До первого столетия нашей эры, когда экзотические жрецы стали посмешищем для скептиков — впрочем, это может случиться с каждым культом — и материалом для авторов комедий, эти так сильно пронизанные азиатским духом братства обладали большим могуществом. Но не только они подчеркивают негреческий характер эфесского жречества. Не следует забывать о развитии, которое имело место в Артемизионе относительно сохранения торжественных одеяний, предметов культа и литургии службы жертвоприношений, которая всегда сопровождалась музыкой и пением. В Эфесе всегда присутствовали богословы и музыканты, хоры, а также странные служители культа, которых называли акробатами, танцоры на пуантах, о которых напоминают охранительные образы, имеющиеся на вратах героона в Трисе. Участники плясок смерти являются стражами восточного «рая». Акробаты имеются и в Магнезии на Меандре в свите Артемиды Левкофрины, она также была Матерью-Землей, которая превратилась в Артемиду. Танцоров из Котиэума можно сравнить с «Sodales ballatores Cybelae», братством танцоров Кибелы; их танцы напоминают танцы Аттис Реа-Кибелы, преисполненной любви богини, и, возможно, также древние запреты наступать всей стопой при пересечении порога и освященных дворов. В 104 году от Р.Х. во времена известного посвящения С. Vibius Salutaris в Эфесе было не меньше двадцати акробатов. Это маленькое азиатское братство, как и другие, смогло противостоять упорным усилиям греков и латинян по переформированию жречества и культа. Факт символического значения!

То, что касается жрецов храма, распространяется и за пределы братств, то есть на участников мистерий и паломников на празднествах богини. Я в 1922 году исследовал совершенно отдельное сообщество эфесских куретов, которое связано с мистериями Солмиссоса, мистериями Артемиды, являющимися в том числе и в античном мире примечательной редкостью³³. Благодаря эллинистическим надписям для времени с конца третьего столетия до Р.Х. установлена связь куретов с Артемизионом. Любые сомнения исключены, хотя раньше они были очень сильными; мы видим странную схожесть Артемиды Даитис из Эфеса с Изодаитесом, Дионисом культа мертвых, обычай, который Фрина на свой страх и риск принесла в Афины после поездки со своим возлюбленным Праксителем из Книда в Эфес и Парион. Эллинистическая Артемида Эфесская была связана в Кларосе не только с Аполлоном, но и с погруженным в тайну Дионисом, чья власть после смерти Александра возросла в самих Дельфах, в Делосе и Александрии таким образом, что с тех пор его символы обнаруживаются рядом с символами богини охоты везде, даже в Кампании и в Неми³⁴.

Дионис и Артемида, боги благополучия, были в греко-латинскую эпоху великими защитниками культа мертвых и направленных на потустороннее надежд. Это касается всего древнего мира от Востока и до Запада. С учетом Кларосского оракула здесь кроется одна из причин, приведшая в итоге к распространению культа Эфесии с одного конца Средиземноморского бассейна до другого. Дионисийские куреты, которых можно сравнить с корибантами, чьим мифическим прародителем был Корибас, согласно преданию отец Скамандера, являются вооруженными танцорами, их можно сравнить с амазонками. Изначально они прибыли в Эфес с Дионисом, которого опекали в его детстве. В македонское время куреты начали заниматься и управлением, когда Пропелаос от имени Лисимаха (302 год до Р.Х.) занял Эфес³⁵. Но они оставались — согласно спискам, в большом количестве найденным австрийской экспедицией в 1904 году —³⁶ Κούρητες.. εύσεβεις, обозначение святости, которое напоминает о посвященных Самотраки; у них была не только «контора»,как бы мы это назвали, в городе: в храме они имели задачи в рамках культа. Они были посвященными, хранителями колыбели Диониса, ликнона, их также можно сравнить с «fanatici» Ma-Беллоне, ведь в их братстве был и ίεροσαληιχτής, трубящий в рог согласно своей должности. Он сопровождал танец с оружием, который показывали по поводу мистерий на Солмиссосе, таких странных и своеобразных, что я уже однажды пробовал рассказать о них и дать их описание³⁷. Сегодня мы знаем о них все вплоть до мелочей, как минимум что касается эллинистической эпохи.

Здесь я вынужден ограничиться самым важным и примечательным. Было бы слишком пространно рассказывать о всех подробностях этих мистерий и других празднеств Артемизиона, процессий за пределами города (например, Даитис, которые проводились на море) или процессий внутри города на Священной дороге, которая соединяла город Лисимаха с Артемизионом. Характерной была большая панегирия, которая открывала священные игры. С подробностями можно ознакомиться в моих предыдущих работах; это также касается рассмотрения обычной литургии, жертв и сферы влияния богов. В повседневном культе использовалось все, что называли aretai (божественные доблести): божественная сила внять мольбе и исцелить. Артемида также отличается тем, что она «являлась» (Епифания). Также я указываю на собственное рассмотрение важного предания об амазонках, которое я упомянул в самом начале³⁸. Все это могло принять в Эфесе кое-где эллинистический оттенок, при этом монашеские братства были преобразованы в управленческие группы, а черты греческой Артемиды, скрытый за ними облик изначальной Матери-Земли, стерлись. Но это было лишь временно и поверхностно.

