— Вот эти коробки? — Эмма взглядом указала на несколько разноцветных коробок, что стояли на газоне.

— О, да, будь добра, — старушка медленно поднялась по ступенькам и открыла дверь. Она хромала на одну ногу и кривилась от боли.

Эмма взяла коробки и потащила их в дом.

— У вас что, болят ноги?

— Да, деточка. Артрит.

— Вы были у доктора? Вы лечитесь? — интересуясь, спросила Эмма, поставив коробки на пыльный пол.

— Конечно. Доктор и поставил мне диагноз, — улыбнулась бабушка. — Сын мне привозит лекарства по возможности.

— А где ваш сын живет?

— Ой, далеко живет, — махнула рукой Ария, — в другой стране. В Англии.

— Ничего себе! — удивленно воскликнула та. — Вы, наверное, очень скучаете.

— А ты как думаешь, — рассмеялась бабушка. — Но я рада, что он даже на расстоянии заботится обо мне, помнит. Я воспитала потрясающего мужчину, — улыбаясь про себя, ответила Ария.

— Сколько же ему лет?

— Сорок лет.

— А внуки есть? — спросила Эмма, выходя из дома за другими коробками.

— Конечно, — бабушка остановилась на крыльце, кутаясь в шарф. — Двое. Марк и Сэм.

— Мальчишки, — улыбнулась Эмма. — Тоже приезжают?

— Да, но реже. Зато когда приезжают, это целый праздник, — старушка раздвинула шторы. — Хороший дом. Мне нравится.

— Он уютный, — согласилась женщина. — Если немного прибраться, будет еще лучше.

— Это да, — Ария качнула головой, пройдя на кухню. — У меня тут есть пирожные и чай. Могу приготовить его. Поговорим, посидим, — она повернулась лицом к Эмме, будто умоляла остаться. Было видно, что старуха чувствует себя одинокой в этом незнакомом городе. Поэтому Эмма кивнула в знак согласия, и они принялись накрывать стол.

Стол для обеда в бывшем доме Андерсонов находился прямо у огромного окна. Вид из окна выходил на дом Эммы и на главную улицу.

— А ты, Эмма, как долго здесь живешь? — Ария поставила на стол заварник и тарелки.

— Давно. Мы с мужем переехали сюда еще до свадьбы, — ответила Эмма, поставив на стол вазу с пирожными. Затем она рассказала, что ее муж сейчас уехал в долгосрочную командировку, и что они сейчас не в лучших отношениях. Ей было трудно врать о нем. Одним она говорила, что они в разводе. Другим, что он уехал в командировку. И так по кругу: ты замужем? Есть ли у тебя дети? Где твой муж? Вы расстались? Вы поссорились? Куда же он пропал? Эмма относилась к таким вопросам снисходительно. Иногда ей просто хотелось написать у себя на лбу: «Я и сама не знаю, где сейчас мой муж!», и это было бы чистой правдой.

Старушка подала крепкий зеленый чай и разложила миндальные пирожные по тарелочкам.

— Уж прости, дорогуша, угощаю чем есть, — пожала плечами старуха.

— Да что вы, — отмахнулась Эмма, — и на том спасибо. Очень вкусно, кстати, — похвалила Эмма, положив кусочек в рот. — Вкус такой насыщенный, такой яркий! — с восхищением воскликнула женщина, запивая пирожное чаем. — А чай вы где покупали?

— Здесь есть маленький магазин с чаями. Я редкий ценитель этого чудесного напитка, обожаю заходить в магазинчики подобного рода. Не крепкий чай?

— Есть немного. Но я даже люблю такой. Бодрит, — сказала Эмма, поставив чашку на блюдце.

— А я терпеть не могу крепкий чай, — рассмеялась бабушка. — И кофе тоже. Признаю только легкие чаи.

— Сегодня я, кстати, пекла пирог, — улыбнулась Эмма, — как-нибудь вам дам рецепт. Мы его всегда делали вместе с бабушкой.

— Я бы тоже хотела делать выпечку с внуками, но они же мальчики, — поджав губы, ответила старуха. — Им такое неинтересно.

— Я тоже терпеть не могла готовку. А потом как-то остались с бабушкой одни на выходные. И я стала присматриваться к тому, как она готовит, что использует. Она очень вкусно готовила, и когда я приходила к ней, то никогда не уходила голодной.

Ария улыбнулась.

