Аэлдулин внезапно развеселился и сдавленно хохотнул, представив младшего братца со спущенными штанами поперёк своих колен.

Из воспоминаний Джастина вывел стариковский кашель. Видимо, он слишком глубоко ушёл в себя, раз начал думать о себе и брате со старыми именами, и совсем позабыл о Всемире.

Чувствуя небольшую неловкость, Джастин пожал плечами и уклончиво ответил:

– А сам я, наверное, смалодушничал. На смертном одре после битвы согласился, чтобы Сет вернул меня к жизни. Тем способом, которым он мог это сделать. И мне тоже пришлось покинуть Вечный Лес. Может, когда-нибудь потом расскажу при случае. Сейчас не хочу вспоминать об этом.

Всемир молчал, смотря на пожухлую траву под ногами, легонько постукивая по земле краем посошка. Джастин уже подумывал, чтобы попытаться встать на ноги и уйти, но староста продолжил.

– Выходит, мы здесь не одни чужаки?

– Выходит так.

– Господин, можете ли перед князем слово замолвить, вдруг вернёт нас назад на родную землю? – Всемир решился задать этот вопрос, чувствуя, что Джастин добрее, чем пытался казаться.

Джастин, прекрасно понимая желание старосты, потупил взгляд, замялся:

– Кабы вам хуже не стало, если он разозлится – сейчас же вроде не бедствуете, – ответил вампир, стараясь сделать голос разражённым. Но играть эту роль ему удавалось плохо. – Замолвить-то могу, только навряд ли это к чему-то приведёт. Он злой ходит последние несколько лет. К тому же, для него самого дорога домой навеки закрыта волею судьбы.

– Спасибо, действительно не бедствуем, – ответил староста с лёгким поклоном. – Да душа домой тянется. Мне думается, вы понимаете.

– Даже не представляешь, насколько. Этому миру мы чужие. Наш мир погибал. Пришлось бежать, – Джастин поделился со старостой, не задумываясь о том, сболтнёт ли лишнее.

Всемир цокнул языком, обдумывая сказанное.

– Быть может, есть ещё кто-то, умеющий дорогу между мирами прокладывать? – спросил староста с надеждой.

– Если и есть, мне это неведомо, – чувствуя, что всё-таки зря разоткровенничался, Джастин встал на ноги, отряхнулся и пожал плечами. – Для такой ворожбы сила нужна особая. И Боги с той стороны пути, как и ваш, могут быть против того, чтобы к ним гости пожаловали. Вам ещё повезло, что демиург время дал, чтобы уйти подобру-поздорову. Довольно беседовать. Вечереет. Тебе из лесу в избу пора.

– Говорю тебе, не малина это! Какая малина в листопад? Да и где ты её такого цвета видел? И листья другие совсем, – Есения с большим подозрением разглядывала кислотно-лиловые ягоды с жёлтыми прожилками. – Не трогал бы ты их, а? Грибов уже набрали, пойдём!

– Ну и что, что листопад! Вон, грибы тоже на наши не все похожи, а съедобные, – возразил Ярек, кивая на полные корзины. – Я есть уже хочу, а до ужина далеко.

Ярек стал снимать поздние осенние ягоды и отправлять в рот одну за другой.

– Кисловаты, но вполне сойдёт. Может, тоже попробуешь?

Есения только покачала головой, продолжая внимательно смотреть на друга. Кустарник, с которого Ярек обрывал ягоды, рос около болотца недалеко от озера с тренировочной площадкой Волков. Было ещё светло, но уже вечерело. Нечисть в болоте должна пока крепко спать. Железный ножичек девушка держала в сапоге, готовая выхватить его в любой момент. И беспокойно озиралась. Деревня далековато – с другой стороны от замка. Они с Яреком много бродили в округе, когда жителей стали выпускать. Волки не препятствовали. Объяснялось всё довольно просто – сгинешь в лесу или на болоте, значит, сам дурак, виноват.

Выбраться с острова было непросто. Он стоял посередине странного озера с течением как у быстрой реки. Оборотень бы переплыл, если нужно, а вот получится ли это у человека – были большие сомнения. Тем более, мало ли кто в этой реке водится – обедом становиться ни у кого желания не возникало. Один раз видели, как князь заморозил воду, сделав широкий ледяной мост на ту сторону – чтобы Волки съездили с повозкой в ближайший человеческий городок на рынок за припасами. Мост смыло, как только колесо последней повозки заехало на другой берег. Таким же путём через неделю отарившихся Волков запустили назад.

