Листья…

Много листьев, тысячи листьев так неожиданно закружились вокруг меня. В какой-то момент я не видела ничего, кроме их пьяного танца.

Все началась именно с них, с чертовых листьев, как бы странно это ни звучало. Хотя то, что было потом, было куда страннее, страшнее, безумнее. Мой мир сначала перевернулся с ног на голову, потом вывернулся на изнанку и уже исчезая, изверг меня из своей плоти в какую-то иную реальность. Но все, что произошло потом, прочно срослось в моей памяти с круговертью осенних листьев, ставших на мгновение моей единственной связью с реальностью.

Листья…

А ведь осень только началась. Календарь успел отсчитать лишь пять осенних дней. И деревья были еще зелеными. Пара-тройка желтеющих пятен в до сих пор зеленой кроне были почти незаметными. Откуда их столько?

Наверное, пыль попала в глаза, потому что картинка зарябила. Как круги на воде – плавные, прозрачные полосы, бороздили все то, что удавалось выхватить между мельканием желто-красных пятен перед глазами: людей, дома, дорогу, машины, небо, землю… Все вокруг меня стало расплывчатым… Мутным. Еще до того, как я успела сообразить, что это не просто головокружение от усталости после рабочего дня, свет потускнел, будто что-то закрыло солнце. Да, сегодня у меня было пара-тройка сложных клиентов на работе. Один даже откровенно хамил, на что я, как всегда, смолчала, забавляясь потом сочинением витиеватых фраз в его адрес, которым не суждено было сорваться с моих губ. Клиенты всегда мне хамили, а я всегда отмалчивалась. Мои продажи всегда были скромными, а начальство закрывало моей персоной дыры в графике. Это мог быть самый обычный день, если бы не эти листья. Темная вспышка перед глазами на мгновение принесла облегчение, которое тут же сменилось ощущением, что под моими ногами разверзлась земля и я рухнула в непроглядную темноту. Но из нее стали проступать силуэты.

Незнакомые и очень странные фигуры окружили меня, превратив картинку в сумасшедшую карусель, размазывающую пространство пьяным пятном. Тошнота уже совершенно четко обозначилась около горла, голова кружилась, а в глазах начало темнеть. Совершенно не ориентируясь в пространстве, я приготовилась к обмороку, как вдруг ощутила опору. И перед тем, как я рухнула на пол, кто-то меня подхватил. Последним, что я видела, были желтые глаза, похожие на кошачьи, с беспокойством глядящие на меня. Холод пронзил мое тело в тех местах, где меня удерживали чьи-то руки. Трезвость мысли вернулась ко мне лишь на секунду. И прежде, чем я погрузилась в кромешную тьму, я узнала того, кто был рядом.

– Лаан Грии, – из последних сил выдавила я имя и отдалась пустоте.

И пустота обняла меня, обволокла мое тело и разум, бережно растворяя их в себе.

Тысяча лет… Десять тысяч лет…Один миллион лет или дней, или секунд проходили мимо меня. Или это лишь одно мгновение, в котором я застряла. А может, я проникла в точку между секундами, где таилась сама вечность?

Где-то на периферии сознания еще маячили картинки – воспоминания этого осеннего дня: порозовевшее от гнева лицо мужчины, который тщетно пытался выбить дополнительную скидку на и без того уцененную микроволновку. Но откуда ему было знать, что пойти к начальству за скидкой я хотела еще меньше, чем защититься от его хамства. Лишние вопросы, лишние действия, лишние слова или желания никогда мне не откликались. Моя жизнь была нисколько не интереснее, чем плаванье ветки в потоке быстрой реки – куда несет, там мне и быть. Потому отдаться пустоте теперь, смириться и подчиниться ей, было чем-то привычным, понятным и до приторности простым для меня.

Где-то очень далеко в сознании ощущалась пустота от ответов, которых не было. Но кому нужны ответы, когда ты находишься в НИЧТО… в НИГДЕ… в НИКАК.

Голоса…

ГОЛОСА? Откуда?

Их не было раньше. Да и самого «раньше» тоже не было. Голоса, просто вдруг ворвались в мой разум, разрушив гармонию пустоты. Моей личной пустоты.

