– Не стесняйся, брат. Сколько денег нужно? Трехсот юаней хватит? – спросил Цзюньхай.

– Так много не надо, – ответил Юйхоу. – Двумя сотнями обойдемся…

Цзюньхай тут же сказал жене:

– Поди дай нашему Юйхоу две сотни.

Женщина вышла в другую комнату.

– Да сейчас не надо, до Нового года еще время есть… – вспыхнул старик.

– Возьми-возьми, – ответил Цзюньхай. – Одежду, постельное белье – все нужно купить заранее. А что насчет зерна? Тут я тебе не помощник, мы ведь с пайка живем, все в бригаде столуются. Трудодней за нами нет. Ну, бывает, продашь что-то из пайка в городе – тем и живы…

– Знаю, брат, не беспокойся. Что-нибудь придумаем.

Жена Цзюньхая вынесла деньги и потянула их соседу:

– Пересчитай.

– Да чего уж, – он убрал деньги, свернутые трубочкой, в карман.

С легким сердцем он вернулся домой. Жена уже хлопотала на кухне. Сюлянь сидела на кане и расчесывала бабушке волосы. В обычное время старушка лежала с полуприкрытыми глазами или пересчитывала таблетки, которые ей купил Шаопин. Она высыпáла их из пузырька и перебирала снова и снова, пока не уверялась, что все на месте, – прежде чем снова ссыпать обезболивающее в бутылку. Ей было жалко тратить его на себя. Но в последние дни бабушка позабыла о своем любимом занятии. Не смыкая воспаленных глаз, она со счастливой улыбкой наблюдала за своей невесткой. Сюлянь порой заботливо сидела рядышком, массировала ей спину или собирала тонкие пряди седых волос в крохотный пучок на макушке. Бабушка время от времени ласково гладила ее тонкой рукой.

Шаопин ушел в поле, Ланьсян – в школу. Дома оставались только три женщины.

– А где Шаоань? – спросил старик Сунь у жены.

– На табачных посадках, под горой, – откликнулась она, раскатывая тесто.

Шаоань боялся, что Сюлянь станет стесняться или чувствовать себя одиноко, а потому не выходил в поле несколько дней.

Теперь он собирал лист с пожелтевших у корня табачных кустов, готовя его к просушке. Потом лист можно будет размолоть и продать в Каменухе, выручив немного денег.

Юйхоу вышел на табачное поле и, не в силах сдержаться, тут же рассказал сыну, что ему удалось добыть наличных.

Шаоань выслушал отца и раздраженно бросил:

– Зачем ты одолжил такую пропасть? Как потом возвращать? Сотней обойдемся. Пойди верни им половину!

– Двести юаней – это вообще не о чем, – сказал отец. – Мы с матерью уже все посчитали. Ты нас тоже пойми: ты у нас старшенький, первый раз сына женим – хочется сделать по сердцу – себя закладать да в грязь лицом не ударить. Иначе я себе не прощу. Ты не знаешь: вчера ведь вечером глаз не сомкнули из-за этого. С тринадцати лет, как вернулся помогать нам, тянуть лямку, вывозить на себе все это разнесчастное хозяйство, – так и болит о тебе сердце. Свадьба – дело немаленькое. Если сейчас не сделаю как следует, то и в могиле не успокоюсь…

Юйхоу опустился на корточки и замотал пегой головой. Слова отца заставили Шаоаня прослезиться. Кто любит нас во всем мире сильнее родителей? Он не мог больше беситься из-за того, что старики взяли в долг.

Отец попросил, чтобы Шаоань отвез Сюлянь в уездный центр заказать обновки, и тот сразу подумал о Жунье. Сердце екнуло. Он подумал с болью, что Жунье до сих пор ни о чем не знает. Что будет, если она узнает? Возненавидит его…

– Это слишком далеко, лучше съездим в Рисовское. Там и ткань ничуть не хуже, – сказал Шаоань.

– Ну ладно, – отозвался Юйхоу.

Пробежало семь или восемь дней, но Сюлянь и не думала уезжать. Шаоань украдкой шепнул ей:

– Как вернешься, скажи своим, что прошло дней пять – ты назад и поехала. Не стоит задерживаться, а то отец и сестра будут волноваться.

Сюлянь, смущенно теребя пальцы, залилась краской:

– Я… просто не могу оставить тебя…

– Поезжай, перед Новым годом я за тобой приеду, – ласково сказал Шаоань.

