– Ты что лютуешь? Тебе хоть какой-то вред этот ребёнок нанести смог? – начало разговор Отражение с осуждающим тоном и потухшим взглядом.

– Ты сейчас серьёзно? – Сет со стуком поставил бокал на стол, будучи в крайнем удивлении. – Может мне ещё к людям выйти и самому им вилы с топорами раздать? Всё равно ничего не сделают, – в голосе князя звучал откровенный скепсис. – Не такой уж она и ребёнок, и к тому же Олаф бы её слишком сильно не побил бы.

– Не слишком сильно с твоей, или с её точки зрения? – отражение ехидно улыбнулось одним уголком рта.

– Да какая разница? – Сет вскочил, и, скрестив руки на груди, стал нервно ходить по комнате напротив зеркала. – Всё равно нельзя без наказания оставить – совсем распустятся. Я и так им слишком многое дозволяю.

– Ты себя сейчас оправдать пытаешься? Признайся, стал бы ей руки рубить, если бы не ожидал, что голова разболится? – отражение проговорило эту фразу совершенно обыденным голосом, отчего Сет внутренне напрягся, хоть и не находил причин такому состоянию.

– Я вообще удивляюсь, почему тебя это так задело. – признался Князь. Затем, сомневаясь в собственных словах, выпалил: – Нет, не стал бы, – чувствуя, что разговор начинает принимать нежелательный оборот, сердито посмотрев на отражение, спросил: – И может хватит меня уже третировать?

– Ты правда считаешь, что это делаю я, а не ты сам? – отражение невесело рассмеялось. – И ты так старательно пытаешься от меня откреститься, будто я не часть тебя… Во всяком случае, не был тобой раньше. Или ты был мной? – отражение склонило голову немного набок и вновь попыталось улыбнуться. Сет отметил про себя, что в предыдущий их разговор, он двигался сильно живее.

«Вот всегда с ним так. Начинает тормошить из-за какого-то пустяка, а потом выводит на философию», – князь досадливо поморщился, снял диадему и небрежно кинул на стол. Она, попав на ребро, покатилась и упала с края на пол. Инерция понесла её дальше, но Сет на ненавистный обруч не смотрел. Звенящий звук затихающего вращения оповестил, что лежать до утра ей предстоит где-то рядом с гардеробной.

– Ты за этим ко мне воззвал? Или тебе девица приглянулась? – неожиданно сам для себя спросил князь.

– Заметь, не я это сказал, – по выражению лица отражения невозможно было что-либо прочесть.

– А говоришь, что это я лютую. Сам же сказал, что она совсем юна, – Сет практически прорычал эти слова, вплотную подойдя к стеклу. Но свежая мысль заставила его отвлечься и остыть. – Хотя, может быть, у этого народа как раз в таком возрасте уже сватают. Тебе то это зачем? А мне – тем более? – князь уже совершенно недоумевал от поворота из беседы.

– Опять же, не я это сказал.

– Издеваешься? – Сет, снова выйдя из себя, стукнул рукой по серебристой узорной раме так, что зеркало задрожало.

– Отнюдь, – отражение равнодушно пожало плечами. Затем, после недолгого молчания добавило. – Так о чём ты хотел поговорить?

– Нет, ты точно издеваешься… – Сет отскочил от зеркала чувствуя, что ещё чуть-чуть, и зарядит по стеклу уже чем-то твёрдым и тяжёлым, и снова стал метаться по комнате. – Я пока ещё в своём уме, и это ты мне по мозгам стучать начал, – упорствовал князь, всё больше сомневаясь в своих же утверждениях.

– Ну да, в своём уме. Разговариваешь со своим отражением. Причём вслух. Давеча на Джастина накинулся… – в интонации отражения послышались знакомые нотки, черты самого Сета, каким он был несколько десятилетий назад. Затем отражение, как и князь ранее, облокотилось на раму, и чуть ли не прошипело. – Ему ты череп проломить хотел? Чуть не отрубил руки девке из-за старого глупого пергамента. Тебя возбудил её крик? Ты поэтому пришёл ко мне?

– Ой, всё… – Сету стало не по себе. Он никак не хотел соглашаться с отражением, и уж тем более, ему отвечать. Не желая продолжать разговор, он лёг на кровать и накрыл ухо подушкой.