— Однажды я тоже решила приготовить запеченный картофель, как она это делала. Насыпала в кастрюлю картошку, но забыла добавить воду. Так я испортила самую любимую посуду бабушки, — рассмеялась Эмма. — После этого она проводила мне урок готовки каждую субботу, и это было лучшим временем для меня.

— Я тоже вспоминаю свою бабушку, — ответила Ария. — Много десятков лет прошло после ее смерти, а я все помню мое детство, которое я провела с ней.

— Какое оно было? — спросила Эмма, допивая чай.

— Особенное. У меня ведь не было мамы. Она бросила нас. Я росла с отцом, но не могла советоваться с ним в девичьих делах. А моя бабушка многому меня научила, — она была невероятно мудрой. Я могу смело сказать, что она действительно была мне, как мама, — уверенно сказала старушка. — И я не забываю ее до сих пор.

— Я тоже свою не забуду, — выдохнула Эмма.

Так они еще долго вспоминали свое детство, просидев до самого обеда. Эмма была рада, что вот так случайно завела знакомство с этой старушкой. Она была таким теплым человеком, словно луч солнца. Что-то в ней напоминало бабушку Эммы, — скорее всего, это ее спокойствие, щедрость и умение слушать. Скоро они распрощались, и Эмма задержалась бы в гостях еще, но подвело самочувствие.

Войдя в дом, Эмма сразу же направилась в ванную, чтобы достать аптечку. Боль в желудке, тошнота, боль в глазах, тахикардия испортили ей планы на весь вечер. Последнее время она вообще стала чувствовать себя неважно. «Скорее всего, это стресс и неправильный режим питания,» — думала она, когда вспоминала, как часто не завтракала и недосыпала. Еще и проблемы в жизни заставляли понервничать. Таки найдя таблетки с обезболивающими, она присела на кресло, переводя дух. Казалось, сердце сейчас выпрыгнет из груди. Боль в желудке не давала разогнуться, насколько сильной она была. Женщина пыталась дышать медленно, чтобы успокоить свой пульс, но он становился только учащенней. Все тело словно горело снаружи — казалось, что в комнате невыносимо жарко. Желудок внутри сокращался и спазмировал, казалось, еще чуть-чуть, и ее настигнет рвота. Звуки вокруг притупились, а картинка перед глазами стала размытой.

Поднеся стакан воды ко роту, она собиралась запить таблетку, как вдруг ее словно током ударило. Сначала резкая боль по всему телу, затем непонятная расслабленность. Все тело словно стало ватным, и стакан упал на пол. Небольшое пятно воды осталось на белом ковре, а стакан покатился по паркету. Женщина рухнула вниз, и через несколько мгновений потеряла сознание.

— Эмма? Ты слышишь меня? — знакомый голос пытался привести ее в чувства, но она никак не могла открыть глаза. Кто-то уложил ее на диван. — Эмма, это я, — кто-то укрыл ее одеялом и погладил по руке. Наконец женщине удалось прийти в себя.

Открыв глаза, она оцепенела от страха и удивления. Она лишь тихо охнула поднеся свои руки к лицу, в порыве заплакать. Ее ресницы задрожали, а лицо искривилось в жалостливой гримасе. Спиной к ней стоял худощавый мужчина. Он что-то перекидывал в руках, по-деловому опираясь о стенку. Развернувшись к ней лицом, он живо прошелся к дивану, где лежала Эмма, и присел рядом. Эмма всхлипнула. Внутри все рухнуло в одно мгновение. Она попыталась встать, чтобы кинуться к нему в объятия.

— Джон? — дрожащим голосом произнесла женщина, не в силах поднять голову. Голова кружилась, и вокруг все казалось слишком размытым.

— Тшш. Лежи. Тебе нельзя вставать, — мужчина обратился к ней. Она прижмурила глаза и быстро открыла их, чтобы убрать навязчивое видение. Уж слишком это было нереально. Это был правда ее муж. Эмма обернулась по сторонам.

В доме было очень темно, мрачно, некоторая мебель стояла не на своих местах. В глазах все двоилось.

— Что ты здесь делаешь? — тихо спросила Эмма, часто дыша. — Где ты пропадал? — ее глаза блестели от подступивших слез. Она буквально задыхалась от истерики. Все смешалось — радость, любопытство, паника, легкая эйфория.

— Я рядом, но ненадолго, — успокоил ее муж.

— Боже, Джон, ты жив! — рыдала женщина. — Я не могу поверить. Что с тобой случилось, где ты был? — она протянула ладонь к его лицу, погладив по щеке.