У нас нет сомнений в следующем: Артемизион Эфесский всегда сохранял восточный характер. Это был удел азиатской Матери-Земли в атмосфере уступчивой готовности к приему, где ионические спутники Андрокла уже около 1045 года обнаружили крито-карийское население³⁹, что доказано новейшими открытиями Толоса (гробницы в форме tholoi в области Колофона, среди них курган Белеви). Если бы этот курган, как и соседний героон, который связывают с Антиохом II, Теосом или Антиохом III, сохранился для наших исследований, он бы, как я подозреваю, также был бы соответствующим свидетельством. Аттическое влияние могло принести в Эфес элев-синские культы тесмофорий, которые могли выйти на первое место

252 по значительности. Гераклит, базилевс, который мало ценил власть, еще в шестом столетии возмущался смесью восточного «оргиазма», который он наблюдал в религиозных праздниках вокруг себя. Это значит, что Эфес, по-видимому, уже во времена сокровища храма А, построенного амазонками, был центром странной смешанной культуры. Когда ты хочешь возродить жизнь и исследуешь суть множества мелких найденных в иле Кайстроса предметов, можно неожиданно выявить весь изначальный восточный мир: эгейские остатки, египетское влияние, хеттское влияние и временами среднеевропейские следы⁴⁰. Вокруг Упис-Эфесии развернулась ожесточенная борьба за влияние; можно предположить, что она продолжалась вплоть до греческих времен; смесь рас, в которой «варвары» не обязательно были самыми не влиятельными, самыми беззащитными и самыми непопулярными; от фригийских и лидийских времен до ахеменидского периода, из которого в Эфесе происходят маги, издававшие продолжительные жалобные звуки, что зафиксировано и в ночь рождения Александра, когда безумный Герострат поджег своим факелом Артемизион D. Эллинизация Эонии стала ощутимой; тем не менее греко-латинский Эфес остается изолированным островом, городом с персидской сутью в своей радости и порочности. Эллинистические писатели⁴¹ охотно выбирают Эфес, как и Милет, родину «Милетских рассказов», местом, где происходит действие в их произведениях. Господство македонцев, Селевкидов, Лагидов и Атталидов разбивается о священное убежище, оставив только пару следов кое-где. Шум их голосов, их резких раздоров иногда вплетается в музыку и пение; в череде жертвоприношений между плотными благовонными испарениями в гомоне праздников — как во времена войн Митридата — слышится отчаянный вскрик массы убиваемых человеческих жертв и ощущается пряный запах крови преследуемых.

Даже имперский мир не смог ни успокоить, ни латинизировать Эфес, куда со времен Цицерона прибывали чиновники, где в начале последнего столетия до Р.Х. останавливался Марий по пути в Песси-нунт в рамках своего legatio libera⁴². Во времена, когда город был провинцией Римской империи, Эфесия смогла под могущественной защитой западных господ, которые из суеверий или из дипломатических резонов сохранили ее мощную защиту, не потерять ничего из своих привилегий. Ее право предоставлять убежище не нарушилось и укрепилось. Ее культ продолжал существовать независимо и несколько по-варварски с точки зрения римлян. И во втором столетии от Р.Х. в Эфесе — на азиатской окраине языческого мира, где было рождено новое будущее — во все еще вызывающей страх богине продолжала жить древняя Мать-Земля Анатолии, которая позднее едва не привела к неудаче миссионерской деятельности Святого Павла (54—57 гг.). Перед храмом таинственной Эфесии автор Откровения, созданного около 95 года, стоял в задумчивости, как и перед расположенной недалеко отсюда церковью. В качестве богини, чьи храмы и святилища со времен Сервия Туллия распространились вплоть до Рима и Марселя, и дальше до Галлии и Иберии⁴³, она на стороне Диониса и даже на стороне Митры вела последний бой против уже победившего христианства. Исследование влияний, свидетельств и перемен той эпохи открывает многое в чрезвычайно интересной истории религий античности. Сохранила ли Эфесия свое значение вплоть до современности? В эпоху Ренессанса и даже позднее создавались ее скульптуры и картины. Характерным является предание, которое делает палестинскую Марию в Эфесе почти ипостасью Артемиды «Парфенос». Традиция перенесла последнее жилище и даже могилу Богородицы на холмы Солмиссоса, который раньше был целью языческих паломников и местом проведения орибасий Эфесии. Священный Дом Богородицы, который происходит от Метер Орейне, и недалеко от него грот и часовня Девы платанов, являются серьезными напоминаниями о таком живом прошлом Эфесии. Напротив, скромная молельня в горах, где Богородица якобы написала свое достойное почитания имя, вызывает у нас воспоминания о затерянной лагуне, в которой однажды отражались колонны «храма из чистого золота»: дар Эфесии от царя Креза, суеверного владыки золотоносных песков Пактола.