Тогда, утирая скупую слезу, что уже успела скатиться по щеке, мужчина молча вышел из комнаты, предпочтя страдания в одиночестве.

На следующее утро Томас был весьма нервным: от его грусти не осталось и следа, но на смену чувства отчаянья и растерянности пришла решительность.

— Мне стоить уехать на некоторое время. Я буду отсутствовать примерно три дня, — негромко сказал он, надевая рубашку. Эмма стояла возле барной стойки, укутавшись в халат. Она удивлялась его быстрой смене настроения.

— Я оставлю тебе ключи, можешь приходить сюда, если захочешь, — немного помедлив, сказал Том.

«Я оставлю тебе ключи.»

Как странно осознавать, когда кто-то решается впустить тебя в свое личное пространство. Отдать кому-то ключи от своего дома означает, что этот человек может приходить сюда, когда захочет. Он может пользоваться твоей чашкой, посудой, лежать на твоей кровати, носить твою одежду. Иногда такие позволения становятся еще более интимны, чем остальные вещи. Нет ничего интимней, когда кто-то впускает тебя не только в свою душу, но и свой дом, где, собственно, и обитает душа этого человека.

— Спасибо, — удивленно ответила женщина. — Думаю, спрашивать куда ты едешь, смысла нет?

— Пока что не могу сказать, — мужчина одарил ее коротким взглядом и замер: — Мне кажется, я что-то забыл, — медленно надевая на шею галстук, он осмотрелся по сторонам. Затем, найдя взглядом серую папку, он поспешно кинул ее в рюкзак и надел пальто.

Сегодня мужчина выглядел неважно. Мешки под глазами и немного опухшее лицо говорили о том, что человек провел бессонную ночь в раздумьях: еще часа два после их откровенного разговора они просидели на балконе, там же и уснули. Эмма проснулась около семи утра и обнаружила, что лежит на груди у Тома, который еще спал. Всё жутко ныло и болело, особенно шея и спина — это были последствия неудобного сна в полусидячем положении. Затем мужчина проснулся и сразу же после принятия душа начал куда-то собираться, даже не выпив и чашки кофе.

— Эй, Том, — окликнула его Эмма.

— Да?

— Ты там будь аккуратней, — она вручила ему термос с свежезаваренным чаем.

— Спасибо, — он вскинул брови вверх и слабо ухмыльнулся. — И ты будь внимательна, — кивнул мужчина.

— Я позвоню, если вдруг что.

— Я на связи, — и хлопнув дверью, он поспешно покинул дом.

Эта женщина просто сводила его с ума, — так думал мужчина, пока ехал в машине, медленно попивая чай из термоса. Когда, черт возьми, ему кто-нибудь заваривал чай по утрам, заботясь о здоровье и пищеварении? Эта до ужаса маленькая деталь, которой никто бы и не придал значения, выбила мужчину из колеи. Все потому, что у него никогда не было заботы. Все свое детство он заботился о себе сам, — отец их бросил, а мать выпивала от горя. Старшему брату не было до него дела, хотя они всегда были хорошими друзьями.

«Ты должен воспитывать себя сам!» — так ему говорил старший брат Рэймонд. Поэтому мельчайшей заботы от своих родственников Том никогда не ждал. Он лечил себя сам, когда болел, и сам беспокоился о своем образовании. На самом деле, ему как никогда нужны были чьи-то объятья, простое беспокойство и заинтересованность. Но редко кто видел за его суровой маской что-то большее, нежели просто детектив-каменное-сердце. Именно поэтому мужчина оценил этот поступок Эммы.

Сама Эмма осталась в растерянности после уезда Томаса. Сегодня утром он вел себя весьма отчужденно, что было понятно после пережитой потери. Но куда он мог уехать так быстро? Она понимала, что Том определенно о чем-то догадывался по поводу ее дела. Это коробило ее, ведь она поскорей хотела покончить с этим. Было странно понимать, что со времени пропажи мужа прошло около двух месяцев, и она уже даже свыклась с мыслью, что его нет рядом, словно вместе с ним улетучились и ее чувства к нему. Хотя такая апатия была объясняема — когда ждешь слишком долго, в конце концов устаешь и перестаешь ждать. Будто ждешь кого-то подолгу в гости, но никто так и не приходит, и ты просто оставляешь дверь открытой в надежде, что кто-то войдет в нее. Бесконечное безразличие поселилось в душе женщины, и очень часто это чувство люди называют смирением.

