— Сын мог отомстить за отца, — согласилась я. — Непонятно, почему он ждал так долго.

— Отец мог ему рассказать о своих унижениях на смертном одре. К семидесяти годам приходит желание расплатиться по всем счетам. Если вы обратили в внимание, в моих записках есть рассказ о том, как в армии на Тамару кто-то уронил бюст. Через пятьдесят лет на нее уронили телевизор. Тот же почерк. Так и напрашивается мысль о том, что тогда в армии именно этот Молчалин и сбросил на нее бюст. Два дня назад вы меня спросили, знаю ли я Молчалина, и я сразу подумал… Откровенно говоря, я ожидал, что именно эта часть моих записок окажется вам полезной. Но чтобы до такой степени!

Говорил он уверенно. Но меня не убедил.

— У Молчалина из Флориды есть алиби. Мы нашли девушку, которая утверждает, что в тот вечер, когда было совершено убийство, Молчалин был у нее. И, соответственно, убить Князеву не мог.

— И вы ей доверяете?

— Да. Их вместе видели несколько человек.

Мешков не сдавался:

— Он мог заплатить кому-нибудь, чтобы тот совершил убийство.

— Вы имеете в виду, что он нанял киллера. Такую возможность нельзя исключать. Однако у Молчалина не было денег не только на киллера, но и на оплату гостиницы.

Вмешалась Валерия Александровна:

— Мой муж, как всегда, все усложняет. Кто-то убил эту грязную бабу. Наверное, поделом. И все. Ищите этого человека. А что касается Молчалина из прошлого… вы даже не знаете, существовал ли он на самом деле.

Профессор укоризненно посмотрел на жену. Точно, подумала я, приписал профессор историю в парке.

— Верно. Не знаем, — согласилась я. — Но мы знаем, что некий высокий блондин, похожий на скандинава, оплачивал человеку по фамилии Молчалин гостиницу, возил его в дом Князевой, где тот оставил отпечатки пальцев. В день икс блондин оставляет Молчалина в гостинице, строго-настрого велит никуда не отлучаться, а сам едет в Кокоа-Бич, убивает Князеву, возвращается в Орландо, пичкает Молчалина снотворными и вешает его. Пойдем дальше. Убив Князеву, этот блондин решает навести полицию на след, уходящий в прошлое. Делает это он очень просто. На видном месте в доме у Князевой оставляет номер вашего телефона, Александр Аркадьевич.

— Моего? — удивился профессор.

— Вашего. И я пытаюсь понять, почему он оставил номер вашего телефона.

Супруги молчали. Я продолжала:

— Скорее всего, потому что он вас знал. Но если убийца знал вас, то, может быть, и вы знали убийцу.

— Вы подозреваете Александра Аркадьевича? — ледяным голосом спросила Валерия. — Докатились.

— Просто я хочу узнать побольше об этом блондине. Не похож он на давнего врага Князевой. Он молод для того, чтобы быть ее давним врагом. Но зато похож на киллера, которого наняли ее убить. Как вы рассмотрите такое предположение? Кто-то намеревался убить Князеву и нанимает блондина. Этот «кто-то» так ненавидит Князеву, что хочет не просто ее смерти, а смерти ужасной. И здесь трудно отказаться от мысли, что этот человек из ее прошлого. То ли достаточно разбогатев, чтобы получить возможность нанять киллера, то ли потому, что появились новые обстоятельства, например, очень уж наглый шантаж с ее стороны, но он решает, что пора действовать. Вы сказали, Александр Аркадьевич, что к семидесяти годам приходит желание расплатиться по всем счетам. Вы со мной согласны?

Мешков молчал.

— Сколько вам лет, Александр Аркадьевич?

— Семьдесят два.

— Стало быть, таким человеком вполне могли быть вы, Александр Аркадьевич.

Я повторила:

— Таким человеком вполне могли быть вы, Александр Аркадьевич. Тамара вас шантажировала, вы терпели. Но когда она заставила вас платить четыре тысячи за ремонт машины, вы себе сказали: это предел. Сколько вы заплатили блондину, чтобы он убил Князеву?

Валерия повернулась к мужу:

— Пора продолжить беседу в присутствии адвоката.

