Эмма послушно вышла из палаты. Первое, что она почувствовала — холод. Ей до сих пор не выдали нормальную обувь, и она ходила в тоненьких, дырявых тапочках. В психбольнице с отоплением все было плохо, еще и курящие санитары все время открывали окна. Мороз неприятно холодил стопы, и она чувствовала, как сквозняк гуляет по коридору. В некоторые палаты были открыты двери, она заметила, насколько в плачевном состоянии находились другие комнаты. Они все были обшарпанными, грязными, в то время, как у врачей кабинеты чистенькие, с обоями и коврами, картинами на стенах. Санитары ходили важные по коридорам, с капельницами и шприцами в руках, или с ключами в кармане — и им казалось, что весь мир был им подвластен, когда ключи от палат мелодично звякали в кармане.

Они вошли в маленький кабинет, где стоял незнакомый ей аппарат.

— Садись, — скомандовал врач, который сидел за рабочим столом, что-то заполняя.

Она послушно села в кресло аппарата, с волнением ожидая следующих действий. Это был среднего размера аппарат с множеством проводов.

— Ваше имя? — спросил врач.

— Эмма Холбрук.

Врач достал чистую карточку пациента и записал туда ее имя.

— Возраст?

— Тридцать, — быстро отвечала Эмма.

— Курите, алкоголь принимаете? — живо спрашивал врач.

— Нет.

— Принимали кофеин перед процедурой? — он поправил очки на переносице.

— Нет, — терпеливо ответила Эмма.

— Хорошо, — нервно выдохнул врач. — Сейчас сидите ровно, я подсоединю вас к аппарату. — Встав, мужчина попросил завязать ее свои волосы или заплести в косу. Затем он надел странный колпак на ее голову с кучей проводов, застегнув его на подбородке.

— Теперь не шевелитесь, — он сел за компьютер, нажимая на какие-то кнопки. — И не волнуйтесь, — посоветовал он.

Эмма покорно сидела на кресле, ожидая окончания обследования. Оно длилось не совсем долго, хотя ей показалось, словно прошла целая вечность. Принтер напечатал несколько листов, на которых были изображены странные линии, словно на кардиограмме. Достав их, врач кинул их на стол, подымаясь со своего рабочего места. Сняв колпак с головы Эммы и отсоединив все провода, он разрешил ей идти в столовую.

— Сейчас я примусь за расшифровку, — ответил он. — А результаты отдам лечащему врачу, — он рукой указал на дверь. — Всего хорошего.

Эмма махнула головой в ответ и быстро удалилась из кабинета. О каком лечащем враче он говорил? У нее был свой врач? Эта психбольница явно не была похожа на те, которые показывали в американских фильмах. Ей казалось, здесь только и могут, что накачивать людей транквилизаторами. Никаких бесед с психологом, лишь уколы, от которых нет живого места, и травмы на всю жизнь.

Ханна встретила ее в женской раздевалке в душе, и вместе они поднимались в столовую.

— Значит, главной фишкой вторника является то, что он считается днем бритья, — Ханна решила рассказать ей о некоторых примечательных вещах этого места, — Выдают одноразовые бритвы, но в душе стоит два надзирателя, чтобы пациенты не изрезали себя и других. С бритвами тут строго, — сообщила она.

— Еще бы, — хмыкнула Эмма. — Убийство может произойти в одну секунду.

— Да, но они специально дают уже тупые бритвы. Ими можно порезать, но не так сильно.

— Я заметила, что свет в палатах ночью не выключают. Так всегда? — с интересом спросила Эмма.

— Да, — махнула головой в ответ Ханна. — Но ты можешь попросить санитара прикрыть лампу полотенцем. — ответила та. — Многие «шизанутые» боятся темноты, и стоит только выключить свет, как они начинают буйствовать. Поэтому, привыкай.

— Уж не очень хочется, — грустно ответила Эмма. На часах было около девяти утра, когда они вошли в столовую.

Эта ночь была для Эммы просто невероятно длинной и бессонной. Поэтому она чертовски проголодалась. Так, в разговорах они приближались к своему столу. В столовой пахло едой и дешевым кофе. Эмме хотелось скорее съесть свой завтрак.

Сегодня на завтрак была овсяная каша, салат из томатов, кусочек хлеба и сок.

— Это обычное меню для завтрака, — сообщила Ханна, усаживаясь за стол.