Людей часто преследуют неудачи: будь то проблемы на работе, в семье, с друзьями, или же проблемы личного характера — так или иначе, все они решаются быстро или становятся хроническими, словно недуг. Так день за днем ситуация, которая еще вчера казалась острой и проблематичной, сегодня уже привычное дело, к которому было так неприятно привыкать. И это становится смыслом твоей жизни. Трудно сказать, хороша ли такая адаптация к неприятным событиям или нет. Во всяком случае, люди могут страдать о чем-то важном максимум неделю, потом им просто надоедает каждый день нервничать, лить слезы и мучить себя. Они свыкаются с этим, принимают, как должное, и просто живут, неся этот груз на спине. Зная, что он есть всегда, стоит им лишь наклонить спину вниз, как он тут же повалится тебе на голову. Люди привыкают к неприятностям, ведут себя спокойно по отношению к ним, но все же иногда случаются срывы. И так происходит всю нашу жизнь. Что-то хроническое вечно разбавляется чем-то острым.

Погода в Хэмптоне сегодня была славной. Было солнечно еще с самого утра, дул легкий ветер. Эмме очень нравилось любоваться видами города — очень часто она стояла на Хэмптонском мосту, с плиткой шоколада в руках и чаем в термосе. Мимо проходили люди, не обращая никакого внимания на одинокую, и даже немного грустную женщину, которая погрязла в своих мыслях и воспоминаниях. Прелесть одиночества часто неподдельная, но она кроется лишь в кратковременном одиночестве. Человеку иногда просто необходимо остаться одному, подальше от городской суеты и людей, чтобы поразмышлять над своим. Просто переварить все события, произошедшие недавно, или избавиться от ненужных мыслей. Любому экстраверту необходимо такое, а интроверту и подавно.

Город завораживал своими видами: высокие здания, которые касались неба, очень быстро сменялись маленькими коттеджами, уходящими прямо в густой лес. Могущественная река протекала под множественными мостами, — мостами метро, пешеходными мостами, автомобильными… Этот город не был слишком большим, или слишком маленьким, но он был особенным, потому что люди, которые жили здесь, наполняли его своей любовью. В интернете часто можно было обнаружить объявления о разных сходках жителей города или тихих вечеринках — люди собирались, чтобы устроить уборку на своих улицах или высадить новые клумбы и сады; здесь можно было встретить множество клубов: клуб музыкантов, танцоров, кулинаров и даже садоводов! И эта маленькая особенность процветала, поэтому в Хэмптоне все друг друга знали, несмотря на то, что население у города было немаленькое.

Вот и сейчас, в очередной раз любуясь видами города, Эмма думала о чем-то своем, как вдруг ее внимание привлек смех людей. Сегодня на мосту не было слишком пусто — вдали стояли парочки и рыбаки, которые рыбачили прямо с моста, но компания, смех и разговоры которой услышала Эмма, стояла совсем близко. Она невольно стала слушать их разговоры, эти люди явно болтали о каком-то веселом событии, которое ждет их в будущем. Но услышав знакомый голос, женщина тут же удивленно обернулась — в пяти метрах от нее, попивая кофе, стоял Андреас, по всей видимости, вместе с женой. Она хмыкнула и кивнула ему в знак приветствия. Компания тут же подтянулась к ней.

— Здравствуй, Эмма! — радостно крикнул ей Андреас, обнимая свою жену. Они таки помирились?

Андреас был одет в черное пальто, красный шарф, обычные выглаженные джинсы и перчатки. Его ботинки не были чистыми — на подошве и спереди красовалась грязь, чего Эмма жутко не любила в людях. Прежде чем осматривать новых знакомых, она всегда смотрела на обувь. Просто посмотрите на обувь человека при знакомстве, и она расскажет вам о нем всё!

— О, привет, Андреас. Неожиданная встреча. Ты с друзьями здесь? — спросила та.