II

ВЕЛИКАЯ МАТЬ ОТ КРИТА ДО ЭЛЕВСИНА

Второй доклад называется: Великая Мать от Крита до Элевсина. Поэтому мы сначала вернемся из Анатолии в Грецию, а именно на доэллинистический Крит.

Я хочу без обиняков сразу же перейти к сути вопроса и при этом опереться на удивительное место в гимне «К Деметре» этого значительного «элевсинского» или правильнее «аттически-элевсинского» творения, которое Т. В. Аллен, В. Р. Холлидей и Е. Е. Сайкс⁴⁴ теперь относят ко второй половине седьмого столетия. Впрочем, мне кажется, что в связи с историческими ссылками к длительной аттиче-ско-элевсинской войне⁴⁵ их можно отнести к более позднему времени: времени окончательного завоевания Элевсина Писистратидами⁴⁶. Содержание его таково: Кора была похищена из легендарных полей Нисы. Деметра, разгневанная на богов, причастных к похищению, отправляется на поиски и спускается на Землю. Богиня, одним из имен которой было Έπίασσα, то есть «приходящая», так как она пришла в Элевсин в образе старухи (стих 101) (связывать имя с Έλευσις, то есть «прибытием» неверно, это просто игра слов). Деметра, одетая как нищенка — такие ситуации популярны в народных сказаниях по всему миру, — садится около Девичьего источника, из которого дочери тамошнего царя Келеоса ежедневно брали воду как пастушки. По просьбе подошедших девушек богиня называет Дос в качестве своего имени (стих 122). Она сказала, что происходит с Крита, откуда ее похитили морские разбойники (стих 125); но, к счастью, смогла убежать от них: «Я прибыла с Крита на широкой спине моря... Меня похитили морские разбойники; после этого они на своем быстром корабле бросили якорь у Форикоса, где многие женщины с материка поднялись на борт...».

Здесь показано путешествие с востока на запад и с юга на север: Крит, Аттика, Элевсин: план путешествия, который наверняка близок к правде⁴⁷ и который точно был известен древним до шестого столетия. Было бы очень неосторожным, если бы мы, современные люди, захотели отбросить указание такого рода без проверки; тем более, что Крит, «родина церемониальных обрядов», как мы увидим, издревле имел реальные и непосредственные контакты с Аттикой, ведь оттуда выступил в поход Тесей, победитель Минотавра, а также с Элевсином, который Тесей помогал покорить городу Паллады.

Деметра утверждает, что морские разбойники похитили ее с Крита: приключение, которое также напоминает о судьбе Европы⁴⁸. Любой культ в Греции привязан к определенной местности. Оторвать его можно было только насильно. Существует пример для сравнения; давайте вспомним обращение Аполлона Пифийского из гомеровских гимнов с моряками из Кносса, которых он обнаружил на корабле в открытом море южнее Пелопоннеса. Он посвятил их, против их воли, в жрецы своего храма в Дельфах. Поэтому неудивительно, что богиня говорит о том, что ее похитили (что позднее случилось и с ее дочерью) и именно из «критской богатой округи». Туда «на три раза вспаханную новь» автор Теогонии (стих 971) перенес ее таинственное любовное приключение с Иасионом. Восток еще во времена Теокрита (III. 50) праздновал мистерии, которые касались этого приключения, а Иасиона называли «сыном Миноса».

Уже во времена Вакхилида, в начале пятого столетия, предание о похищении Коры было локализовано на Крите. Среди небольшого количества сведений, которые мы имеем о таких, как утверждалось, хорошо оберегаемых тайнах, на первом месте находится большой гимн к Деметре,⁴⁹ потому что он является самым древним литературным свидетельством, дошедшим до нас, и потому что археология, которая так и не смогла опровергнуть его содержание, сегодня его подтверждает⁵⁰. Именно благодаря ему мы, несмотря на такую неосторожную датировку Ф. Ноак,⁵¹ можем перенестись в Элевсин середины второго тысячелетия! Зачастую древние дают современным наблюдателям, которые хотели связать элевсинские мистерии с Критом, если уж не повод, так хотя бы определенное оправдание. Так Геродот (II. 171) сообщает, что дорийцы разрушили все τελεταί доэллинистического мира, которые смогли. И разве Диодор Сицилийский не назвал Крит с уверенностью родиной мистерий (стих 77, 3)? Он таким образом всего лишь передал эхо древней традиции; и Аттика ему в этом не возражала. Около середины седьмого столетия, после уничтожения Цилонидов, сам город Тесея обратился к критянину Эпимениду, чтобы очистить загрязненный город. Это значит, что Крит остался родиной религиозных обычаев катаров. Такими фактами и свидетельствами — а это еще далеко не все — ранее пренебрегали, пока в Элевсине, недалеко от Пропилей и Плутониума, не нашли критскую надпись, а под Теле-стерионом даже суб-«микенское» святилище. И это еще до открытия Крита Миноса Кносского с его лабиринтом Дедала и его священным Минотавром⁵²! Сегодня мы можем видеть древнейший «элевсинский» кернос на Крите, во дворце в Малье⁵³, и изначальную связь отрицать уже нельзя. Я хотел бы воспользоваться следующим свидетельством, которое вполне можно проверить. Еще в своих работах, опубликованных в REG и RHR в 1927 году, о родине и странствиях Деметры, а также об эпизоде с Баубо в Элевсинских мистериях, были показаны вещи и сделаны утверждения, которые оказались правильными и, как мне кажется, не были опровергнуты полученным в дальнейшем опытом.

