– Здесь занято? – негромко поинтересовался Латрий.

– Нет.

Латрий зашёл в палатку, затащил мешок и сел на землю, полуразлёгшись на вещах – они были жесткие, потому что внутри была кольчуга, к тому же звенели при каждом движении парня; меч он снял и положил рядом с собой. Сидящий рядом не отвлекался; Латрий заметил, что одежда на нём была несколько большевата, сам тот был довольно худой, пальцы длинные. Новоприбывшему хотелось как-то начать разговор, чтобы избавиться от неудобной паузы, а другому, казалось, было всё равно – он был занят.

– Давно ты здесь? – негромко поинтересовался Латрий.

– Пару дней.

– Понятно. А откуда?

– Из селения недалеко отсюда, – он всё так же не отрывался от меча.

– Я тоже. Вот сегодня доставили.

Парень, продолжая работу, взглянул на соседа долгим, изучающим взглядом. Латрию стало неловко из-за этого.

– Выглядишь опечаленно, – выдал тот, проанализировав вид сидящего человека, и продолжил чистить меч.

– Э–э–э, да… Невоенный я человек, сказать по правде. А ты – совсем не грустишь? У тебя есть семья?

Другой парень помолчал некоторое время.

– Я привык.

– За несколько дней? – усмехнулся Латрий и смутился: знакомство явно не удалось.

– На боевые тренировки, на боевые тренировки! – крикнули в этот момент на улице.

Незнакомый парень встал, заправив меч в ножны, и произнёс:

– Сейчас будет обход: следят за тем, чтобы все тренировались.

– Я, кстати, неплохо владею мечом: мы с товарищем тренировались несколько лет. Не хочешь со мной?

Человек подумал, смотря в глаза собеседнику, потом ответил:

– Идём. Но дальше отсюда. Идти минут двадцать.

Незнакомый молодой человек был в плаще, из-за которого его маленькая худая фигура казалась объёмной. Он накинул капюшон на голову – так, что едва можно было видеть глаза. Латрий надел кольчугу, взял меч, и они пошли на юго-запад – примерно туда, откуда недавно прибыл парень. Вскоре они дошли до небольшого поля, граничащего с лесом и кустарниками: оно было усеяно маленькими полевыми цветами – небольшими сухими стебельками с фиолетовым, желтым или синим цветком. Незнакомец снял плащ и медленно, с каким-то странным наслаждением, вынул из ножен меч, смотря на противника. Он был несколько выше Латрий; тот встал напротив, неловко улыбнувшись. Незнакомый человек смотрел холодно, даже несколько высокомерно. Латрию в то время вспомнились дружеские бои с Ясмосом, наполненные смехом, улыбками, и внезапно взгрустнулось.

– Дерись всерьёз, – попросил незнакомец.

– Хорошо, – нахмурившись, растерянно произнёс Латрий.

Они стояли друг перед другом, выжидая, кто начнёт первый. Парень привык, что нападал обычно его друг, потом они менялись ролями в течение схватки. Незнакомец был серьёзен и сосредоточен – казалось, каждая частица его напряжённо следила за действиями противника. Латрий решился сделать выпад вперёд, другой резко увернулся, ногой ударил в живот нападавшего, из-за чего тот упал, свернувшись клубочком и выронив меч. Молодой человек приставил острие к шее лежавшего, который выдыхал «ой–ей–ей–ёй!».

– Враги так не дерутся, – подытожил победивший. – Ты играл в бой, но не бился. Дерись серьёзно.

– Ух, хор-рошо, сейчас мы посмотрим! – сказал парень, встал и с криком напал.

Результаты боя повторились дважды: Латрий проигрывал, а противник его выигрывал, казалось, не прикладывая никаких усилий. Первый попросил передышки; они сели на землю и стали перебирать цветочки. Лёгкий ветерок ласкал их разгоревшиеся щёки. Щебетали птицы в лесу неподалёку.

– Где ты так научился? – подивился Латрий.

– Отец учил меня. И на луке, и на мече, и на ножах.

– Должно быть, он тебя любит, – улыбнулся парень. – Где он сейчас?

– Неподалёку, – уклончиво сказал другой, оперевшись на меч и смотря на побежденного.

– А мать у тебя есть?

– Умерла, – лицо молодого человека было спокойно, даже странно-спокойно, но дернувшаяся щека на этом слове предательски выдала его чувства. Они помолчали.

