– Вы сможете их запустить или нет, – уже порядком раздражаясь, настаивала Хлоя, с отвращением глядя на мутный взгляд стоящего перед ней невысокого мужчину.
Он не был лучшим инженером на Приоре, не был даже достаточно опытным работником. Но он был единственным, кто был знаком с работой дронов-сканеров. Его полное тело, колыхающееся от каждого движения, кричало о нежелании находиться тут, работать и делать вообще хоть что-то. Женщина искренне не могла понять почему и, главное кем, на Приор мог быть назначен такой человек с совершенно отсутствующим взглядом и пренебрежением ко всему, о чём его просили сделать.
Приор был полон… Должен быть полон искателей, мечтателей, творцов – всех тех, кто был готов заглянуть за горизонт непознанного, открыть величайшие тайны Вселенной и, может быть, даже её создания. Лучшие умы и руки Земли и колоний должны были посвятить свою жизнь изучению настолько великой технологии, о которой помыслить не могли даже самые развитые цивилизации. Их искали по всем планетам, которые только были известны людям. Их готовили к работе в условиях неизвестности и полной изоляции от родного мира и тех, кто не смог справиться с такой ответственностью, исключили из программы, избавив от воспоминаний об этом проекте. Все эти вещи никак не состыковались с тем, что смотрело сейчас на Хлою. Это существо сложно было даже человеком назвать из-за его тупого нежелания ничего делать.
– Зачем вам эта рухлядь? Что вы хотите с ними делать? Это же металлолом, – как заевшая пластинка повторял инженер, отвечая этими словами на все вопросы.
– Они работают? Вы сказали, что они на ходу, и они работают. Так запустите их!
– Да зачем?! – и это был не вопрос. Так обычно отмахиваются от надоевшей мошки, или сметают крошки со стола, или шаркают подошвой, чтобы отлетела прилипшая грязь. В этих словах не было ничего, кроме пренебрежения и лени.
Хлоя потеряла терпение уже после третьего: «Да зачем?!» и, вытянувшись как струна, с шипящими нотками в голосе, громко и четко выговаривая слова, процедила:
– Потому что я вам приказываю это сделать! Вы здесь должны выполнять приказы без вопросов, без лирики и сомнений. Возьмите в руки все необходимые инструменты и заставьте их патрулировать пространство вокруг корабля. Иначе это будете делать вы сами… – и, сомневаясь, понял ли он последнюю фразу правильно, добавила: – Без скафандра! – После чего развернулась и пошла прочь от этой тупой физиономии, на которой даже страха не отразилось после её слов.
И почти скрывшись за поворотом, она услышала слова инженера:
– Незачем было кричать, можно было сразу яснее выражаться.
Она уже было хотела вернуться к нему и выплеснуть всю накопившуюся внутри злобу, в которой он был виноват меньше, чем всё остальное безумие, но вовремя опомнилась. Ей было важнее получить эти чертовы сканнеры, которые смогли бы выиграть хоть немного времени в случае возникновения опасности для корабля. А этот тип, которому ума хватало, только на поиск виноватых и придумывание «отмазок» как бы сделать так, чтобы ничего не делать, не стоил сейчас ни её усилий, ни внимания. В её руках была безопасность Приора, и она должна была сохранять удила натянутыми до тех пор, пока не вернутся остальные. Прошли долгие часы, прежде чем сканеры вылетели наружу, синхронизировались с вспомогательными системами, откалибровались и начали медленно и точечно изучать пространство вокруг корабля. Сейчас они были единственными глазами тех, кто находился внутри, и единственным источником информации о пространстве вокруг.
Стоя на капитанском мостике, Хлоя внимательно следила за тем, как сеть датчиков равномерно ширилась во все стороны от Приора. Но с каждым новым витком эта сеть становилась всё крупнее, а ячейки пространства, которые охватывали дроны, увеличивались вместе с риском пропустить что-то важное. Хлоя ждала, когда сканеры подадут сигнал о достижении предела обозримого ими пространства, и тогда она сможет узнать, сколько секунд у неё будет на принятие решения в случае атаки на корабль. Хотя разум и твердил, что это ничего не изменит, Приор не отвечал на команды, и в случае самого страшного она сможет только бессильно наблюдать приближение врага… А враги были всегда явные или скрытые, но они были.