– Ты же понимаешь, что это не поможет? – ничего не выражающим тоном говорил внутренний голос. – Может, проведём время вместе с пользой и подумаем, что тебя ещё действительно беспокоит? Почему мы так привязались к Багхесу? Думаешь, он же и привёл сюда первую тварь?

– Снова переходишь на мы? Хорошая попытка, но нет. Нет смысла обсуждать это с тобой – ты знаешь не больше меня, – Сет отшвырнул не справляющуюся с задачей подушку, подошёл к шкафчику и достал бутылку с зелёной прозрачной жидкостью.

– Опять? – отражение смотрела на Сета с некоторой долей осуждения и усталости.

– А почему бы и нет? Ты ж теперь не заткнёшься в ближайшие несколько часов, – стараясь не выдавать своё смятение, Сет налил себе полный кубок.

– А ты думал, что будет с тобой, когда я всё-таки замолчу навсегда? – Отражение показало руками на своё тело. – Что будет дальше? Усохну до состояния мумии или начну разлагаться? Или просто испарюсь, как считаешь? Ты сможешь себя контролировать, если я не буду тебя сдерживать?

Сет поёжился от этой мысли, но всё-таки начал пить зелёное пойло. Настойка горькая на вкус, обжигает, но можно потерпеть. Дурман быстро начал окутывать мысли, унося вдаль все тревоги последних лет.

– Надеюсь, первыми отсохнут голосовые связки, – хмыкнул князь, возвращаясь на постель.

– Ты же знаешь, что они мне не нужны.

Надоедливый голос продолжал говорить, но Сет постепенно проваливался в тревожный сон. Он прекрасно знал, в какой момент всё поломалось, и сделать с этим особо ничего не мог. Проклятые не болеют, и лечить его некому. После последнего мероприятия с порталом энергия ещё не успела накопиться и литься через край. И знать о проблеме никому не следует.

Князь потихоньку расслаблялся, почти заглушив внутренний голос Отражения обрывками размышлений и воспоминаний, пока зелёный дурман не сморил его окончательно.

Ярека поставили на ноги всего за неделю. Кэйа удивилась гостям, но деду возражать не стала. Вилфред временно переселился на лавку, уступив своё спальное место болезному. Девушки ночевали на кровати вместе. Благодаря неуёмной потребности молодого Волка в общении, Еся и Ярек вскоре освоились и приспособились к распространённой в Итернитасе речи. Она представляла собой смесь местных языков и была сильно упрощена, поскольку одной национальности у попавших в замок, как правило, не было. Некоторые слова оказались созвучны и с их родным наречием. В итоге, за время, проведённое в замке, помогая себе жестами и рисуя на песке изображения, ребята стали друг друга лучше понимать.

Кэйа оказалась более сдержанной, чем её покрывающийся шерстью родственник. Молчаливой, но с озорной искоркой в глазах. Ребята с удивлением обнаружили, что она волчицей не являлась несмотря на то, что приходилась Олафу внучкой. Её мать родилась уже после того, как Олаф стал Волком, но зачата она была ещё в человеческой семье. С полвека назад деда ранили в битве, он заразился. В полнолуние обернулся, но вреда беременной супруге не причинил – выскочил в открытую дверь и пытался сбежать в лес.

Джастин и Сет как раз ожидали рядом с городком, принесёт ли полнолуние новых Волков, когда люди пригнали к ним новообращённого Олафа, пытаясь его прикончить. Отбить оборотня от людей удалось, отделавшись всего одним погибшим человеком. Остальные селяне в панике бежали обратно в деревню и попрятались в избы. А его жена, Герда, не побоялась – в лес за мужем пошла. Братья увели супругов в Итернитас. [5]

Кэйа много хлопотала по хозяйству. Помогала слугам на кухне, поддерживала порядок в родных покоях и в некоторых комнатах замка. Без зазрения совести таскала домой еду – внучке вожака никто не отказывал, да и она особо не наглела.

И Ярек пропал. Как только сознание стало удерживаться в реальности длительное время, разглядел Кэйю. Она – девушка, надо признать, аппетитная. Смуглая, черноволосая, кудрявая – не в деда пошла. Уже по возрасту была на выданье. Глаза большие, карие с янтарным ободком вокруг зрачка. Пышногрудая, круглолицая – вся пылала здоровьем, спокойствием и достатком.