Не успела я ничего ответить, как вдогонку пришло второе сообщение:

«Это не то, о чём ты подумала. Я добрался до своих наработок, которые оставил на домашнем компе. Твоё предложение помочь мне с мини-альбомом ещё в силе?»

Хм. Перевести всё в рабочее русло и забыть о неловкости? Сделать вид, что ничего действительно не было и продолжать жить, как ни в чём не бывало? Отличный план. А, главное, «надежный», как швейцарские часы.

Я должна ответить ему «нет». Потому что позволять ему приехать — значит, остаться с ним наедине. В своей квартире. Где, кроме парочки ваз с цветами, нет ничего и никого. С другой стороны, этими самыми вазами можно отбиваться, если этот жук вздумает ко мне полезть.

Нет. Я должна ответить «нет» и либо отправить его к Крису, либо сказать, что работать мы будем только в моей студии в компании, и ещё лучше, если рядом с нами кто-то при этом будет находиться. Это было бы самым разумным решением.

Поэтому, вздохнув, я напечатала короткое «Да, приезжай». Потому что я НЕразумная.

Ава

Вопреки моим опасениям, Ноа не пытался ни словом, ни делом, намекнуть на то, что ему от меня нужно что-то, кроме моих навыков звукорежиссёра. В тот вечер он приехал, прихватив с собой флешку со своими наработками. И мы действительно несколько часов занимались музыкой.

Как и в последующие пару недель. У парней был перерыв между европейской и азиатской частью тура. Не то, чтобы это означало отдых или — о боже мой! — отпуск. Нет, это были интервью, репетиции, записи новых треков. Крис как-то мимоходом обмолвился, что у них в общей сложности записано песен минимум на два полноценных альбома, но они их не выпускают, потому что «время и настроение не подходящее». Каждой композиции, как говорится, своё место.

В общем, ни минуты покоя, и секунды отдыха. А теперь у меня появилось ещё и новое хобби — помогать Ноа с его мини-альбомом. Удивительно быстро это вошло в привычку — приезжать с работы, переодеваться, включать оборудование и встречать Ноа. Парень всегда привозил кофе (себе — чай) и ужин — мою любимую китайскую еду. Мы перекусывали, параллельно набрасывая план работ, потом сводили треки, спорили, какой инструмент лучше ляжет на тот или ино кусок, чистили всё, просчитывали, записывали вокал — в общем, не прохлаждались.

Доплачивали ли мне за эту сверхурочную работу? Разумеется, нет. О ней в принципе никто, кроме ребят из группы, не знал. Даже менеджер не был в курсе, куда один из «даймондов» регулярно срывался по вечерам. Меньше информации — светлее голова. Но, даже несмотря на то, что я фактически гробила своё время, мне не казалось, что я трачу его впустую.

Работать с Ноа было… комфортно. Он, конечно, любил поспорить, но в то же время всегда вдумчиво вслушивался в мои советы, нередко соглашаясь и оставляя за мной последнее слово. Мы окрашивали трек в его персональные цвета — не такие, какие он привык показывать, выступая в коллективе. Его рэп был дерзким, порой немного томным, но всегда искромётным. В мини-альбоме были только спокойные, лирические композиции — мягкие, плавные. Нежные. Совсем иные. Не думаю, что фанаты когда-либо видели такого Ноа. И мне было лестно, что с моей помощью у них мог появиться шанс узнать эту черту парня. Она у него была — где-то глубоко внутри, но была. Я это точно знала.

В какой-то степени мне было даже грустно заканчивать работу над альбомом — она меня действительно захватила. Но всему рано или поздно должен был прийти логический конец.

— Ты определился, какая песня будет заглавной в альбоме? — спросила я в один из вечеров, пока мы заканчивали наш поздний ужин.

— Думаешь, для мини она тоже понадобится? — нахмурился Ноа.

Я кивнула:

— Ну да. Должен быть трек, который задаст тон всему альбому. Чтобы, услышав его, люди понимали, чего ждать и к чему готовить свои ушки.

Парень задумчиво пожевал губу, глядя куда-то перед собой. После непродолжительного молчания он неуверенно протянул:

— В принципе, у меня есть идея. Но…я не знаю.

— Что именно?