– Меня, кстати, Латрий зовут. Это значит «преданный», – парень улыбнулся и протянул руку другому. – А тебя как?

– Эфра. Кому же ты предан? – уголки его рта чуть дрогнулись в улыбке.

Латрий покраснел и ответ глаза. Эфра хмыкнул, произнеся:

– Всё понятно, кому ты предан. Любовь, значит. Жена?

– Нет-нет, только знакомая. Мы с ней с детства жили рядом. Она очень добрая, умная, невероятно красивая, даже читать умеет! – начал перечислять Латрий, вдохновившись.

– Понятно, понятно, – прервал его Эфра, слегка улыбаясь, – значит, у тебя есть цель вернуться. Вернуться героем.

Латрий густо покраснел.

– Я даже не хотел идти сюда… Мне пришлось. Хозяин города отправил, когда узнал кое о чём, – вздохнул он.

– О чём?

– Мы с внуком хозяина в хороших отношениях, иногда, как я уже говорил, дрались на мечах. А у хозяина сын погиб, как говорят, потому что его мальчишка из поселения утопил. Вот меня и сослали. А ты как попал сюда?

– Сам захотел. У меня тут есть дела.

– Какие?..

– Не могу сказать, – Эфра вдруг стал серьёзным, даже нахмурился.

– Х-хорошо, понял. Ты очень хорошо владеешь оружием, так что ты точно выживешь!

– Не сомневаюсь, – твёрдо и негромко ответил парень. – Надеюсь, что и ты тоже. Надо же покорить сердце дамы! – и почти беззвучно засмеялся, причём лицо его даже стало добродушным. Латрий опять покраснел.

Прошло несколько недель. Враг не наступал, хотя в воздухе веяло его приближение: шли дожди, вороны каркали. Режим ожесточили, тренировок добавили ещё больше. Несколько человек за это время было убито за непослушание. Латрий от постоянной физической нагрузки и несытной пищи похудел, осунулся. Лицо его стало несчастнее и суровее. Он чувствовал, что что-то неотвратимое приближается, и ничего не мог с этим поделать. Тренировался через силу, а иногда, когда случалось, что в палатке никого нет, бессильно и беззвучно плакал, вспоминая прошлую жизнь: он думал то о родителях, которые покинули их слишком рано, то о брате, которому он ничего не сказал, то о Вигонии, к которой с детства пылал чувствами. Было и хорошее: он обрёл друга в лице Эфры: его молчаливость и отчуждённость не пугала его, а наоборот, молодые люди научились существовать вместе: пока тот думал о своём, Латрий вспоминал о прошлом. Порой они понимали друг друга с полуслова, часто тренировались вместе. Молодой человек даже показал нож, который передал на сохранение брат; Эфре он понравился – он разглядывал его долго, в конце похвалив работу мастера. В палате с ними жили ещё двое: мужичок-работяга лет тридцати и молодой парнишка лет семнадцати; оба они были из селения Латрия, он раньше видел их, но не знал имён. Бывало, что Эфра иногда куда-то уходил по ночам, причём делал это тихо – так, что никто не просыпался, но иногда Латрий не спал и невольно слышал. Он поражался новому другу, которому мастерство боя было знакомо, по-видимому, больше всего на свете.

– Что ты думаешь о начальнике, Долофоносе? – спросил как-то Латрий Эфру после тренировки на том же поле.

– Жестокосердечный, не знающий милосердия, сострадания, доброты человек, – отчеканил Эфра, заматывая пораненную руку. Он говорил твёрдо, ударяя на каждое слово, что немного поразило собеседника.

– Сегодня он сказал мне, что ни разу не видел меня во время боя. Пригрозил, что если не увидит, то… – Латрий сглотнул.

Эфра помолчал, смотря в землю, потом резко поднял глаза на друга.

– Тогда стоит тренироваться, где и все.

– А ты?

– Я – нет.

– Почему? Он тебе… ничего не говорил?

– Ничего.

Они помолчали несколько минут. Потом пошли обратно в лагерь, потому что уже вечерело; солнце разливалось красно-оранжевым светом средь облаков, освещая двух путников со спины. Трава подгибалась под шествием их тяжёлых ног в амуниции.

– А что ты собираешься делать, когда всё это закончится? – поинтересовался вдруг Эфра.