Вдоволь насладившись открыточными видами города, мы задались вопросом пропитания. Как выяснилось еще перед путешествием, но уже после покупки билетов, в Марокко в этот период шел священный Рамадан для всего мусульманского мира. Рамадан – великий пост, когда верующие не едят и не пьют от рассвета до заката. Поэтому все кафе в это время были закрыты, чтоб туристы тоже страдали погружались в местную культуру. «Гуляй, смотри, просвещайся, но с пустым желудком. Помни, художник должен быть голодным». На самом деле для меня это не стало большой проблемой, ведь надо уважать чужую культуру. В сложившейся ситуации я находил как плюсы, так и минусы. Из положительных моментов можно было выделить отсутствие толп туристов, а из отрицательных – отсутствие доступной еды.

Мы гуляли, созерцали, наслаждались, попутно пытаясь найти что-то съедобное. Сначала все было чудесно, но в какой-то момент веселая прогулка по красочному городу превратилась в поиски еды под палящим африканским солнцем. В каждом кафе официанты разводили руками и предлагали воду или фреш. Потому мой марокканский рацион в часы от завтрака в риаде[5] и примерно до 19:30, когда садилось солнце, был ограничен апельсинами, водой и хлебом. А хлеб в Марокко настолько вкусный, что даже тот факт, что он может продаваться с земли и перед продажей его потрогают грязными руками несколько марокканских человек, нисколько меня не смущал. К счастью, я не брезгливый. Солнце медленно клонилось к горизонту. Мы заранее решили, что оставаться в Шефшауэне не будем, а поедем ночевать в знаменитый Фес. Пора было говорить городу до свидания и отправляться в путь. Пока ребята укладывали вещи в машину, я стоял рядом и еще раз разглядывал голубую пучину Шефшауэна. В этот момент ко мне подошел мужчина, укутанный грязно-белыми изношенными тряпками. Он пробежался по мне оценивающим взглядом, подошел ближе, поздоровался и, придвинувшись почти вплотную, тихо произнес:

– Мариванна?

Я отказался. Тогда, немного отойдя и вновь рассмотрев меня с ног до головы, он спросил:

– Where are you from?

– From Russia, – ответил я.

– A-a-a, I know, you want vodka! – воскликнул он.

Я не нашел, что ему ответить, а просто развел руками, улыбнулся и сел в машину.

Мы вновь отправились в путь. Дорога, горы, пальмы, ослы, запряженные грузами, уставшие люди, провожающие взглядом машины. Рассудительный Степа вел машину и говорил нам:

– Пока едем, ищите информацию о Фесе в интернете.

Мы же с Катей, будучи творческими авантюристами, не переживали о планировании будущего, смотрели по сторонам и фотографировали пейзаж.

Степа производил впечатление человека, которому нужен четкий план, и он не разделял наш с Катей взгляд на импровизационный формат путешествий. Такие люди важны в команде – внося расчетливый рационализм в творческую среду, они балансируют всю конструкцию.

Вдруг на дороге возник человек в белой форме с полосатым жезлом в руках. Он появился резко и неожиданно, словно выпрыгнув из засады, и, интенсивно тряся жезл, приказывал остановиться. Подойдя, он чуть приподнял свои зеркальные очки, представился и попросил документы. А после заглянул в салон, заострив внимание на мне, сидящем на заднем сиденье. Затем он долго говорил Степе что-то про непристегнутый ремень и штраф. Мы же пытались сделать вид, что ничего не понимаем. Отпускать нас просто так никто не собирался, тогда я позвонил Амиру и попросил поговорить в надежде на то, что он решит проблему.

– Да, брат, конечно! Давай, сейчас договорюсь, – согласился Амир.

– Амир сказал, что сейчас договорится! – сообщил я ребятам.

– Класс, хорошо, когда есть связи, – ответила Катя.

Полицейский взял трубку, послышалась незнакомая речь. Затем он улыбнулся и протянул мне телефон.

– Ну что, договорился? – спросил я Амира.

– Да, брат, вам нужно заплатить штраф! – ответил он.