– Разреши мне остаться еще на пару дней… – умоляла она.

После праздника Середины осени[25] заботливый Шаоань повез невесту в поселок.

Позавтракав, он одолжил у Цзюньу велосипед и усадил на него Сюлянь. В магазине перед витриной Шаоань бросил:

– Что понравится – то и возьмем!

Но Сюлянь ответила:

– Сперва тебя надо обшить. У меня-то дома есть ненадеванная одежда, мне можно и попроще что-то заказать. На самом деле мне вообще ничего не нужно, но я боюсь, что если ничего не взять, твои старики переживать станут… – Она повернула голову и, указывая на Шаоаня, сказала продавщице: – Как вы думаете, какой цвет ему больше подойдет? Из тех, что подороже.

Продавщица с одного взгляда поняла, что они приехали за обновками на свадьбу – почти каждый день заходили такие парочки. Она очень удивилась, заслышав их разговор. Обычно в такой ситуации девушки в самый последний момент смешивали все карты и начинали упрашивать жениха накинуть еще пару – тройку вещей или отрезов ткани к заранее условленному количеству. Иначе они угрожали вообще отказаться от всей затеи. Парни часто были вынуждены сломя голову бежать на улицу, чтобы одолжить у кого-нибудь денег. Те, кому не удавалось набрать нужную сумму, иногда опускались на корточки прямо у магазина и начинали плакать… Но эта девушка согласна была всего на один наряд, не просила дорогой ткани и вообще готова была сначала обшить своего мужчину. Такого днем с огнем не сыскать. Только на сцене показывали таких «прогрессивных» девиц.

Тронутая до глубины души, продавщица сказала Сюлянь:

– Вот новый лавсан, качество замечательное – и ему очень пойдет. А если на вас шить, – она достала другой материал, – то вот очень модный вариант, и стоит недорого…

Не дожидаясь, пока Шаоань откроет рот, Сюлянь ответила восторженной продавщице:

– Вот так и сделаем!

Когда продавщица вытащила ткань, Шаоань стал убеждать Сюлянь заказать себе еще что-нибудь, но та заупрямилась. Они стали спорить и перетягивать друг у друга рулон. Продавщица и покупатели у прилавка во все глаза смотрели на такое невиданное зрелище.

Шаоань заметил, что на них все смотрят, и вместе с неуступчивой Сюлянь, краснея, вышел из магазина.

На улице Сюлянь ласково сказал ему:

– Если двое хотят быть вместе, при чем здесь одежда? Я знаю, что у вас в семье плохо с деньгами и вы наверняка взяли в долг. Разве это так необходимо? Ведь после свадьбы нужно будет все вернуть…

У Шаоаня защипало глаза. Если бы рядом никого не было, он бы обнял и поцеловал Сюлянь.

Но даже после поездки в магазин Сюлянь не торопилась возвращаться в Шаньси. Шаоаню не хотелось, чтобы она уезжала, и он не стал торопить ее. Спустя десять дней после того, как пошли холодные росы[26], старик Хэ прислал из Шаньси письмо. Он беспокоился, отчего Сюлянь не возвращается: уж не заболела ли? Только тогда она решила вернуться домой. Шаоань опять одолжил велосипед Цзюньу и отвез Сюлянь в Каменуху. Там работал секретарем в коммуне его прежний одноклассник Лю Гэньминь. Шаоань попросил его помочь отыскать транспорт до Шаньси. Вместе с толстяком-поваром из столовой они усадили Сюлянь на автобус…

Отослав Сюлянь, Шаоань остался печально стоять на дороге, сжимая велосипедный руль. Он увидел, как стая диких гусей с пронзительными криками сорвавшись с утеса, понеслась на юг. Приближалась зима. Шаоань внезапно вспомнил, как весной он держал записку Жунье и стоял здесь же, наблюдая за дикими гусями, летящими с юга. И вот они вновь уносились в теплые края.

Дней за десять до Нового года вся семья начала хлопотать, готовясь к свадьбе.

Заранее решили, что Шаоань съездит в Шаньси, но Сюлянь вдруг прислала письмо: мол, забирать ее не нужно – Шаоань человек занятой, зачем ему тратить время на поездку. Она собиралась приехать в Двуречье с отцом – как раз успеют до Нового года.

Ну что за девочка! Юйхоу был тронут ее заботой о Шаоане. Он посоветовался с женой, и они решили, что пора начинать готовиться.