В воздухе появился свежий сладкий запах арбуза. Человек с блюдом еще не успел появиться в помещении, а мы все его уже ждали с нескрываемым восторгом. Я подумал: «Преодолеть несколько тысяч километров, чтоб поесть арбуз, которые и у нас растут».

После трапезы, будто по команде, соорудились три самокрутки, и все начали курить гашиш, передавая косяки по кругу. Лишь я, отказываясь, тщетно пытаясь скрыть смущение, пробовал продолжать беседу, будто ничего не происходит. Память о моем опыте путешествия по Голландии еще была свежа.

Дни в Эссуэйре тянулись спокойно и безмятежно.

Я гулял по городу, рассматривал причудливые двери, гладил кошек, покупал какие-то сувениры, произнося «ишхаль» и «бзеф». Много общался с бельгийкой, греясь теплотой ее улыбки, а вечерами встречал закаты на крепости.

Настало время возвращаться в Касабланку, лететь домой.

Я простился с местом, которое подарило мне приют. Прикоснулся ладонью к стенам и произнес благодарность. Я верю, что подобные вещи, вроде моей ночлежки в ту первую ночь, неслучайны. Дух риада пришел мне на выручку в тот момент, когда мне нужна была помощь, и я был ему бесконечно благодарен. В знак моей признательности я оставил там свою джеллабу. Затем попрощался со всеми жителями, обнял бельгийку, продержав ее в своих объятьях чуть дольше, чем других, и отправился на автобусную станцию.

В жаркий час, протекающий между поздним утром и ранним обедом, на улице не было ни души. Город будто вымер. Изредка по дорогам проезжали машины и пробегали кошки.

Такси в Эссуэйре не отличались разнообразием. Они все были фирменного голубого цвета и брали неизменную фиксированную цену в любую точку города.

Лишь водители своей харизмой добавляли различия. Смуглый взрослый мужчина с седой бородой крутил руль и сопровождал поездку комментариями на местном языке. Я не понимал, что он говорит, но в моей голове возник голос переводчика и фразы вроде: «Вот раньше было… А сейчас что? Цены растут, продукты становятся хуже. Производства нет, качество привозных товаров низкое. Эх, такую страну развалили. В такси я, вообще-то, только подрабатываю. Так-то у меня свой бизнес…»

К станции мы прибыли быстро. Город маленький, расстояния небольшие.

На перроне не было ни души. Пейзаж нагонял тоску. Не хватало перекати-поле и мелодии из старого вестерна. Я купил билет и сел на металлическую лавку, ожидая автобус. Когда приблизилось время отъезда, на станции начали появляться люди, причем резко и сразу в большом количестве. Голубые такси привозили все новых пассажиров. Люди с чемоданами и сумками вытесняли пустоту с перрона. Вскоре прибыл и сам автобус.

Уже внутри него я познакомился с еще одной милой парой, которые были похожи на скандинавов или голландцев, однако были русскими. Мы как-то приметили друг в друге русских еще до того, как заговорили. Что-то имеется в нашей русской внешности, повадках или энергетике, помогающее определять принадлежность к нации. Наш взгляд способен выделить своих даже в другой стране среди многочисленной толпы людей.

Ребята были из Санкт-Петербурга, и звали их Кирилл и Яна. Они прилетели в Марокко кататься на серфинге, и сейчас, так же как и я, возвращались в Россию. Оказалось, что домой мы полетим один рейсом.

Высотные офисные здания уходили в небо, мощные дорожные артерии, пропускающие потоки машин, расчерчивали город. С шумом проезжали красные трамвайчики. На горизонте виднелись краны порта. Мощь и деловитость Касабланки была заметна с первого взгляда.

Автобус прибыл на конечную станцию. Люди вышли так же стремительно, как и появились в Эссуэйре, и тут же испарились.

– Надо же, я в Касабланке, – произнес я.