Я не слышала слов. Я их чувствовала, будто это были мои собственные мысли. Но, прежде чем звуки стали складываться в слова, а слова обрели смысл, прошло еще миллион таких же междумгновений. Обрывки слов и фраз приближались ко мне. Их становилось так много… Мучительно много. Обрывками и пятнами они въедались в мое сознание, прожигая его насквозь.

«Посланец… корабль… большой риск…».

Меня вдруг потянуло к этим словам со страшной силой. НИЧТО стало сжиматься вокруг меня, чтобы вытолкнуть наружу, как матка извергает ребенка при рождении. Но я не хотела выходить, не хотела терять пустоту.

«Никаких следов ее прибытия… миссия… представляет опасность…».

Фразы обволокли все вокруг, заполоняя мое сознание. Одни вспыхивали, как тусклые лампочки, другие, словно огромные прожекторы, ослепляли мой разум.

«Нужно адаптироваться… почти неделя».

Интонация, голоса… Я будто слышала их раньше. И это пугало, давило грузом понимания, который я не хотела принимать, не хотела вспоминать. В моей пустоте было спокойно, было уютно и тихо… Здесь было никак. А в словах таилась угроза, тайна, тревога. Они требовали действий и решений. Им нужно было, чтобы я поняла, чтобы я вспомнила. Но я этого не хотела, взывая к пустоте, умоляя ее оставить меня в своих объятьях. Голоса подождут…

Но было одно слово… Одно слово, которое заставило меня открыть глаза. Оно не просто ударило меня, оно вырвало меня из пустоты. Одно слово… СЛОВО…

Паника, удивление, понимание невозможности происходящего и одновременно ощущение реальности овладело мной в одно мгновение.

СЛОВО: «Приор».

С первого раза открыть глаза не получилось. Яркий свет пронзил мой мозг, и я, инстинктивно прищурившись, отвернулась от источника света.

– Она пришла в себя, – послышался голос рядом. Он звучал, как сообщение кому-то. И первой моей четкой мыслью было то, что он был мне знаком. Это осознание хлестнуло как раскаленный прут.

Человек, лицо которого я пока не увидела, наклонился надо мной. Я не смогла его разглядеть, картинка была размытой, словно в помещении, где я находилась, стоял густой туман. Мой взгляд прошёлся ниже от его лица к груди и заскользил по гладкой ткани его светлой униформы. Я не могла разглядеть красную лычку на его рукаве в форме трех крестов с оплетающей их змеей, но точно знала, что она там была.

Мужчина чуть отстранился от меня, взял в руки свой сенсор – небольшую металлическую пластину, содержащую, наверняка, все данные о моем состоянии. Я, наконец, смогла его рассмотреть. На смуглом лице проступали первые морщинки, но скорее они были признаками глубокой вдумчивости человека и частой сосредоточенности, чем следами былых улыбок. Его имя всплыло в памяти так четко и ясно, словно это было мое собственное имя. Я отдаленно осознавала, что мой рот открывался в попытках издать звук, но ничего не выходило.

– Не волнуйтесь. Вы были без сознания несколько дней. Вы можете ощущать спутанность мышления или растерянность. Это скоро пройдет, не беспокойтесь, – ответил доктор, уже не глядя на меня, а разглядывая что-то над изголовьем моей кровати. Теперь я четко видела ту его мимику, которая оставила складки на переносице и в уголках глаз. Он хмурился и прищуривался, вчитываясь в показания моего организма, которые наверняка проецировались на экран у изголовья моей кровати. Мне не нужно было запрокидывать голову, чтобы знать о его наличии там.

Разум медленно и методично проявлялся в пространстве в неистовых попытках встроиться в материальный мир вокруг. Мое сознание раскололось на миллион осколков, которые крутились в голове бешеным ураганом, не желая собираться в единое целое. Наверно, именно так приходит в себя человек после длительной комы, или после крепкого наркоза, или после тяжелого ранения. Но ничего из этого не могло относиться ко мне, по крайней мере, я так думала. Последним моим связным воспоминанием была улица, по которой я шла с работы домой осенним теплым вечером, и желтые листья, застлавшие собой все, что я видела. Их было слишком много, и они слишком быстро двигались вокруг меня. И тогда мне это показалось странным. Но теперь… Теперь, судя по тем обрывкам и информации, которые доходили до моего растерянного разума, то, что находилось вокруг меня, было куда страннее.