Аэлдулин… Да, они определённо были знакомы раньше. Именно так звали Джастина до перехода на тёмную сторону…

– Кто? – еле слышно выдохнул пытающийся перейти в иной мир эльф.

Паренёк невесело рассмеялся, раздражённо откинув от себя угвазданную ткань. Аэлдулин с удивлением заметил немного заострённое ухо. Эльфов Князю Корвосу ещё никогда не удавалось обращать ни в вампиров, ни в Волков.

– Братишка, неужели я успел настолько измениться всего за четыре года? – кровавая пелена в глазах паренька рассеивалась, давая проступить сквозь постепенно бледнеющее алое марево светло-серой, почти белёсой радужке. После того как глаза приобрели обычный вид, парень подмигнул и улыбнулся.

Если бы Аэлдулин мог встать, он бы его сейчас хорошенько отлупил. Почти обескровленное, холодеющее тело отказывалось подчиняться. Стараясь не обращать внимания на боль, он начал безуспешно дёргаться. Видимо, со стороны это выглядело как конвульсии. Он пытался из себя выдавить хоть слово, но от злости и нехватки сил выходило лишь невнятное бульканье.

Сехфир’халлан – младший брат, покрытый позором и изгнанный из Вечного Леса. Аэлдулин единственный поверил тогда в его невиновность. Ошибся?…

– Видимо, теперь-таки узнал… – Сехфир обеспокоенно подскочил, положил Аэлдулину ладонь на грудь. Покалывание от магического потока усилилось. – Хорош дёргаться, силы побереги! Я и так уже битый час от тебя жнецов отгоняю.

«Магия смерти вперемешку с магией воды? Как вообще такое возможно? Видимо, поэтому брату никогда не удавалось лечение», – пронеслась отстранённая мысль.

– Гнида! Своих! Убью, сволочь! – ярость, а, может быть, и колдовство брата придали сил, и Аэлдулин смог прохрипеть ругательства, не прекращая попыток шевелиться.

Глаза Сехфира недобро сверкнули, губы плотно сжались в одну линию. Он резко, но не сильно стукнул по груди Аэлдулина. Этого хватило, чтобы вновь задохнуться от боли и перестать дёргаться.

– Для того чтобы меня убить, тебе самому сначала надо не подохнуть. Если не заметил, у тебя сейчас дырка в животе размером в кулак, – в голосе брата явно слышалась обида. – А чем больше дёргаешься и теряешь силы, тем мне сложнее тебя поддерживать. Неужто так сильно торопишься в Долину Теней? – Сехфир тяжело вздохнул, его руки подрагивали то ли от напряжения, то ли от эмоций. Раньше они могли понимать друг друга с полувзгляда. Сейчас Аэлдулин уже был не уверен в том, что когда-то на самом деле его знал.

Ярость, бушевавшая в душе эльфа, уже стала утихать – её стремительно замещали обида и чувство вины. Когда они прощались, его народ ещё не был втянуты в войну. Аэлдулин всегда верил Сехфиру и поддерживал по мере своих сил. Он сам уговаривал его засунуть стыд и гордыню поглубже, и отправиться к их общему отцу. Эльф не представлял, что всё могло обернуться именно так.

– Что ты возишься с этой падалью? Кончай его уже, или дай сначала ухо отрежу для коллекции, – рядом с вывернутой рукой трупа великана лениво вышел мелкий гоблин с довольно большим для его размеров холщовым плотно набитым мешком. Из него сочилась тёмная жидкость.

Сехфир отреагировал мгновенно. Глаза вновь заволокло кровавой пеленой. Аэлдулин ощутил, как поток, ранее сосредоточенный на нём самим и создававший вокруг нечто вроде защитного купола, разделился и направился в сторону гоблина.

Эльфа сразу охватил озноб. Лёгкие отказались повиноваться и вдыхать воздух, а сознание стало уплывать. Рука мёртвого великана, всё ещё сжимающего гигантский моргенштерн, взметнулась вверх и резко опустилась на не успевшего что-либо предпринять гоблина. Скорее всего, тот даже не успел ничего почувствовать. Сехфир вернул энергетический поток в сторону брата и тихо выругался. Выпавший из рук гоблина мешок раскрылся. Из него вывалились несколько ушей. Эльфа сильно затошнило.

– Так, Аэлдулин, слушай внимательно, – Сехфир взял руками голову брата и заставил посмотреть себе в глаза. – Я не смогу тебя вылечить. И я не хочу тебя хоронить! – голос брата надорвался, но он не замолчал. – Я знаю, что ты на меня злишься, быть может, даже ненавидишь. Я не знаю, что делать! – Сехфир замолчал, отведя взгляд. Аэлдулину почудилось, что глаза брата увлажнились. Вампир отпустил голову старшего брата и со стоном запустил правую руку себе в волосы.

