Фрэнсис. По-моему, тут долго думать не придется…

Мадлен. Нет.

Фрэнсис. Все просто, верно? Растить детей. Ухаживать за твоей семьей. Быть твоей женой. Это совсем не героически выглядит, правда? Это все равно, что мусор выносить. Какое уж тут геройство…

Мадлен. Да…

Фрэнсис. …да-да, как выносить мусор.

Мадлен подходит совсем близко и внимательно на нее смотрит.

Я сказала: Прошу прощения, но не пора ли вспомнить такое слово, как «равновесие?»

Фрэнсис глубоко затягивается сигаретой и с трудом сдерживает слезы.

Тебе не кажется, Мартин, что большинство людей живет в вечных проблемах, в дерьме? Что так живет большинство наших знакомых?

Мадлен. Вот-вот.

Фрэнсис. Да, именно так они себя чувствуют. Встают каждое утро, с трудом осознавая зачем, да и потом вряд ли понимают, что и ради чего они целый день пытаются делать. Единственное, что они знают — они любят своих детей и не предают друзей… Ну не знаю… может, наоборот: не предают детей, любят друзей.

Мадлен. Да.

Фрэнсис. Так они и живут. Без убеждений. Ни в чем не уверенные.

Мадлен. Да.

Фрэнсис. Не строят планов. Не имеют собственной точки зрения. А себя выражают… — ну, допустим, просто пытаясь кому-то делать добро. По крайней мере, большинство людей. Вы не согласны?

Мадлен. Конечно.

Фрэнсис. Они выражают себя через обычные, незначительные добрые поступки.

Мадлен ждет продолжения.

Мадлен. И что же?

Фрэнсис не продолжает.

И что дальше?

Фрэнсис. А дальше — хорошо, я допускаю, что, возможно, большинство этих добрых поступков направлено на их близких. И что с того? Разве это значит, что они неправы? (Фрэнсис опять замолкает, ожидая ответа). Ведь эти поступки тоже что-то значат? Они ведь тоже чего-то стоят?

Мадлен. Конечно!

Фрэнсис. Разве не так? Что теперь делать, если мы так живем? Если большинство из нас умеет только это?

Мадлен. Конечно!

Фрэнсис. Мы просто хотим помочь. Хотим быть кому-то полезными. Это ведь тоже считается! Тоже чего-то стоит, да?

Мадлен. Конечно. Ну зачем вы спрашиваете! Конечно же! (Мадлен начинает раздражаться из-за повторяющихся вопросов Фрэнсис).

Фрэнсис. «Очень хорошо. Тогда объясни мне кое-что. Эта женщина, которую, ты говоришь, что любишь, — выходит, она другая. Мадлен совсем другая. А почему? Потому что она следует своим убеждениям. Потому что у нее есть собственное мнение. Откуда у нее это мнение? Когда оно у нее появилось? В шестидесятые, так ведь? Это было в шестидесятых, когда она загорелась этими идеями, стремясь изменить мир? И что же, с тех пор все эти годы она упрямо идет напролом со своими идеями? Несмотря на то, что все вокруг давно изменилось!»

Мадлен. Это было не только в шестидесятых.

Фрэнсис. Нет?

Мадлен. Нет.

Фрэнсис недоверчиво на нее смотрит.

Не только в шестидесятых.

Фрэнсис. «И за это мы ею восхищаемся, правда? Именно за это? И поэтому она сильная, да? Она сильная личность, потому что живет фантазиями? Потому что живет прошлым?»

Теперь Мадлен смотрит на нее сурово.

Мадлен. Что вы хотели этим сказать?

Фрэнсис. Вы сами прекрасно все понимаете.

Мадлен. Ну и что?

Фрэнсис молчит.

И что с того?

Фрэнсис. Я просто сказала, что думала.

Мадлен. А вам какое было до этого дело?

Фрэнсис. Я не говорю, что это мое дело. Я вам просто рассказываю.

Мадлен. Боже мой, вы полагаете, я живу прошлым?

Фрэнсис. Думаю, да.

Мадлен. Если вы это называете «жить прошлым»… Но разве это преступление? Если уж вы меня в этом обвиняете…

Фрэнсис. Никакого преступления. И я вас ни в чем не обвиняю. (Фрэнсис неожиданно успокаивается и смотрит прямо в глаза Мадлен).

Мадлен. Что же тогда?

Фрэнсис. Так вот. Он смотрел на меня и улыбался. И сказал: «Ты можешь говорить, что хочешь…»

Мадлен. И что?

Фрэнсис. «Говори, что хочешь. Но ты не можешь изменить ни факты, ни ее убеждения. И я с ней не из-за ее взглядов».

Мадлен. Нет?

Фрэнсис. «Я не поэтому ее люблю».

Мадлен мгновение колеблется.

Мадлен. Почему же тогда? Почему он оставался со мной?

Наступает молчание. Фрэнсис курит, затем смотрит на Мадлен, ожидая, что та заговорит первой.

Фрэнсис. Вам лучше знать.

Мадлен смотрит на нее, словно эта идея показалась ей совершенно абсурдной.

Нет, правда. Скажите мне, наконец.

Мадлен. Вы что, серьезно?

Фрэнсис. Конечно.

Мадлен. Вы хотите, чтобы я вам сказала?

Фрэнсис. Конечно.

Мадлен. Почему Мартин меня любил? (Мадлен улыбается и трясет головой). Ну, нет. Не думаю, что я должна это делать.

Фрэнсис. Почему?

Мадлен. По-моему, это очевидно.

Фрэнсис. Да? Что же очевидно?

Мадлен. Фрэнсис, прошу вас! (Мадлен неожиданно теряет терпение). Вы считаете меня настолько наивной?

Фрэнсис. Нет, почему же? (Фрэнсис оживляется и не намерена отступать). Правда, мне даже интересно. Вы и так столько всего рассказали…

Мадлен. Разве? Вы действительно думаете, что я многое рассказала?

Фрэнсис. Конечно. Как вы познакомились. Как в него влюбились. Зачем же было рассказывать, если вы вообще не хотите, чтобы я что-то узнала? А теперь вдруг решили что-то скрыть. В чем дело?

Фрэнсис улыбается, в то время как Мадлен смотрит на нее недоверчиво.

Что, горячо? Я подошла слишком близко?

Фрэнсис задает последний вопрос неожиданно доверительным, заискивающим тоном. Мадлен смотрит на нее и, наконец, решается принять вызов.

Мадлен. Ладно. Все равно в ваших глазах я наделала в своей жизни массу глупостей…

Фрэнсис. Этого я не говорила.

Мадлен. Но вы это подразумевали.

Фрэнсис. Я так не говорила.

Мадлен. Ну как же, по-вашему, я потратила впустую уйму времени на все эти митинги, демонстрации… (Мадлен на минуту замолкает и пристально смотрит на Фрэнсис). Но все же есть одна вещь, которой я никогда не делала, поверьте.

Фрэнсис. И что же это?

Мадлен. Никогда не позволяла себя использовать.

Фрэнсис. Использовать?

Неожиданно наступает молчание.

Так вы считаете, я вас использую?

Мадлен смотрит на нее так, словно это совершенно очевидно.

Мадлен. Вы сами ко мне пришли, так? Ворвались, прикрывшись своим писательством, как полицейским жетоном. Оно открывает перед вами все двери. Считаете, что оно дает вам право и сюда лезть? «Пропустите меня, я писательница!»