В голове у меня пропел голос Джессики Джей: I fell in love with you watching Casablanca…

Мы с Кириллом и Яной направились к административному зданию близ вокзала, чтобы посетить туалет. У стеклянных дверей, ожидая Яну, мы разговорились с Кириллом, бурно и оживленно обсуждая тему путешествий. Вдруг перед нами резко, словно спецназовец, возник строгий мужчина в военной форме с автоматом в руках. Твердым командным голосом на хорошем английском он отчеканил:

– Что вы здесь делаете?

Когда-то я занимался английским с репетитором, имел немалый опыт общения с иностранцами и в целом хорошо знал общие фразы, необходимые в путешествиях. Но подобный контекст и резкая форма вывели моего внутреннего англичанина из строя. Я в спешке произнес:

– We are friends a toilets (что переводится как «мы друзья туалеты»).

Лицо его выразило замешательство, затем он переварил всю информацию, посмотрел на нас, на вывеску «туалет», еле заметно кивнул и удалился. Такие как мы опасности не представляют.

У вокзала я собирался было распрощаться с ребятами, но вдруг мы выяснили, что и я и они забронировали жилье в медине, поэтому вместе отправились туда. Комфортабельное такси с кондиционером действовало живительно. Вообще Касабланка после колоритных городов Марокко постепенно возвращала нас к высокой цивилизации. Здесь был другой масштаб и другой ритм, этот город больше остальных походил на современный мегаполис. Даже медина Касабланки была просторной и чистой, насколько вообще может быть чистой медина Марокко. Стены переулков были выкрашены в гармоничные бело-коричневые и бежевые оттенки.

Уже внутри, в очередной раз собравшись попрощаться, мы спросили друг у друга названия гостевых домов, где каждый из нас собирался остановиться. Оказалось, что мы забронировали места в одном и том же риаде. Забавное совпадение объединило усилия в его поисках. Однако найти жилье никак не удавалось. На точке, отмеченной в карте, был захламленный переулок с тупиком, в котором играли чумазые дети.

Мы бесконечно описывали круги вокруг квартала, тщетно пытаясь отыскать риад. И в какой-то момент один из местных мужчин, видимо, уставший наблюдать за нашими беспомощными хождениями, взялся отвести нас в нужное место, причем бесплатно. Риад, естественно, располагался за несколько кварталов от отмеченной точки на карте. По-другому и быть не могло. Серое здание ничем не выделялась из числа прочих, лишь над массивной металлической дверью его висела маленькая, еле заметная черно-белая вывеска с названием. Первый этаж занимала большая марокканская семья, а на втором расположился гостевой дом. Полная улыбчивая женщина в цветастом платке встретила нас на пороге, с недоумением выслушала рассказ, взглянула на бронь и взволнованно сообщила, что произошла какая-то ошибка и наши места уже заняты. Я не удивился, сразу было понятно, что ничего здесь не пройдет гладко. Она попросила не переживать и сказала, что может предложить нам спальные места в другой комнате, по более низкой цене. Информацию о цене она произнесла с особенной возвышенной интонацией, преподнеся ее как выгодное предложение.

Мы решили взглянуть. Хозяйка завела нас в подсобное помещение, которое служило кладовкой. В углах находилась различная утварь, на сушилках висела одежда. У стены лежали матрацы, сваленные друг на друга; пахло стиральным порошком. С кривой наигранной улыбкой она указала рукой на матрацы. Я мысленно договорил за нее: You are welcome.

– Я здесь спать не буду, – уверенно заявила Яна.

– Да, наверное, надо найти что-то другое, – не столь уверенно сказал Кирилл.

– Я остаюсь, – сказал я.

Дорога меня сильно вымотала, следующим утром пора было улетать домой, и мне хотелось потратить сегодняшний вечер на прогулку по Касабланке, а не на поиски нового жилья. Повезло, что я не брезгливый. Ради интересного и нового я готов терпеть лишения. Мне неважно, где спать, главное, чтобы тепло и было чем укрыться. Я привык – в моих путешествиях бывало всякое.

Ребята ушли, а я начал обживать комнату.