– Глупости! Я не засматриваюсь на других мужчин.

– Ой-ой, а кто у нас жадно глотал слюни, когда выступали Деды Морозы?

– Ты имеешь в виду себя, Кислицына, – щелкаю языком, развернувшись вокруг своей оси, чтобы пойти в противоположную сторону. Ноги уже потихоньку начинают коченеть. – Кстати, как у тебя дела с тем…Купером вроде?

– Переводишь стрелки, – охает и с нажимом кряхтит в трубку. Потом слышится, как что-то падает. Наверное, она, наконец, вылезла с велосипеда. – Этот маразматик Купер из Лондона вообще не оправдал мои надежды. Он оказался циником! Представляешь, что он мне сказал прямо на свидании? «Не буду закидывать удочку раньше времени, но это судьба. Греческая красота Ахиллеса3, мудрый гуру, рассудительная акула. Ты получилась несменное вознаграждение. Но окажись здесь другая девушка, наше свидание бы закончилось на «Здравствуй». – выплюнула с отвращением девушка. – Самолюбие затмило ему рассудок. Не удивлюсь, если работает в той сфере, где власть – его еда.

– Бедная ты моя, – покачала головой, – Тебе достаются одни козлы.

– Знаю. Поэтому я все еще жду высокого, энергичного плейбоя, при этом знающий распорядок своей жизни. Тонкая натура вперемешку с неординарным мышлением.

– Куда тебе такой? – наморщила нос по-детски.

– В двадцать первом веке около семидесяти процентов мужиков это плейбои. Они дальше юбки ничего не видят.

– Ты пессимистка на максималках. Оксана, порой твоя категоричность сбивает с толку!

Как бы невзначай глаза падают на сверкающее кольцо на безымянном красном пальце.

– Зато я живу по девизу «Если плачешь – тряпка, если наобум открываешь карты – респект!». Пока мой смысл жизни – это нагуляться до того, как один придурок не захочет меня взять в жены.

Не завидую я этому «придурку». С ней он лишь испытает мигрень, пулю в задницу и неожиданно станет инвалидом с потерей памяти, слуха, зрения. Все в куче.

– А что касается тебя…

Мы вернулись к началу.

– Мыслишь, как старушка с остеохондрозом, уже пережившая молодые года. Тебе нужно сменить обстановку.

– Предлагаешь гулять? – Меня аж передернуло.

– Я не это имела в виду, но тоже не помешает.

– Спятила?

– Ты закрылась в себе. Стала зажатой. Вы с Мишей не практикуете иные методы забавности.

На это я сжала губы и промолчала.

– Дать тебе адрес секс-шопа, чтобы ты прикупила хорошее белье и некоторые штучки?

– Откажусь.

– Тогда остается последний вариант – переспи с другим.

– Измены приводят к разрушению всего, что строилось годами. Я не хочу это терять.

– И не нужно. Просто получить от этого урок и благополучно забыть.

– Мне этого не надо! – твердо отрезаю и спешу повесить трубку, как слышу:

– Поверь, твой предлог никогда не сможет спасти от вдруг охватившего стенания. Каждая уважающая себя девушка один раз в жизни нарушит систему, сделает ошибку, о которой не пожалеет, и которая принесет много боли. Хочешь получить сокровища – пожертвуй чем-то.

Приоткрыла губы, почувствовав мурашки от слов Оксаны. Ее идеи иногда доходят до крайней степени нелепости. Намек об измене мужу вводит меня в ужас, все же это грех на душу. Мне хватило ощутить на себе вкус угрызения совести, но будь это интрижка за спиной Миши – огрызки от моих ногтей не покажутся достаточными.

– Ладно, созвонимся чуть позже.

– Кать, я еще не до…

– Пока, подружка. Удачного тебе дня!

Нажала на отбой, прерывисто отдышалась, закрыла глаза, беря обратно себя в руки. Не поддаваться эмоциям. Не слушать их призыв.

После пяти вечера детей становилось все меньше и меньше. С тетей Таней мы разговаривали на всякие темы, отвлекаясь на последних минутах до ухода домой. Так я отпускаю ее намного раньше, но именно сегодня ей захотелось со мной посидеть подольше. Обсуждение на тему коммунальщиков, федералов, нашего начальства разгружало голову. Целый день был на ногах, и, сидя на стуле, слушая поутихшие голоса детей, медленно погружалась в пространственное межвременье. Так навевает на сон…

– Папочка! – спохватилась Варя, поднимаясь со своего места и мчась в раздевалку. Я следом за ней пулей пошла, гадая, как же выглядит ее отец и насколько мои подозрения в схожести характеров с женой верны, дабы разочаровать Оксану.