На дальней стороне проклятого острова находился пустырь, посередине которого торчал высокий обугленный столб, с выжженной землёй и иссохшими деревьями вокруг. Птицы избегали летать над этой прогалиной. Загнанные на охоте звери всеми силами старались обегать это странное место. Людям сложно было понять объяснения Волков по этому поводу. Но селяне и сами чуяли, что на эту проплешину не стоит заходить. Уже сильно позже им стало известно, что именно там князь казнил отцовского некроманта.

Пока Ярек наслаждался болотной ягодой, Есении вспоминалась первая встреча с местной мавкой. Вечерело, Еся с братом и ещё несколькими ребятами по лесу ходили. Кто хворост собирал, кто грибы, кто орехи. На деревце рядом с этим болотом сидела девица. Красивая, волосы распущенные, длинные, русые, венок на голове… Одета, правда, в рубаху старую, местами подранную, мокрую и всю в тине. Будто купалась недавно, хоть и не лето, вода весьма студёная.

Ярек как увидел – обомлел и дар речи потерял. Девица с формами округлыми, груди сквозь мокрую ткань просвечивают, сидит, гребнем волосы расчёсывает. Хороша. Еся сама на неё загляделась, будто заворожённая. Та девица, парня завидев, стала хохотать, к дереву его подзывать. А как подошёл, сначала рывком вверх к себе затащила, а потом как сиганёт вместе с ним прям в болото! И давай щекотать, да топить.

На Еськины крики сбежались ребята.

Чёрт тот, хорндом которого кличут, откуда-то из кустов вышел, стоит, потешается. Ребята к болоту кинулись, да в воду залезть к нечисти – боятся сами утопнуть. На берегу коряги длинные нашли, пытаются то ли по мавке попасть, то ли под руку Яреку подсунуть, чтобы схватился и вылез. Еся же стоит, плачет, что делать не знает, как брата спасать. В какой-то миг взгляд хорнда поймала. Тот отсмеялся, немного ближе подошёл, чтоб его слышно было, и лениво, как будто дитю малому разъяснение даёт, проговорил:

– Эх вы, это ж мавка! Девка, ты ей свою рубаху предложи – авось отпустит добычу.

Чёрта слушать – последнее дело, да разве могла она тогда сообразить? Но рогатый таки не соврал. Еся рубаху через голову стянула, ни о чём, кроме спасения брата не думая. Протянула болотной нежити.

– Возьми, только пусти его!

Мавка, как рубаху увидала, обрадовалась. К Яреку тут же интерес потеряла, отпустила. Он чудом за протянутую корягу ухватился, ребята его вытягивать сразу стали.

Мавка старую тряпку стянула, ничуть наготы не смущаясь, новую надела. Стоит, перед парнями и чёртом красуется. Молодцы, сообразили – как только Ярека вытянули, ноги в руки – и бежать. Кто-то из них застывшую Еську тоже за руку схватил. Так и прибежали они вплотную к деревне. Только когда дыхание сбилось и остановились отдышаться, заметили, что на ней рубахи-то и нет. Вот стыдоба! В избу так не зайдёшь. Кто из ребят был посуше, свою рубаху отдал. Потихоньку до избы добрались, вроде из взрослых не заметил никто. Её не попрекали и не припоминали потом, но никак из головы этот случай не шёл.

Из невесёлых размышлений Есению вывел тихий хрип. Она повернулась к Яреку и увидела, как он оседает на землю, держась за горло.

– Дурачина, ты что ж наделал! – прокричала девушка, чувствуя, как от ужаса подкашиваются ноги.

Еся попыталась подхватить друга, но он упал. Стоит на четвереньках, хрипит, с трудом, но дышит. Она его, как могла, поволокла к озеру. Велела пить и обратно наружу воду с ядовитой ягодой на землю возвращать. Ярек говорить не мог, только хрипел и стонал. На берегу упал на живот, но одной рукой воду всё же черпает и в рот отправлять умудряется. Рвоту вызывает, но легче ему не становится. Что делать?

Есения лихорадочно соображала. В деревне про ягоды никто знать не знал. Травницы нет, врача тоже нет. Волки, что за ними смотрят, языка не знают, да и далеко бежать. "Ближе к замку вокруг озера, вдруг там Бледные, может есть что от ядовитой ягоды".