Я лишь тяжело вздохнул. Пришлось заплатить. Это был мой первый в жизни штраф.

В юности, вдохновленный американскими боевиками, я представлял, что если у меня и будут штрафы, то непременно выписанные за бунтарство. Я буду гнать на своей спортивной машине, превышая все допустимые пороги скорости, отрываясь от погони полицейских машин. После неистовой и продолжительной автомобильной дуэли им все же удастся преградить мне путь, задействовав десяток патрульных машин. Меня скрутят, уложив на капот. А после доставят в участок. Я буду сидеть с серьезным видом в компании проституток и татуированных качков. Меня вытащит красивая длинноногая блондинка, уплатив залог. Утром я выйду на свободу, надену очки и сяду в свою спортивную тачку. Я вдавлю педаль газа в пол и мы умчимся с этой самой красивой блондинкой в закат, оставив за собой клубы пыли.

Однако в реальности все обстояло совсем не так. Мой штраф – две тысячи рублей за непристегнутый ремень… на заднем сиденье. «Смотри, мама, я бунтарь».

Застарелые желтоватые строения с пологими крышами, занесенные песочной пылью пустыни, начали появляться по бокам дороги. Возникали торговые лавки с кожаными изделиями и цветастыми платками, по обочинам сновали люди с повозками и грузами на плечах, бегали резвые чумазые детишки. Пейзаж постепенно приобретал облик большого города. Фес приветствовал нас суетой, шумом и богатством бесчисленных товаров, которые продавались буквально везде.

Многие города Марокко имеют характерный цвет в – зависимости от породы камня строений или красок, которыми покрыты здания и улицы. Фес же не выделялся красотой внешнего облика: он был желтовато-бежевого цвета, которому время придало грязные оттенки. Фес не имел парадной наружности, он брал другим – самобытным очарованием и особой энергетикой, какую имеют города с большой историей.

Медина – исторический город – теснилась за высокими и мощными крепостными стенами, в которых зияли небольшие дыры, оставшиеся со времен создания этих самых стен. Рабочие всовывали массивные брусья в каркас стен и, используя их как строительные леса, возводили верхние ярусы. Отверстия, оставленные по сей день, – напоминание об истории.

Желтоватые и бежевые строения города уходили ввысь на несколько этажей и располагались так тесно друг с другом, что порой между ними не могли разойтись даже два человека. Лабиринты медины были похожи один на другой, на первый взгляд, не имея заметных знаков отличия, за исключением широких улиц с торговыми лавками. Столь плотная застройка и массивная толщина стен не пропускали сигнал интернета, и телефонные карты и навигаторы там не работали. Любой турист с легкостью мог заблудиться в бесчисленных закоулках города. Местные работяги и дети быстро смекнули и начали зарабатывать на услугах пешего такси.

Мы оставили машину на стоянке перед стенами Медины и пошли извилистой тропой вслед за юрким мальчуганом. Вскоре его чумазая рука указала на большую железную дверь грязного кирпичного цвета, над которой криво висела еле заметная выцветшая вывеска с названием хостела.

«Таксист» получил вознаграждение и скрылся в лабиринтах. Степа отворил дверь. Мы вошли и попали в сказку.

Марокканские риады имеют характерную черту – всю красоту они хранят внутри. Внешне обшарпанное и непривлекательное здание может таить внутри богатое убранство: стены с узорами ручной работы, пеструю замысловатую мозаику, бассейны, укрытые пальмовыми листьями, и даже фонтаны.

Они подобны мусульманским женщинам – под покровом строгого одеяния таят настоящую красоту, прикоснуться к которой дано лишь особенным людям.

Центральные помещения зданий, служащие холлом, часто не имеют потолка: днем можно упиваться синевой африканского неба, а ночью любоваться звездами.

Только птицы и Аллах могут наблюдать за укромной жизнью жилища.

Наш риад при всей своей внешней отталкивающей посредственности внутри напоминал музей, в котором хочется ходить неспешно, говорить тихо, бесконечно рассматривать интерьер.