Для начала мы коротко остановимся на теме Матери-Земли на Крите, чтобы установить отношение Элевсинии к богине «три раза вспаханной нови», возлюбленной Иасиона. Эта критская Деметра называлась в классической Греции и особенно в Олимпии также «Хаминой», то есть «Хамаи-эуне» («которая спит на земле и отдается любви»)⁵⁴. Элевсинский гимн показывает нам, как Дос на пути из Крита прибывает в Торикос и сразу после этого путешествует как ее ипостась Европа «на широкой спине» моря... или критского быка. Исходной точкой путешествия является великий остров Миноса.

Что мы вообще знаем о критском культе Матери-Земли?

Для рассмотрения мы можем привлечь новейшие открытия, которые существенно расширили наши познания. Но: начало — с Юпитера! Дополнительные исследования нужно проводить в Кноссе, столице Миноса, где имеются более богатые источники, чем в других местах. Прежде всего о великом божестве, которым для доэллини-стического народа была Мать-Земля и от которой многие греческие богини, среди них также Эфесия Анатолийская, пожалуй, постепенно взяли черты и тип оргиастического культа. Среди них следует особо отметить Деметру, чье доэллинистическое происхождение П. Мартин Нильссон, к сожалению, так необоснованно поставил под сомнение⁵⁵.

В самое последнее время сэр Артур Эванс плотнее всего занимался Великой Богиней Кносской; он осветил все ее самые разнообразные аспекты в своем шеститомном труде Palace of Minos, который постепенно стал всеобъемлющим руководством по критской археологии. Благодаря ему мы знаем о Матери-Земле Критской как об обнаженной богине, как о Куротрофос; при этом следует особо отметить трогательную и восторженную сторону ее материнского культа, который позднее в Сирии был искажен более сладострастной и банальной сущностью азиатских народов. В 1935 г. сэр Артур особо занимался критской Матерью-Землей в качестве покровительницы игр с быками во дворце и в качестве богини с голубем и колыбелью⁵⁶. Он также придал ей особенное значение как Богине змей, так как змея, особенно на Крите, считалась духом дома и защитником мертвых. В помещениях храма и на первых человеческих изображениях на Крите рядом с Матерью-Землей видны голубь, змея, морские животные и даже двойной топор с солнечным диском. Такие символы натуралистического пантеизма — который мы обнаружили и у Эфесии — позволяют без лишних слов связать культ острова Миноса с широко распространенным фольклором, который сэр Артур (хотя он сначала слишком сильно верил в египетское влияние на Крите⁵⁷) сегодня хочет для восточной части Эгейского моря соотнести с восточным происхождением. А мы сами, даже в восточной части Средиземного моря — включая касситские кудурру и месопотамские печати, — признаем за Критом собственный дух полисимволизма. Но во многих других особенностях своего изначального культа богиня напоминает о востоке. Сэр Артур Эванс постепенно показал это, в том числе совсем недавно и в святилище северо-восточнее Кносского дворца, в котором осыпалась настенная живопись М. R. I. Ь, вероятно та, которую он назвал «the camp-stool frescoes» (фрески с раскладными стульями). На ней были изображены жрицы Богини-Матери, которые, сидя на своего рода раскладных стульях, парами готовились к ритуальному действию, много позже представленному в элевсинской группе «Мать и дочь» на стеле из Фарсала. Эти жрицы протягивали друг другу жертвенные чаши: мистический жест, сопровождавший жертвоприношение. Он был распространен в Микенах и во многих других местах; теперь известны все последующие процессы⁵⁸. Для этого жертвоприношения могли использоваться и, например, алебастровый кубок, который был найден в пятой из ряда гробниц, известная чаша Нестора и золотое кольцо из Тиринфа с изображением жертвы, которую гении животных преподносят богине⁵⁹. Все эти свидетельства подтверждают религиозный характер таких оргиастических «причастий», праздновавшихся жрецами, которые напоминают о востоке в том числе и своими одеяниями⁶⁰. С востока происходит и обычай во время процессий носить критскую Великую Мать в паланкине, а также многие другие обычаи, которые обнаруживаются на «острове ритуала».