— Понятно, — слабо улыбнулась Эмма, захватывая ложкой маленькую порцию каши. Она с грустью смотрела в окно через решетку. Все это казалось ей таким ненастоящим, тем, что не должно было произойти с ней. Она всю ночь думала об Андреасе и о том, что ждет ее дальше. Размышляла о тех вещах, которые Андреас мог сделать с ее мужем, и потом тихо рыдала в подушку.

Ее рыдания прервала девушка Рия, которая была инвалидом. Она тихо попросила у Эммы воды, и та согласилась ей помочь. Когда она напоила Рию, они немного поболтали. Правда, сделать это было трудно — Рия постоянно несла какой-то бессвязный бред, поэтому Эмма лишь качала головой в ответ, сама же думая о другом.

— Весьма неплохой завтрак, — подметила Ханна, пытаясь разрядить беседу.

— А мне он кажется невкусным, — тихо произнес голос за спинами девушек. Эмма сразу же узнала этот голос, она удивленно обернулась назад, шокированно уставившись на… детектива Томаса, который был одет в ужасную, грязную сорочку и потрепанные штаны. Он хитро ухмылялся, глядя в глаза Эмме.

— Ну здравствуй, — поприветствовал ее он.

— Я ничерта не понимаю, — в недоумении ответила Эмма.

— Вы знакомы? — также шокированно спросила Ханна.

— Приходи сегодня играть в домино, — сказал он, живо встав из-за стола.

— Что? — спросила Эмма ему в спину, но он лишь отвлеченно махнул рукой.

— Что он имел в виду? Какое домино? — растерянно спросила Эмма. Вот уж кого, а детектива Томаса она никак не ожидала увидеть здесь. Может, у него был план?

— Каждый день у пациентов есть свободное время. Можно выйти в холл и поиграть в настольные игры или посмотреть телевизор, — оповестила ей Ханна. — Правда, там всего пять каналов.

— Во сколько свободный час?

— В три часа дня, после тихого часа, — сказала Ханна. — Так вы что, знакомы?

— О да, — недоуменно ухмыльнулась Эмма. — Мы знакомы.

Эмма никак не могла дождаться окончания тихого часа. Пока все дремали, она крутилась в постели, ожидая встречи с детективом. Наконец, в палату вошла медсестра, чтобы оповестить об окончании тихого часа и сделать несколько уколов некоторым пациентам.

— Тихий час окончен. Вы можете выйти в холл и поиграть в игры, — сказала старенькая женщина, пробуждая соседку Эммы для проведения процедур.

Эмма тот же час поднялась с постели и быстрым шагом направилась в холл. Там уже находилось несколько пациентов, которые безразлично возились с настольными играми. Эмма уселась за один из столов, нетерпеливо ожидая детектива.

Наконец, знакомая фигура неспешно вышла из мужского крыла. Томас выглядел мрачным и потрепанным, с мешками под глазами. Эмма махнула головой в знак приветствия, и он, наконец, уселся рядом, доставая игральные кости.

— Ну? — с ожиданием сказала Эмма, выдавая свое нетерпение.

— Не спеши, — спокойно проговорил детектив, наблюдая за медработницей, что стояла за столом регистратуры.

— Как ты здесь оказался? — спросила Эмма.

— У меня другой вопрос. Как здесь оказалась ты?

— Я подозреваю, я здесь из-за Андреаса, — нахмурилась Эмма.

Томас напряженно выдохнул:

— Послушай, Эмма. Твое дело окончено. Осталось только сдать преступников.

— Что? Как окончено? Мой муж жив? Андреас арестован?

— Эмма, — рыкнул Том. — Нет никакого Андреаса. Этот парень придумал себе это имя для того, чтобы сбить всех с толку.

— Черт возьми, ты можешь мне все нормально объяснить?

— Ты готова услышать правду? Это может быть больно.

— А как иначе? — возмутилась Эмма. — Я все равно узнаю ее. Я не собираюсь жить в неведении.

— Хорошо, — выдохнул детектив, — слушай меня внимательно. Твой новый друг Андреас на самом деле носит имя Джека Стивенсона. Он работает в банке. Отсидел полгода в тюрьме за махинации с документами. Может подделать любой документ и получить доступ к любым бумагам. Химик. Разбирается в травах. Он лучший друг твоего мужа, Джона. Вместе они собирались отобрать у тебя наследство, которое тебе должен был отдать отец.