— Я никогда этого не делал, — пробормотал Ноа.

Так. Стало интересно.

— Ты меня интригуешь. Может быть, поделишься?

Кивнув, блондин сказал:

— У меня есть одна песня — написал её буквально на днях. Она, в принципе, очень даже подходит под то, о чём ты говоришь. Но… я не уверен, вытяну ли я её.

— В смысле? Ты написал что-то, что твой голос может не потянуть?

В это было сложно представить. Одно дело, когда тебе дают написанный кем-то текст — ты просто вынужден подстраиваться под обстоятельства. Но себе ты обычно строчишь те партии, в которых максимально уверен.

— Если сделать так, как я себе это представлял — там должен быть диапазон почти в три полные октавы, — пояснил парень, — Я думал разделить её с Майки — он точно вытянет вокал. Но меня вроде как жаба душит. Текст очень личный и делиться им не хочется. Знаю, говорю, как сволочь, но…

Прежде чем Ноа пустился в долгие объяснения и оправдания, я его прервала:

— Прекрасно тебя понимаю, можешь не продолжать. Но, что я могу сказать. Давай попробуем. Раньше у тебя проблем с высокими нотами не было. И потом — твой голос это может. Немного порепетируем — и всё получится.

Не откладывая в долгий ящик, я придвинула к себе маленький синтезатор, подключая его и быстренько пробегая пальцами по клавишам, набирая нужные нам ноты.

— Разомнём твои связки — и дальше уже будем делать выводы, окей? — спросила я Ноа.

Тот кивнул, придвигаясь чуть ближе. Я начала медленно выводить каждую ноту, а парень послушно повторял за мной, используя вместо инструмента связки и голос. От низкой Eb2 до высокой Db5. От глубокого, чуть хрипловатого вокала до лёгкого, почти ангельского фальцета.

(Казалось бы, неожиданная) характеристика басовых голосов — их способность не только попадать в низкие тона, но и более или менее легко достигать более высоких нот. Это связано с их природной способностью к фальцету. Маленькое техническое отступление, не обращайте внимания.

Ноа прекрасно пел. Я это помнила. На его голос во время школьных вечеринок девчонки слетались, как пчёлы на мёд. Лирика в его исполнении была настолько прекрасна, что другие парни лишь пыхтели от зависти. Потом он начал развиваться в других областях и подзабил на вокал. Но талант и опыт сложно было просто так выкинуть в мусорку.

Поэтому, уже меньше чем через полчаса, хмыкнув, отодвинула синтезатор и сказала:

— Больше прибеднялся. Всё у тебя получится. Давай свои наработки, сделаем из них мелодию — и запишемся. Я планирую, знаешь ли, лечь не в два часа ночи, как в прошлый раз.

— Ты сама настаивала, что мы должны всё проверить после того, как трек просчитается, — парировал Ноа, — В этот раз просто оставим это на завтра.

— Как скажешь. Из-за тебя у меня каждая ночь какая-то бессонная.

Только когда я это произнесла — поняла, КАК это звучало. Прикусив язык, бросила в сторону Ноа быстрый взгляд, но он, как ни в чём не бывало, копался в своём рюкзаке в поисках флешки. И только покрасневшие кончики ушей говорили о том, что он тоже уловил подтекст. Вот жеж…

С мелодией мы разобрались быстро — Ноа очень чётко знал, чего хочет, поэтому в какой-то момент даже отодвинул меня в сторону, занявшись всем в одиночку. У него был талант. Я это уже говорила? А, да? Ну, что же, мне не жалко. Я же это не вслух произношу, в конце концов.

А, почему, собственно, нет?

— Ты знаешь, ты очень хорош в этом, — отметила я мимоходом.

— В чём? — поднял на меня глаза Ноа.

— В создании песен. В продюсировании. Ты хорошо чувствуешь музыку, понимаешь, где что и как должно звучать. Почему ты не занимаешься этим сам?

Пожав плечами, Ноа чуть покраснел, прежде чем ответить:

— Я вроде как не всегда уверен, правильно ли всё делаю. Ещё я вспыльчивый и не люблю, когда с моим мнением не соглашаются. Если бы я писал музыку для парней — Вуди бы постоянно прилетало от меня.