Но я проиграла.

Снова.

Ноги приросли к полу, стоило увидеть широкую фигуру мужчины, раскрывающий объятья и приседающий на уровне дочери. Девочка к нему подбежала и чуть ли не запрыгнула на плечи, пока мой шок преобразовывался в учащенное сердцебиение.

Он.

Он оказался ее отцом.

Не знаю, какие мысли заполонили мое сознание в эту минуту, только я не могла оторвать своих глаз от того, кого совсем недавно послала далеко и надолго, при этом поставив себя не в самом лучшем свете. Нет-нет-нет. Не может быть так, чтобы судьба шутила надо мной. Боже.

Руки подрагивали и вспотели. Сложила их перед грудью, пытаясь преодолеть временную рассеянность и показать, что так легко я не смогу пасть. Я глупо выгляжу.

Когда мужчина выпрямился и соизволил поднять на меня очи, позади меня прозвенели осколки. Взгляд пронзил стрелой, оторвал какую-то часть меня, коснувшись потаенных переживаний. Маска холодности растаяла, струйкой потекла по моей коже, которой стала оголенным нервом. Наши глаза встретились, и, хотя прочитать его мысли было невозможно, я знала, он помнит меня. Встреча оказалась на нейтральной территории.

Знакомое пальто с шарфом и непринужденная поза заставили посмотреть с другого ракурса на привлекательность молодого папы. Он до ужаса красив! Оказавшись вблизи с ним, я смотрела на него под другим углом. Смуглая кожа, всклокоченные волосы, вечно падающие ему на глаза, хмурость с безразличием, щетина, прибавляющая года, однако не уменьшающая мужскую харизму с тонкой начинкой отцовства. Взгляд опускаются на губы мужчины, вызывая различные убеждения себе, что они умеют любую девушку заводить с пол-оборота. О чем я только что подумала?

Ретировавшись, смущенно опустила глаза. Какой кошмар!

– Добрый… – прокашлялась, – вечер.

– Добрый, – хмыкнул он. Прищурился, внимательно просканировал меня, под детальным прицелом ощущаешь себя запуганным олененком, встретившийся с голодным волком. После полоснул самоуверенной ухмылкой, тут же опуская голову, словно я не замечу. Да он издевается! – Солнце, иди, одевайся. Я поговорю с твоей воспитательницей…

– Екатериной Фладимирофной, – весело щебечет ребенок без запинки и следует к своему шкафчику.

– С Екатериной Владимировной, – как мантру повторяет мое имя. Оно растекается на его языке настоящим подтаявшим пломбиром. Боже правый.

Не спеша подходит ко мне, становясь на почтительном расстоянии, только так, чтобы показать свое величие. Гигантский. Тут не уж то все два метра с моим-то сто шестьдесят: широкоплечий, гордый, неотразимый. Глаза горят живым блеском, подталкивая вместе с ним пронять роковую встречу.

Не уверена, рада ли я столкновению или же нужно бежать?

– Меня зовут Семен Олегович, – представляется мужчина, не спуская мертвый пепел с тлеющей мятежности. Судорожно вбираю в себя воздух, встряхивая головой. Не думай падать, Катя! – Не думал, что нас повторно столкнет именно в таком ключе.

– Не надо было думать, – мило улыбнулась, сделав шаг назад.

Язык мой – враг мой. Я же разговариваю как воспитатель с родителем, почему я решила дерзнуть?

Ворвавшийся в мое личное пространство запах от одеколона распалил рецепторы обаяния, что я чуть не растеряла уверенность. Мне этого не надо. Господи! В тот вечер я проклинала мужчину на чем свет стоит, неприятный и наглый, в нем не виделось ничего стоящего; а в настоящий момент волнуюсь от одного взгляда на него, тягостного присутствия, как шестнадцатилетняя девочка, столкнувшаяся впервые с парнем. Не могу подобрать слов, вечно сглатываю, дергаю пальцами свою кофту, переминаюсь с ноги на ногу. Да что со мной такое? Откуда такая стеснительность взялась?