах, вы не понимаете. Что ж, тогда я напомню.

– Может, не стоит перед прислугой…

Но мадам де Бомон было уже не остановить. Трудности, с которыми пришлось столкнуться семье адвоката в последние годы, бесконечное рождение детей, ведение домашнего хозяйства при весьма скромных доходах мужа оказали пагубное влияние на характер и без того суровой женщины.

– Нет уж, пусть знают все, ЧТО мне пришлось пережить… мне, дворянке по происхождению!

– Но ваши родители согласились на этот брак, да и вы были не против замужества, – раздраженно ответил адвокат, покосившись на затаившую дыхание Моник, предвкушавшую очередной скандал в семье хозяина.

– Конечно, согласились, – парировала покрасневшая от досады жена, – молодой перспективный адвокат из уважаемой семьи. Если бы я тогда знала, что вы ввяжетесь в ту авантюру, из-за которой мы потеряли не только все наши сбережения, но и виноградники, а их мне жаль больше всего, то я скорее ушла бы в монастырь, чем согласилась пойти с вами под венец.

Покраснев от стыда, господин дʼЭон опустил глаза. Ну да, несомненно, жена была вправе укорять его за совершенную несколько лет назад глупость. В те времена Луи был еще молод, горяч и не сразу осознал грозящую его семье опасность. Впрочем, на эту удочку попался не он один, но и многие уважаемые люди, ибо систему шотландского банкира Лоу2 поддержал сам Филипп Орлеанский, регент короля Людовика XV.

Созданный господином Лоу банк приобрел бешеную популярность у всех платежеспособных слоев населения. Но небывалый успех вскоре стал и причиной его гибели. Кредитное учреждение, выпустившее около трех миллиардов бумажных денег под гарантию всего семисот миллионов наличными, оказалось не в состоянии платить своим клиентам во время чудовищной паники, охватившей Париж в начале 1720 года на фоне появившихся непонятно откуда слухов о банкротстве Лоу. Как и многие другие акционеры, семья де Бомон оказалась у разбитого корыта. Все их состояние было безвозвратно потеряно.