Я смотрела на профессора и думала: неужели мог он участвовать в сценах, которые я видела в фильме Феллини: разврат, пьянство. Стоп. Мне в голову пришла неожиданная мысль:

— Когда я читала ваши записки, Александр Аркадьевич, я не могла отделаться от мысли, что там чего-то не хватает. Вы подробно описываете всякие мелочи, но я чувствовала, есть нечто, о чем вы предпочитаете не говорить. Много ужасных историй. Ужасных и, на мой взгляд, отвратительных. И я не могу поверить, что ваши друзья вытворяли все это на трезвую голову. Ну не могли они устраивать такое без горячительных напитков!

— А что это меняет?

— Просто я не могу понять, почему вы исключили алкоголь из ваших записок. Я никогда не поверю, что у вас было общество сплошных трезвенников.

— На территории воинской части был сухой закон.

— Но девушки могли зайти в магазин рядом с общежитием, где жили.

— Там не продавали спиртное.

— Там продавали спиртное? — спросила я Леру.

Та промолчала. Я сама ответила:

— Продавали. И чтобы девчонки не приносили ребятам даже пиво, не поверю. И не надо отрицать. Мне достаточно двух телефонных звонков, чтобы проверить, как все было на самом деле.

— Но вы сами сказали, что мои записки только повесть.

— А не сопровождались ли ваши лирические встречи с Валерией Александровной, тогда еще просто Лерой, употреблением спиртных напитков? Я подозреваю, что при встречах с ней вы пили совсем не кофе и, тем более, не какао. Но главное не в этом. Алкоголь подтолкнул вас к домыслам эротического характера, а это…

— Помилуйте, что вы говорите! — прервал меня Мешков. — Такого не было!

— Было. Только вы об этом не написали. Вы писали под Кафку: мир хаотичен, им движет случай, абсурд, а тут пьяные оргии. Никакого хаоса и абсурда, все просто, естественно: пьянство, разврат. И это, увы, не Кафка. Это просто порнография.

Профессор молчал. Я посмотрела на Валерию: злой взгляд, резкие движения, она то сжимала кулаки, то разжимала, руки у нее дрожали. И я вспомнила женщину, которую допрашивала в прошлом году. Та так же нервно сжимала и разжимала кулаки, и у нее так же дрожали руки. И был такой же взгляд: бегающий, злой, напряженный. И я догадалась.

— Ваша жена алкоголичка. И вы пытаетесь это скрыть. Напрасно. Я все равно узнаю. Не сейчас, так потом.

Они молчали. Я не отставала:

— В ваших интересах признать это сейчас. В ваших интересах.

Еще минута молчания. Потом начал Мешков. Говорил он размеренно, выбирая слова:

— Действительно, и это к очень большому сожалению, Валерия Александровна рано пристрастилась к алкоголю. Это было такое время. Ну пила, пила немного вина, но чтобы напиваться!

— В те годы в армии, вина, немного… Так ли?

— Хорошо, пускай так. Но что это меняет в отношении убийства Князевой?

— Неужели ты не видишь, что она затягивает на тебе удавку?! — взорвалась Валерия. — Она уже что-то заранее выпытала и теперь подгоняет под ответ.

Я посмотрела на Валерию. А ведь она очень похожа на даму, которая последний месяц неотступно следовала за Князевой. Невысокого роста, носит юбку. В.Меши вполне может быть «Valeria Meshkov». Все сходится.

— Вам, Валерия Александровна, и киллер не понадобился бы. Вы человек жестокий, особенно когда дело идет о вашем муже.

— А я бы действительно задушила ее своими руками.

— Лера, что ты говоришь! Госпожа Лонова может подумать бог знает что.

— А она и так уже подумала. И она права, если так думает. Мне трудно с собой совладать, когда тебя обижают.

— В последние дни Князева встречалась с дамой приблизительно вашего роста. Это были вы, Валерия Александровна?

Та не раздумывала:

— Да, это была я.

— В каких магазинах вы были вместе с Князевой? В каких ресторанах?

— Я не помню. Меня водила Князева. Я была очень пьяна. Вы же знаете, я алкоголичка.

— Вы приехали во Флориду на машине или прилетели на самолете?

— На машине.

— Какого цвета у вас «Кадиллак»?

— У нас нет «Кадиллака».