После того как Сехфир продышался, дрожащим  голосом продолжил:

– Если ты думаешь, что ваш отряд был наживкой, ты ошибаешься. Вы были мясом. На скале нет ни следа ваших. Вообще никого! Селфис неделю назад присылал весточку – письмо отцу с пожеланием сожрать сына на завтрак. Мы тогда не придали этому значения. Сегодня я слишком поздно заметил тебя во время битвы. Я не успел, – голос Сехфира снова сорвался. Он замолчал и снова начал тяжело дышать, смотря в сторону.

Аэлдулин выжидал, максимально грозно смотря на младшего брата. Сехфир трактовал его мысленный посыл весьма точно:

– Да, они именно ваши, не мои! – с яростью выкрикнул младший брат. – Они перестали быть моими с того момента, как устроили то цирковое судилище, – глаза Сехфира вновь начала заволакивать кровавая пелена. Тот день явно до сих пор не угас в его памяти. – Они предпочли вычеркнуть меня из своих рядов. Я же решил забыть своё имя.

Сехфир тяжело дышал, пытаясь успокоиться и унять дрожь в руках. Когда худо-бедно справился с задачей, и глаза вновь стали приобретать человеческий вид, продолжил:

– Зря ты тогда заступился. Может быть, бы сейчас не пытался сдохнуть на задворках Вириди Хорта под задницей у великана.

Аэлдулин непроизвольно хмыкнул. Сехфир умудрился весьма точно описать его местонахождение, а ему всегда нравилось, когда младший брат начинал язвить. Как же он по нему скучал…

– Я хочу попробовать обратить тебя, – глядя куда-то вдаль, похоже, что внезапно для самого себя сказал Сехфир, и снова уставился на Аэлдулина.

Поймав абсолютно ошарашенный взгляд старшего брата, пояснил:

– Я видел, как это делает отец. И уже научился многому. Пожалуй, я за это время узнал и выучил больше, чем за всю жизнь в Вечном Лесу. – Сехфир улыбнулся со странным выражением лица. – Он наверняка будет в ярости, если у меня получится.

Ужас и протест в глазах Аэлдулина были неописуемы. Он собрал последние силы и еле слышно прохрипел:

– Ни за что.

Сехфир перевёл на брата раздражённый взгляд:

– Не думаю, что мне нужно твоё согласие, – сказал он с плохо скрываемой неуверенностью в голосе.

Аэлдулин вновь начал закипать от ярости, в надежде испепелись начинающего экспериментатора.

– Упёртый ты баран, – с укоризной и некоторой обидой в голосе прошептал младший брат. – Не так уж это состояние и плохо. В конце концов, я с этим с самого рождения живу.

Сехфир медлил, глядя на землю и в волнении постукивая пальцами о свои коленки, будто решаясь. Аэлдулин надеялся, что его согласие на обращение всё-таки требуется.

– Ну сам подумай, если у меня не получится, то ты просто спустишься в Долину Теней, – Сехфир никак не унимался с уговорами.

«А может и превращусь в гуля или любую другую подобную тварь. Ты такой вариант вообще не рассматриваешь?», – Аэлдулин не знал, что ему думать или чувствовать, но выразить свои сомнения словами уже не мог. «Подопытный кролик у начинающего некроманта? Этакий дебют? Или тот, кто может обратить в проклятого, называется по-другому? Ему нужно моё согласие или нет?» – перспектива стать вампиром привлекала Аэлдулина гораздо больше, чем стать падальщиком, даже несмотря на то, что лучшие учёные склонялись к мысли, что разума у этих существ не осталось.

Сехфир всё медлил. По посеревшему, осунувшемуся лицу и лёгкой дрожи было заметно, что тот уже весьма сильно устал. Ещё это очень хорошо ощущалось, тем, что в течение разговора энергетический поток, поддерживающий жизнь Джастина, постепенно ослабевал. У Аэлдулина для выражения своих чувств остался только взгляд.

– Может быть, так договоримся? Я тебя обращу, – безальтернативным тоном начал Сехфир. – Ты придёшь в себя, набьёшь мне морду. Можешь даже выпороть на правах старшего, если догонишь, – с лёгкой усмешкой и хитрым, но немного виноватым прищуром добавил младший братец. Затем, резко посерьёзнев, без тени веселья сказал: – А потом – хоть инквизиции сдавайся. Я не отец – твою волю отбирать не стану, обещаю.