Хлоя вздохнула, когда сеть окончательно сформировалась, а на дисплее пролетело сообщение о зоне видимости всего в пятьдесят километров. А для космоса это ничтожно мало. Ракета преодолела бы это расстояние за доли секунды. И это было все равно, что выхватывать фарами двадцать метров дороги, когда едешь на автомобиле по неосвещенной трассе. Девушку всегда завораживал тот мир: динамичный, бегущий с неимоверной скоростью, который открывался в моменты долгих поездок под светом фонарей. Этот мир был конечен, четко очерчен границами лучей света. Стоило отвести взгляд от полосок света на секунду, и можно было пропустить что-то интересное, то, что уже не удастся увидеть, кроме как в этот момент. Никто не понимал её, когда она включала фары и всматривалась в окно, когда авторобот летел по дороге. Ей не нужно было следить за тем, что было впереди или управлять машиной. Она вполне могла откинуться в удобном кресле и наслаждаться еле уловимым покачиванием, пока автопилот нес её на скорости более двухсот километров в час в точку назначения. Так и делали большинство людей на Земле. Но она всегда смотрела на освещенную дорогу, представляя, что управляет машиной, что имеет возможность среагировать на изменение ситуации или что-то поменять. На веку Хлои управляемых человеком авто не оставалось, их можно было увидеть лишь в музее. Но девушка мечтала сесть за руль и поехать без проложенного заранее маршрута. Без предварительно откалиброванной дороги, без цели, но с ожиданием чего-то неизвестного: мелочей и неожиданностей, которые могли ей встретиться. Это была её единственная мечта, в которой были неизвестные. И она хотела этих неизвестных. В остальном жизнь Хлои была похожа на четкий план, маршрут, который она могла поменять, но предварительно всегда рассчитывала его расстояние, остановки, возможные барьеры и знала, что должна получить, когда прибудет на место.
Офицер не мог себе позволить идти вслепую, не мог вслепую жить. Поэтому Хлое так болезненно давались эти пятьдесят километров, которые мог «видеть» Приор перед собой. Жизни всех обитателей корабля сейчас зависели от этих пятидесяти километров – крошечного по меркам Вселенной расстояния. Просчитывая в уме скорость движения природного объекта, скажем, метеорита или запущенного оружия, такого как ракета, с учетом времени, пройденного с момента его входа в зону видимости корабля до момента столкновения, она убеждалась в том, что она не успеет отдать приказ или даже подумать о нем. Оставалось лишь надеяться, что никто не станет атаковать корабль и мимо не пролетит метеорит, притянутый планетой. И тяжелее всего ей давалась эта надежда. Когда от неё ничего не зависело. Девушка чувствовала, будто осталась без рук и ног, без голоса и глаз. Она ненавидела быть беспомощной, но ничего не могла придумать. В сложившейся ситуации выхода категорически не было.
Хлоя стояла и следила за показаниями датчиков, которые, собственно, и не менялись уже на протяжении нескольких часов, будто если она отведет взгляд, случится что-то непоправимое. И на редкие вопросы офицеров отвечала, не отворачиваясь от экрана. Никаких действий с её стороны не требовалось. Она запечатала отсек с командной рубкой, чтобы никто из персонала не имел возможность её покинуть, вынести отсюда тайну. Сам факт того, что Приор был беззащитен, что проект, в который вложили миллиарды денег Земли и союзников, бесчисленные силы и знания людей и инопланетян, находится под угрозой, мог взорвать такую политическую и военную бомбу, рядом с которой взрыв сверхновой звезды показался бы не больше искры костра, отлетевшей от раскаленного уголька.
Редкие реплики команды раздавались оглушающим криком в тишине рубки. Все были напряжены и напуганы, но никто не показывал этого. Не потому, что боялись, а потому что этого не требовалось. Даже воздух в отсеке стал мутным и тягучим, как смола. Все ждали, но никто не мог сказать, чего именно. Это было ожидание ради ожидания, с надеждой, что ждать придется долго. Ждать придется вечно, лишь бы ничего не случилось. Лишь бы Приор снова включил свои системы, а эта заминка забылась, как страшный сон. Дальше пошли бы выяснения причин случившегося, совещания и исследования. Никто бы, скорее всего, ничего не нашел, ведь корабль так и не был изучен до конца. Но, по крайней мере, поговорив и поспорив об этом, у всех осталось бы ощущение совершенных действий для личного успокоения.
